Мне не стыдно

Резким движением Сергей стянул с меня лосины и трусы, отбросил их куда-то в сторону, а потом усадил меня на себя верхом и вновь начал гладить ягодицы, ласкать между половинками, проводить пальцем по влажным половым губам, заставляя меня дрожать и всхлипывать от наслаждения. А когда Мишин нашёл чувствительный бугорок и начал теребить уже его, одновременно с этим осторожно проникая внутрь меня двумя пальцами — я не выдержала этой сладкой пытки и требовательно укусила его за плечо.

Сергей слегка вздрогнул, но действий своих не прекратил. И продолжал ласкать меня пальцами как внутри, так и снаружи, пока я не затряслась от чудовищно прекрасной и горячей волны, захлестнувшей меня с ног до головы и полностью потопившей в этой опаляющей сознание страсти…

И пока я тонула, меня чуть приподняли — и резко посадили на твёрдый и пульсирующий от нетерпения орган. Как по маслу… никогда в жизни я не была такой влажной…

— Ромашка, — прохрипел Мишин, сильно сжал мои бёдра, приподнял — я всхлипнула — и вновь усадил на себя, до упора вонзившись в моё тело. А потом ещё раз, и ещё…

Удовольствие растекалось по мне, собираясь по максимуму в том месте, где Сергей соединялся со мной, пронзало молнией, и сердце билось, как бешеное, и губы я все искусала, и плечо Мишину — тоже…

А он вдруг усадил меня прямее и стащил с меня футболку. Накрыл ладонями грудь и начал ласкать соски — тянул их, гладил и сжимал, и каждое его движение отдавалось вниз, передаваясь пульсирующему лону, и мне уже казалось, что я в огне горю…

Я в очередной раз задрожала от резкой вспышки удовольствия, изо всех сил сжимая мышцы и ощущая, как Сергей толкается внутри меня, и тогда он, чуть слышно что-то простонав, снял уже свою футболку, прижал меня к своей груди, чуть наклонил — и ускорился.

Хотелось закричать, но где-то в глубине моего сознания мелькнула мысль, что в поезде этого делать не стоит, и я просто отрыла рот и задышала чаще. Глубоко, как же глубоко, резко и безумно…

Я достигла грани за несколько секунд, выгнулась, ожидая, что Сергей последует за мной, но вместо этого он остановился, тяжёло дыша и продолжая пульсировать внутри. Тогда я сама приподнялась и села на него, но Мишин остановил меня на полпути, простонав:

— Нет, Ромашка, не надо…

Я не поняла, почему. Я ведь чувствовала, что Сергей уже близко…

— Презерватива нет. Я же… не думал… — он чуть задыхался, как после тяжёлого бега, и продолжал пульсировать внутри меня. — Поэтому… нельзя.

— Тоже мне, проблема, — проворчала я, слезла с Мишина, легла на живот и подняла попу, широко и бесстыдно разведя ноги. — Доделывай своё дело, кончишь мне на спину и вытрем салфетками. Вон их сколько на столе…

— «Дело», — засмеялся Сергей. — Маленькая деловая Ромашка. Больше не будешь плакать?

Я ощутила, как он придвинулся ближе и дотронулся ладонью до моего лона, ввёл внутрь палец, нажал на какую-то сверхчувствительную точку — и я моментально задрожала. А он толкал его всё глубже и глубже, водил вверх и вниз, вправо и влево, растягивая меня до предела…

— Знаешь, чего мне жаль больше всего, Ромашка? — прошептал Сергей, склоняясь надо мной. — Что не я был у тебя первым…

Он провёл горячей головкой члена по моим влажным складочкам, поласкал клитор — и наконец вошёл, заставив меня чуть податься вперёд от резкости движения.

И не знаю, почему, но я сказала:

— Нет, ты не прав. Ты… первый. Ты.

— Что? — Сергей остановился, и я услышала в его голосе удивление.

— Ты первый, — повторила я. — Не физически, конечно… Просто я никогда не испытывала оргазмов.

Мишин ошарашенно молчал, и я решила продолжить.

— И вообще никогда не… как это… не влажнела. А тут… такая мокрая…

— Да, — Сергей вновь резко толкнулся вперёд, и мне почему-то показалось, что от моего признания он сильнее возбудился. Член стал больше и твёрже… — Очень мокрая и горячая Ромашка.

— Я всегда была фригидной, — меня как прорвало. — Единственный, кто хотя бы чего-то добивался — Матвей, но до оргазмов там было далеко. Я пробовала ещё с двумя мужчинами, уже во Франции. Один вообще сбежал, когда понял, что я не возбуждаюсь и предлагаю ему смазкой воспользоваться, а другой… Больно было очень. И вроде со смазкой, а всё равно больно.

— Не думай об этом, Ромашка, — прошептал Мишин, поглаживая меня по ягодицам. — Сейчас тебе хорошо?

— Да. Я…

— Всё. Потом договорим. Дай мне… доделать дело.

В этот раз вместо Сергея пришлось кусать подушку — ощущения были невероятные. Мишин то ускорялся, то замедлялся, то полностью выходил из меня, то входил и толкался глубоко внутри, словно мечтая нанизать меня на себя ещё глубже.

Я потеряла счёт времени. Я ни о чём не думала, полностью сосредоточившись на невероятных чувствах, которые настигли меня впервые в жизни. Было так поразительно жарко, сладко и приятно, и казалось удивительным, что это со мной делает именно Мишин.

Человек, которого я… очень… о-о-о…. ох…

Невозможно было связно думать, да и думать вообще… Я только ощутила, как Сергей на секунду застыл внутри меня, а потом, резко выдохнув, вышел — и затрясся, кончая мне на попу.

А у меня между ног всё продолжало пульсировать, и хотелось ещё… больше…

И я совсем забыла о том, что у Мишина вроде как есть невеста. Что мы вроде как едем в командировку.

И что я вроде как его ненавижу…

Рита очень быстро уснула, прижавшись к Сергею, а вот ему не спалось.

И причин было много, пожалуй, даже слишком много.

Во-первых, всё то, что случилось. Потрясающий, просто великолепный секс. Лучший в его жизни.

Серьёзно, Мишин никогда не ощущал ничего подобного. Он словно заново родился. Или научился летать. И хотя все мышцы болели, чувствовал себя Сергей удивительно.

Он отлично осознавал, почему так. Как сказала однажды Вера: «Любовь начинается с головы… там же и заканчивается». И сегодня в его объятиях была единственная девушка, которую он любил в своей жизни. Только от одной этой мысли хотелось одновременно и улыбаться, и плакать.

Но плакать он, конечно, не будет. А вот поругать себя можно…

Во-вторых, слова Ромашки о том, что она фригидна. Партнерши Сергея, конечно, исчислялись отнюдь не сотнями, но всё же их было более чем достаточно, чтобы сделать вывод — Рита очень отзывчива в чувственном плане. Отчего же она так отзывалась именно на его ласки? А раньше…

«Единственный, кто хотя бы чего-то добивался — Матвей».

Мишин даже зубами заскрипел, вспомнив это Ромашкино откровение. Ревность, бешеная ревность накрыла его с головой, захотелось ударить кулаком в стену, а ещё лучше — в морду этого Матвея. Хотя, судя по тому, с какой теплотой Рита о нём говорила, он ей ничего плохого не сделал. И даже более того — она всё ещё его любит.

Интересно. Любит она, значит, этого Матвея, а оргазмы испытывает с Мишиным. Как это? Прям хоть к психотерапевту иди консультируйся… Что за особенности женского организма такие?

Ну и в-третьих… Кристина.

Сергей всегда серьёзно относился к отношениям, и если уж обещал — будь добр, выполняй. А Крис он обещал. И обижать её совершенно не хотелось, но не рассказать ей о случившемся он не сможет. Не так воспитан.

Конечно, это было бы проще — умолчать, и будто бы ничего не произошло. Будто бы всё по-прежнему нормально.

Хотя когда у них с Крис вообще что-то было нормально? Там с самого начала было ненормально — от предложения Юрия Алексеевича до его решения жениться на этой девчонке, потому что «пора уже» и ради фирмы. И Мишин до встречи с Ритой считал, что решение неплохое. Кристина его, конечно, раздражала в быту, но Сергея в быту все раздражали. Тем для разговора маловато — зато в постели вместе неплохо. И добрая девчонка, отзывчивая, заботливая.