Страница 2 из 14
В воспоминании и забывании мы можем стать самими собой, а можем превратиться в чужих самим себе незнакомцев.
Здесь вы найдете рассказы о потерявших память бродягах, о сочиняющих небылицы невольных лжецах и патологических лгунах, прекрасно знающих о своем мошенничестве. Я поведаю о журналистах, искажающих истину, о политиках, делающих странные заявления, о свидетелях, вспоминающих то, чего никогда не видели.
Я расскажу о вас и о себе.
На этом пути наши самости будут открываться или разрушаться.
Но давайте начнем наше путешествие. В дорогу!
Глава 1
Выпадения
Вы стоите на кухне. Перед вами поваренная книга. На обложке женщина облизывает шоколадную ложку. Это вы оставили здесь книгу? Что происходит, как и зачем вы это сделали? Вот кулинарная игла. Серебряная игла с рукояткой, деревянный четырехугольник. Что это? Ах да, это разделочная доска. Так-так, значит, это – не игла, а нож. А это что – всякие часы на духовке, с цифрами и значками? Циферблаты, циферблаты. Какое время обозначают эти часы? Они включают холодильник. Внутри спрятан телефон. Это вы включили газ? Или это сделал кто-то еще? Кто-то проник на кухню и включил газ, когда вы рылись в холодильнике, и хотел вас убить, но вы вовремя обернулись.
По телевизору показывают Дэвида Аттенбро. Он несколько постарел, думаете вы. Вот еще какие-то животные. Это свиньи? Да, может быть. Нет, голос из телевизора говорит, что это носороги. Как они похожи на свиней, один в один. Такая же форма, такие же тени. Свет мигает.
Вы погружаетесь в воспоминания и застреваете в прошлом. Воспоминания захватывают, окутывают вас. Мятное мороженое с шоколадными шариками. День жаркий, мороженое тает, конус над стаканчиком оплывает, и вы то и дело облизываете пальцы. Вы с такой силой прижимаетесь лицом к забору, что нос проваливается в щель между досками. В небе видны жирафы с длинными шеями. Некому сказать: «Я тебе уже об этом говорил». Их не было, это все сказки и придуманные истории. Это ваши истории, и вы можете, по своему желанию, помнить их или забыть.
Имена. Сначала это соседка, живущая за углом. Вы видите ее каждую среду, когда она катит свою тележку в магазин. У соседки согбенная спина, серая кожа. Она кашляет, отхаркивает мокроту, на ногах у нее ортопедические туфли и эластичные чулки. Она говорит о бессоннице и эмфиземе. Иногда вы вдруг вспоминаете первую букву ее имени. Когда же вы слышите ее имя полностью, в вашей голове звенит звоночек припоминания. Это, безусловно, хороший знак.
Вскоре, однако, из вашей памяти улетучивается еще одно имя. Она говорит, что это был ваш лучший друг. Зеленая школьная форма, горелки Бунзена с оранжевыми газовыми трубками, деревянные столы с книгами. Периодическая таблица, на ней видны ртуть и цинк. Имя, однако, улетучилось. Очень скоро за ним последует и лицо. Оно станет незнакомым.
Проходит время. «Это ваша дочь», – настаивают люди. «Она не может быть моей дочерью», – думаете вы. «Это незнакомка. Я вижу ее впервые». «Это ваш сын, ваш брат, ваша сестра». Это изображения на заключенной в рамку фотографии. Жалкие лжецы. Они хотят отнять у вас деньги и вещи, надо немедленно их остановить.
На улице холодно. Буквы на свитере спереди. Джемпер. Куча вещей. Распродажа. Машина. Комната проветривается. Вьется сигарный дымок. «Пообещай, мне, Кэрол!» «Ваши пальцы как-то странно окрашены. Они красные? Синие?» Нос побелел. Снег. Лед. Мороженое. Зачем-то появляется полицейский. Бобби. Должно быть, это его имя – Бобби. Он держит одеяло. Едем домой, говорит он. У входной двери – незнакомцы. Бобби их знает. Они здороваются, пожимают друг другу руки, кивают головами. У его матери было то же самое, говорит Бобби. Что «то же самое»!?
Мозг отказывается служить
Что происходит, когда вы что-то забываете, когда теряете память, вещи и людей? Когда близкие люди теряют вас?
Человек состоит не из одной только памяти. У него есть чувства, воля, чувствительность, мораль… Все это здесь… Вы можете прикоснуться к нему, и увидите, как быстро все переменится.
Александр Лурия (1902–1977)
Однажды Патрик обнаружил сумочку своей жены в холодильнике. До этого они вдвоем перерыли весь дом в ее поисках, и вот сумочка нашлась в холодильнике. На второй полке, рядом со сливочным сыром.
По мере того, как болезнь Альцгеймера уродовала мозг Аниты, нарушались нервные связи, в мозге накапливались аномальные белки, и снижалась секреция нейромедиаторов. Анита то и дело обращалась к своему Патрику с одними и теми же вопросами. Она забывала слова, предложения теряли правильную структуру. Анита начала путать лица и имена.
Она говорила, что сначала замечала эти нарушения. Она заметила их первая, до того, как на них обратили внимание остальные члены семьи. Постепенно она стала терять вещи, пропускать поворот к дому с шоссе, и мучительно подбирать слова, которые приходили ей в голову только после того, как разговор уже был давно окончен.
Анита думала, что причиной была усталость. Она старела и быстро утомлялась. Эта мысль успокаивала, успокаивал ее и муж.
Но потом для успокоения оставалось все меньше и меньше возможностей. «Я же только что тебе об этом говорил!» – в отчаянии говорили ей родственники. «Нет, вы ничего мне не говорили», – огрызалась Анита. Обвинения и отпор, обвинения и отпор.
Прогулка к Лягушачьему Болоту. Они с Патриком совершали ее четыре раза в год. За три часа они огибали рыбацкую деревню Хаут в девяти милях к северо-востоку от Дублина. Дорога шла мимо дома, где прошло детство Йитса, мимо скал, взирающих на сапсанов, моёвок и гагарок, к старому, построенному в 1814 году, маяку Бейли, возвышающимся над Дублинским заливом. Потом они делали круг по берегу Лягушачьего Болота и возвращались домой вдоль трамвайной линии, заходя в гавань – поесть густой ухи в местном трактире, откуда в свете заходящего солнца были видны морские львы.
В тот день Патрик не смог пойти на прогулку, потому что накануне растянул лодыжку, и Анита пошла одна с группой любителей из Книжного клуба. Она нечаянно отстала от группы и на мгновение потеряла их из вида. Она вдруг оказалась на дороге совсем одна, внимательно разглядывая фиолетовые и зеленые указатели на деревянных столбах. Но почему-то они показывали каждый раз разные направления. Анита решила выбрать один путь, но он привел ее в тупик. Она стояла на раскисшей тропинке, слышала удаляющиеся голоса группы и впадала в панику. Она бросилась по другой тропинке и ошиблась, потом по другой, и снова ошиблась. Дрожавшую и плачущую ее обнаружил возвращавшийся из школы гольфа человек. Анита безуспешно пыталась набрать по сотовому телефону номер Патрика.
Теперь Анита сидит передо мной, в моем кабинете. Рядом сидит Патрик. Думаю, они уже все понимают. Анита выглядит совершенно растерянной и сбитой с толка.
Она одета изысканно и со вкусом. Видно, что она тщательно готовилась к этому визиту. Розовая сумочка в тон к розовым серьгам. В руках у Патрика записная книжка в черном кожаном переплете и перьевая ручка.
Анита хорошо помнит летние детские путешествия в Батлинский лагерь в Мозни: там она участвовала в соревнованиях на приз Принцессы Праздника. Там дети ели мороженое, жили в деревенских домах и искали зарытые сокровища. Анита хорошо помнила, как ругалась с братом из-за «Лего». Помнит она и замечания за разговоры в классе. «Я такая болтушка, такая болтушка!»
Но, если я спрашивала ее о том, что произошло сегодня утром или на прошлой неделе, то в кабинете повисало неловкое тягостное молчание.
«Яблоко», «стол», «пенни». Я трижды повторила для Аниты эти три слова, чтобы они отпечатались в ее мозгу. Через минуту я попросила ее повторить их, и она не смогла. Она помнила, какой на дворе месяц и год, но не могла назвать число или вспомнить день недели. Я попросила ее нарисовать часы, и она нарисовала все цифры на одной стороне циферблата. Врачей учат выявлять асимметрию, то есть несоблюдение строки при письме, отличия от нормального рисунка. Именно в этих мелочах кроется патология. Я попросила ее нарисовать куб. Линии, которые нарисовала Анита, беспорядочно перекрещивались, и рисунок ничем не напоминал правильную геометрическую фигуру.