Идеальные Солдаты

С практическими задачами было сложнее. Пусть объем того, что требовалось сделать, был невелик, но задачи охватывали всю школьную программу, заставляя напрягать каждый уголок мозга, чтоб их решить. Времени закрывать глаза и копаться в памяти больше не было — чтоб сохранить темп, я пытался думать параллельно, глядя на условия задачи будто сквозь материалы и тексты, которые были нужны для решения.

Количество разной информации в моей памяти было настолько огромным, что под конец я начал путаться. Приходилось вспоминать не только страницы учебника, но и происходящее вокруг, чтоб понять, где, когда и в какой момент учебы мы проходили ту или иную тему, чтоб просто отыскать нужное среди всего остального.

Закончив, я с облегчением стащил шлем и увидел, как Рыжий и Дылда сделали то же самое сразу после меня. Воспитатель подняла на нас удивленный взгляд. Остальные ученики еще сидели почти неживыми куклами — руки на джойстиках управления, головы в шлемах изредка дергаются в разные стороны.

— Еще целый час до конца! — сказала воспитатель громким шепотом. — В вас я не сомневаюсь, но вы точно все хорошо подумали над всеми ответами?

Мы кивнули одновременно, а потом обменялись долгими взглядами. Чувствуя некую гордость, что пусть на секунду, но закончил раньше них, я поднялся из-за парты, потягиваясь и разминая затекшую от долгой неподвижности спину. Несмотря на удобные анатомичные сиденья, усталость все равно ощущалась, заставляя мышцы ныть.

— Мы свободны? — спросил я, не понижая голос. Все равно в этих шлемах никаких посторонних звуков не было слышно.

Воспитатель кивнула, прижав палец к губам. Я вышел из класса, Рыжий и Дылда последовали за мной, едва не столкнувшись в дверях.

— Куда прешь, даун! — возмутился Дылда, вполсилы заехав Рыжему поддых. — Не видишь, что ли, что я иду? И кстати, эй, патлатый, погоди!

Я нехотя остановился посреди коридора, думая, подождать Лолу в парке или на школьных ступеньках. Дылда подошел неспеша, вразвалочку, держа руки в карманах похожего на военный комбеза.

— Ты раздражаешь меня, — сказал он без предисловий. — Ты начал меня бесить с первого взгляда. Пришел, нарушил мою иерархию, вмешался в мой порядок… Покушался на мое первое место! Рыжий вообще до сих пор уверен, что ты шпион. Всем станет легче, когда ты поступишь в свою Академию и свалишь из Нью-Кэпа. Надеюсь, мы никогда не встретимся вновь, патлатый. Черт, я даже не могу побить тебя, отец запретил мне думать об этом, и как бы я ни ненавидел этого старого пердуна, пойти против его слова я пока не могу!

— Почему меня нельзя бить? — подозрительно спросил я, неожиданно для самого себя игнорируя признание насчет раздражения. — Что тебе сказал отец?

Дылда смотрел на меня в упор, будто не хотел пропустить мою реакцию.

— Не верю я Рыжему, звучит как бред параноика, — сказал он медленно, — но тебя правда кто-то крышует. Если бы с тобой что-то случилось по нашей вине, у отца были бы крупные проблемы.

— Это связано с семиугольной печатью? — спросил я, едва дослушав его до конца.

— Определенно связано, я, ну, уверен в этом, — к неудовольствию Дылды вмешался подошедший к нам Рыжий. — Скажи, а что все-таки произошло зимой?

Они оба молча смотрели на меня, ожидая ответа. Я выдержал их взгляд и ответил, не скрывая:

— Сперва на меня напал псих с пистолетом. Я уронил его на торчащие осколки стекол. А потом, через неделю, пришлось разбить лицо одному наркоману-уроду… крышкой от бачка унитаза.

— И оба умерли? — тоненько пискнул Рыжий. Лицо его стало белым, как лист бумаги, но глаза горели тем сумасшедшим огнем, который я у него уже видел.

Я кивнул и, как умел, развел руками.

— Ты действительно ненормальный, — сказал Дылда внезапно охрипшим голосом. Он смотрел оценивающе, будто еще сомневался, вру я или нет. — И тебя реально опекают где-то наверху, иначе я не представляю, как ты еще остался в школе… да вообще в Нью-Кэпе! Отец всегда орет про статистику, а ты можешь в одиночку опустить ее на самое дно!

Он рассмеялся и потер лицо ладонью.

— Ты что-нибудь чувствовал? — спросил в свою очередь Рыжий. — Я, ну, имею в виду, когда…

Я смотрел себе под ноги.

— Радость, что спас свою жизнь. Гордость, что защитил близкого человека. Тяжесть от сделанного выбора. Возникни необходимость, я бы повторил это хоть сотню раз, но удовольствия оно не принесло…

Рыжий нервно облизал губы.

— Ты победил врагов, ты храбрый, — сказал он. — Неужели тебе не было страшно?

— Было, конечно! — ответил я. — Еще как!

Дылда покачал головой.

— Нет, все-таки я надеюсь, что больше никогда не встречусь с тобой, — все еще хрипло сказал он. — Стань военным, добейся своих целей, патлатый. Ты будешь отличным солдатом, твоя крыша не ошиблась, но можешь и слететь с катушек, став опасным преступником. Тогда я тебя найду и посажу за решетку, понял?

Он погрозил мне кулаком. Рыжий хихикнул.

Мой уставший после экзамена мозг зашевелился вновь.

Я смотрел на этих двоих и не мог ничего понять. Несмотря на то, что они мне явно поверили, они не убегали, не боялись и не пытались сделать что-то, что в моем представлении должны делать люди, узнав такие жуткие вещи.

Я только что сказал, что убил двух, мать его, человек. Может, все дети жестоки и не понимают таких вещей? Думают, что оно как в книжках, когда герой убивает злодеев, по пути спасая прекрасную даму? Если уж на то пошло, то какая реакция правильная? Это для меня в собственных действиях не было ничего страшного, но я не мог не задуматься, как это ощущается остальными.

Иногда действительно приходилось ставить себя на место других и представлять, что они подумают. Но пока что у меня вовсе не выходило угадывать ничью реакцию, будто их мозги действовали совсем не так, как мой. Шаблоны поведения людей, описанные в книгах, работали не всегда.

Сейчас передо мной стояли два моих сверстника, совершенно разных, но оба никогда не ладивших со мной, выросших в тепличном, игрушечном Верхнем Городе. И оба они явно не испытывали страха передо мной — до сих пор неизвестным, чужим, странным, признавшимся в страшных вещах человеком.

Потому я оставил любые попытки их понять и просто спросил Дылду:

— Ты в копы собрался? Гонишь!

— В Лицей Полиции, — ответил он. — На Марс. Отец жуть как хочет видеть меня при себе, следующим мелким чиновником. Сегодня все утро мне мозг промывал! А я хочу от него свалить подальше.

Никакого напряжения. Будто до того мы говорили о погоде. Ухмыльнувшись, я представил себе Дылду копом и сказал:

— Черт возьми, если у нас будут такие полицейские, то и без преступников жизнь будет опасной! Ты же бандит натуральный!

— Кто бы говорил, псих ненормальный, — парировал Дылда.

Рыжий поднял стиснутые кулаки, прервав нашу словесную перепалку.

— А я, ну, хочу стать программистом! — сказал он. — Буду создавать мозги кораблям дальнего следования! Я, ну, мечтаю о том, что однажды человечество доберется до всех уголков Вселенной, не оглядываясь на запасы галактиония.

— Галактионий — новый металл, не вписывающийся в таблицу Менделеева? — вспомнил я. — А как он связан с покорением космоса?

— Без него невозможен выход в гипер, дурачина, — ответил вместо Рыжего Дылда. — Удивлен, что ты таких простых вещей не знаешь, а еще хотел мое первое место занять!

— Этот металл называют волшебным, потому что он сохраняет сознание человека при гиперпрыжке, связываясь с нервной системой, — более развернуто пояснил Рыжий. — Это проходят в средней школе, но я, ну, заранее изучил все, что, ну, нашел по этой теме… Я, ну, мечтаю создать такой мозг корабля, который сможет ориентироваться в гиперпространстве без помощи человека!

— Ха, думаешь, у тебя получится? — засмеялся Дылда. — Ты же неудачник! И твоя мамаша не потянет твою учебу в технаре, потому что лучшая техническая школа находится на Эвридике, а это жутко дорого!

— Тогда, ну, буду работать! — решительно ответил ему Рыжий. — Или поступлю сперва на Титан! Я долго, ну, думал и понял, что если не сконцентрируюсь на своей мечте, не сделаю ее настоящей целью, то так и останусь сидеть тут с мамой, в этих дурацки связанных свитерах!