Идеальные Солдаты

- Заткнись, - просто сказал я.

Акула тут же замолчала, а потом тихонько высунула из под одеяла руку и схватилась за мою ладонь.

Меня охватило смутное ощущение знакомой ситуации. Картинка из прошлого: Лола, палата центральной больницы Нью-Кэпа. Темнота окон, стерильность и белизна вокруг. Дежавю не избежать, если помнишь все, что с тобой случалось. Я почти видел пружинки черных кудрей вместо ежика рыжих волос.

Стиснув зубы, Акула рывком приподнялась на подушках, почти садясь, разрывая мое сознание между реальностью и воспоминаниями.

Ей больно, но она не хочет показывать?

- Скоро поправлюсь, - тихо сказала она, пытаясь снова улыбаться. - Все хорошо. Раны. Не страшно. Много было.

- Я знаю, - горько ответил я. - Теперь плюс один шрам на животе, да?

Акула кивнула. Потом откинула одеяло и задрала подол белой больничной майки.

На светлой, покрытой веснушками коже, бугрились тенями ряды отметин и шрамов. Среди них блестел новой розовой кожицей свежий, сегодняшний.

Акула опустила майку, потом отогнула ворот, наклоняя голову в бок. От шеи вниз, по ключицам и по груди грубой сеткой темнели полоски ожогов и глубоких царапин.

- Так везде, - сказала Акула, вновь прячась под одеяло. - Не страшно. Привыкла.

- Врешь, - сказал я быстрей, чем подумал. - Ты врешь. Я знаю, о чем ты думаешь на самом деле. Ты ненавидишь эти отметки, потому постоянно прячешь их. Я понимаю, потому что сам терпеть не могу показывать кому-то обрубок правой руки. Потому что сколько угодно могу утверждать, что принял себя таким, какой есть, что это всего лишь досадная помеха, глупый недостаток. На самом деле я ужасно рад, что появилась возможность это исправить. Надеюсь, получится стать сильнее. Прости, что не смог тебя защитить в этот раз…

- Нормально, - Акула замотала головой. - Все нормально. Хорошо. Не виноват.

Я вертел между пальцев кончик растрепавшейся косы. Акула сжимала край одеяла.

Может, я все неправильно понял? Может, ошибся, пытаясь разобраться в другом человеке? Все потому, что она сказала тогда на балконе — мы одинаковые. Так ли это?

Такого же идиота, как я, нужно еще поискать. Акула извинялась, считала себя виноватой, наверное, потому, что врезала официантке. Но я-то знал — драка случилась бы и без пощечины. Слишком болезненная ниточка тянулась ко всему этому из прошлого. Слишком мала вероятность для меня уйти от проблем без последствий.

Из-за меня Акула не только пострадала физически, но и теперь будет страдать морально.

Наверное, не будь она такой отчаянно доброй и невероятно самоотверженной, она бы злилась. Вот именно, она должна злиться на меня! Может, не стоит вообще больше общаться с ней… чтоб не сделать еще хуже. Идея попытаться найти новых друзей оказалась ошибкой.

Акула тем временем сделала пару глубоких вдохов, будто готовилась к речи. Я замер, не представляя, что она скажет.

- Ты прав во всем, - вот этого я точно не ждал.

Она натянула одеяло до подбородка, явно сражаясь с желанием спрятаться под ним с головой. Я сидел не шевелясь, ожидая продолжения. Акула зажмурилась и набрала воздуха.

- Ненавижу себя. Боюсь себя. Боюсь других. Делаю хуже. Всем делаю только хуже. Не умею общаться. Не умею помогать. Не умею жить. Нормально жить. Мешаю сама себе. Ненавижу эти шрамы. Следы слабости. Хочу стать сильной. Хочу помогать. Хочу жить нормально.

Когда она подняла на меня голову, в глазах блестели слезы.

Я собрал остатки разбежавшейся уверенности и медленно выдохнул через нос. Потом убрал выбившиеся из косы волосы с лица, поворачивая голову.

- Смотри. Видишь, полоску на виске? Осталась после трещины в черепе. Внутри там титановая пластинка. Мне пытались голову пробить рукоятью пистолета. Я был маленький и слабый. А потом, через кучу времени после той раны, сюда же воткнули иглу из галактиония. Там какой-то крупный сосуд, по нему пытались до мозга добраться. Мне не хватило сил дать отпор. И это далеко не все.

Я задрал майку, отодвигая с ребер бинты. Под ними белели растянутые из-за роста, искаженные временем зигзаги блестящей кожи.

- Это в ту же драку получено, в Нью-Кэпе. Как бабочка на булавку, нанизался на осколки венерианского стекла. Случайность, обеспечившая мне победу, но при этом доставившая проблем. Крови было — кошмар!

Поправив бинты, я зубами задрал рукав, показывая предплечье.

- А этот, видишь? Через всю руку. Я аж пальцами шевелить не мог, так глубоко задело. Потом восстанавливался кучу времени. Думал, чокнусь, вообще без рук-то. Этот шрам я получил, защищаясь от попыток снова влезть в мою голову. Как последний дурак махал рукой и поплатился.

Акула смотрела завороженно. Слезы давно высохли, кажется, она забыла, что нужно хоть изредка моргать. Я прогнал мысль о сравнении себя с экспонатом в музее, и провел пальцами по шее.

- Вот тут, смотри, тоже осталась отметина. Напоминание, блин, о моей абсолютной глупости. Я недооценил противника, увлекся собственными планами и получил по заслугам. Джерри едва не поседел, когда увидел меня с перерезанным горлом!

Закатав правый рукав, я, помедлив, продемонстрировал обрубок правой руки. Сглаженные годами веревки швов и шрамов.

- Ну, и вот, главный символ моей слабости. Символ безысходности. Невозможности влиять на свою судьбу. То, что я выжил — не моя заслуга. То, что потерял руку, не моя вина. Пусть хочется обвинить себя во всех бедах, крикнуть «как же так, почему я это допустил?!», но смысла в этом не будет. Попади я сейчас в те же ситуации, конечно, поступил бы иначе. Может, сделал что-то более умное. Может, просто избежал бы их, потому что стал сильнее и старше. Но ничего не изменить, как бы я не хотел. Все эти отметки — напоминания о том, каким я был слабым, но после каждой из них я становился сильнее. Разве это отличается от твоих? Да, моих отметин меньше, но это просто значит, что ты становилась сильней куда чаще меня.

Акула высунула руку из под одеяла, пытаясь дотянуться до моей правой. Я не стал отворачиваться, прятать обрубок в рукав, а позволил ей дотронуться. Холодные тонкие пальцы порхали по неровностям старых швов, заставляя дрожать несчастные, изуродованные нервные окончания.

- Символ слабости. Символ силы. Опыта. Значит, я тоже? - спросила она. - Сильная?

Я кивнул. Она убрала руку с обрубка правой, нашла мою ладонь и крепко вцепилась обеими руками. На кончиках ее пальцев ощущалось биение ускорившегося пульса.

- Спасибо. Наклонись. Секрет, - сказала Акула совсем шепотом, почему-то краснея всем лицом. Кажется, если бы не потеря крови, она была бы сейчас совсем пунцовой.

- Конечно, - согласился я. - Что ты хотела сказать?

Я подвинулся ближе. Сквозь больничные холодные запахи от ее волос слабо пахло теплым дымом, а еще чем-то сладким и съедобным.

А она потянулась вперед и вдруг неловко прижалась губами к моим губам.

От удивления я даже отодвинуться не смог.

Шершавые, явно сотни раз в кровь искусанные губы, со вкусом тоскливых лекарств и табака.

Акула отодвинулась сама, отпустила мою руку и сползла по подушкам, натянув одеяло до самого носа.

- Извини, - еле слышно сказала она оттуда. - Не ругайся.

Я сфокусировал на ней взгляд внезапно разбежавшихся глаз и спросил осторожно:

- За это что, извиняются теперь?

- Не знаю, - тоненько ответила она из под одеяла.

- И я не знаю, - поспешно добавил я.

Все вокруг стало разом меня смущать, вызывая раздражение.

Непонятно.

Странно.

Сложно.

Что происходит? Как реагировать? Что делать?

- Ничего, - подсказала Акула. - Забудь. Все хорошо.

- Еще чего. Забывать, это, извини, не ко мне, - возразил я, внимательно разглядывая ставший вдруг таким интересным кафельный пол у кровати. - Да, и логика событий мне не ясна… Но, раз ты так хочешь… Нет, я ничего не имею в виду, просто…

Я заткнулся на полуслове, понимая, что выходит какое-то бормотание несвязное. Мысли спутались в клубок, слова - и того хуже.