Страница 65 из 66
День выпускного бала. Это был хороший день и одновременно плохой. Хороший он потому, что Вирджиния пришлет фото. Плохой – он не сможет ей сегодня позвонить, чтобы услышать. С нетерпением он ждал заветного сообщения, а когда оно пришло – впал в ступор, напрочь забыв о болезни, боли, своем отчаянии и приближающемся сумасшествии. До чего же она красива, подумал он. Молчал и даже перестал дышать, рассматривая фотографии. Мама сразу же заметила, что сына что-то увлекло. Не скрывая своего восхищения, он показал ей фотографии и лишь нервно сглотнул, поморщившись от боли, когда мама перевела взгляд на него с экрана. Она ласково улыбнулась, видя благоговение в глазах сына и то, с какой внимательностью он рассматривал эти фото. Они были слабым источником света и тепла, которого так не хватало парню. И их было достаточно, чтобы вновь пробудить в нем поэта. Себастьян не выпускал из рук гитару, попутно записывая строки в телефон, а затем накладывая их на музыку. Он много чего написал, много удалял и стирал из записей, и, наконец, как ему показалось, написал именно то, что нужно было. Его одолела тоска от мысли, что он не признался ей во всем раньше. Но былого уже не вернуть, нужно сделать это хотя бы сейчас, раз до этого не получилось.
Тем же вечером, набравшись смелости, он все ей рассказал. Собрал все свои силы и приготовился к самому плохому исходу. К тому, что она сейчас рассмеется и скажет, что он идиот. И так, наверно, было бы даже лучше. Это было бы куда лучше, чем то, что она сказала ему в ответ. Она была влюблена в него все это время? Мама сказала правду? Все это чертово время, что он был рядом с ней, думал о ней, страдал по ней, оказалось, что она была ближе, чем он считал?! Выходит, его одурачили. Его жестоко обманули. И кто? Его лучшая подруга. Сначала хотелось позвонить ей и выяснить, зачем она это сделала, но потом Себастьян понял, что не хочет ничего слушать. Все равно Кейт ничего бы не сказала. Разрыдалась бы в трубку и стала просить прощения, но точно бы не рассказала, зачем она так с ним поступила. Сейчас ему было достаточно того, что он узнал – Вирджиния Гилл, девушка, в которую он сам был до беспамятства влюблен, отвечает ему тем же. А он этого не понял. Как же глуп и слеп он был все это время. И как стал счастлив после ее признания. Казалось, только это сейчас имело значение. И никакая болезнь не имела никакого смысла перед тем, что он узнал только что.
Ночь проходила спокойнее. И дело было не в морфии. Себастьян даже отказался от дозы обезболивающего, о котором умолял еще несколько дней назад. И спать совсем не хотелось. Перед глазами были фотографии на телефоне, а в голове голос девушки, трогательно нашептывающий «Я люблю тебя, Себастьян». Нельзя было представить, что эти слова будут так приятны. Он раньше слышал их. От тех вертихвосток, которых он влюблял в себя. И тогда эти слова звучали глупо и бессмысленно. Теперь же каждое отдельное слово, каждый звук был наполнен смыслом. И ее голос. Такой волшебный и манящий. Нежный и ласковый. Казалось бы, обычный женский голос, но Себастьян не мог его забыть. И не хотел этого делать. Он лежал один в своей темной палате на больничной койке, плавно и размерено дыша, и представляя девушку в темноте его комнаты. Не было боли, не было опухолей или спазмов. Были только фотографии и голос, образ и негромкий шепот. Словно рак был убит, а его место заняла Вирджиния. Напрочь забыв о своей болезни, Себастьян тихо рассмеялся и тут же зашелся в громком раздирающем кашле. Рак вернулся и прогнал девушку. Палата опустилась в мрак, фото исчезли, а вместо нежного признания он слышал свои мертвенные хрипы. Какое признание? Какая, к чертовой матери, любовь? Его любовь – капельница, а весь его мир – эта мерзкая палата, которая высасывает последние силы.
Это была первая ночь, когда он так и не сомкнул глаз. И весь день он не мог уснуть, хотя у него было много возможностей. Себастьян все время думал о глупости своего признания. Она будет надеяться. Она будет ждать. Да более того, она уже даже могла придумать, как именно будет встречать его в аэропорту. А это было самое ужасное – он дал ей бессмысленную надежду, от которой его милой будет только больнее. Он попытался сказать ей об этом вечером, но только больше расстроил. А ведь совсем не хочется, чтобы последние воспоминания о нем были грустные. Ни капли не хочется.
То ли от того, что он давно не ел, то ли потому что последние силы забрала болезнь, Себастьян успокоился. Он больше не думал о том, как ему больно. Лишь безмолвно терпел эту боль. Слышал, как врач сказал медсестре, что уже пошли метастазы, и лишь улыбнулся, глядя в потолок. Больше не хотелось кричать от отчаяния. И не было слез. Раньше он думал, что будет плакать. Но этого не происходило. Лишь улыбка застыла на губах. Он вспомнил о Йене, том мальчике с соседней кровати с раком желудка. Тот тоже был таким в свои последние дни жизни. Спокойный и безмятежный. Будто предполагал, что уже конец. И теперь Себастьян его понял – Йен на самом деле уже все знал. Почувствовал и принял. Себастьян делал то же самое, он принимал свою судьбу. Он сдался, устав воевать и проигрывать. Воевать с раком, с Вирджинией и Кейт, с мерзкими богатеями, что шипели на него в тот благотворительный вечер. И сейчас смерть показалась не таким страшным выходом. Скорее, благословенным избавлением. Она хотя бы заберет с собой всю боль. А умирать совсем нестрашно. Нужно лишь закрыть глаза и выдохнуть. И больше ничего не будет волновать.
Мама улыбнулась, войдя в палату. А в глазах было отчаяние. Конечно, врачи ей обо всем сказали. Она села у постели и взяла сына за руку. Замученная не меньше Себастьяна. Уставшая от страха перед неизбежным. Больше не в состоянии наблюдать за страданиями своего ребенка. Она даже ничего не говорила. Не могла произнести ни слова. Не знала, что сказать. Тогда Себастьян посмотрел на нее и попросил об одной вещи – он коснулся своей бритой головы и сказал, что не хочет быть клеймленным. Не хочет, чтобы все видели его таким. Это было позорно, это было так жалко. Он не хотел, чтобы его жалели. Мама поняла его. Она кивнула, с силой закусив губу. Закусила, чтобы не заплакать. Но у нее ничего не вышло – слезы сами покатились по щекам. И сын сказал ей, чтобы она шла к себе и ни о чем не волновалась. Сказал, что любит ее, отца и свою маленькую принцессу. Не в силах что-либо сделать, мама поцеловала его в лоб и ответила, что тоже любит его. Попрощалась и ушла. Это было в восемь часов вечера.
Следующие восемь часов Себастьян пытался умереть. Он с силой выдыхал, закрыв глаза, и ждал, что его сердце остановится. Но, почему-то этого не происходило. Все та же боль, спазмы. А сердце продолжает биться. Легкие просят воздуха. Приходилось дышать и делать новые попытки, которые также не увенчались успехом. Теперь Вселенная решила, что он должен жить? Это было уже слишком жестоко. Почему парень не может получить, что ему так необходимо? Какая дикая несправедливость. Какая злая шутка Вселенной. Уже не помня себя от злобы и боли, Себастьян попытался задушить себя, но и это у него не вышло – мозг не давал рукам закончить начатое, инстинкт самосохранения брал свое. Что тогда делать?
В пятом часу, когда Себастьян уже бросил всякие попытки умереть и просто пытался уснуть, чтобы прожить еще один глупый день, его осенило – песня! Она-то точно должна ему помочь. Она его убьет. Резко подскочив на кровати, парень на некоторое время замер – голова закружилась от слабости. Но это ненадолго. Терпеть осталось совсем чуть-чуть. Сейчас надо взять себя в руки и провести этот опасный ритуал. Но как? Спеть самому себе? Так глупо. Нужно было, чтобы кто-то услышал. Ночь, мама не придет. И умирать на ее руках совсем не хотелось. Плюс, до утра он не дотерпит. Дежурная медсестра? Нет, он не подарит ей такую честь. Кто же? Малком? Кейт? Нет и нет. Один испортит момент, не зная, как себя вести. Вторую Себастьян не хотел слышать после ее предательства. Кто? Ответ пришел сам собой – Вирджиния. Кроме нее больше некому. Но как это сделать? Позвонить? Посреди ночи? Нет, нехорошо. Хотя желание умереть слишком сильно, тревожить девушку вот так совсем ненужно. А если оставить ей сообщение? Голосовое сообщение. И как-нибудь красиво все это сделать. Чтобы не пугать ее сразу. Сказать, что лишь решил исполнить ее просьбу? Да! Отличный план. Тем более, сейчас на самом деле очень захотелось в последний раз связаться с девушкой. Хотя бы так, через сообщение, которое она увидит только утром. Поэтому Себастьян взял телефон и стал писать ей свое последнее послание. От мысли о таком скором конце задрожали руки, а голос хотел предательски сорваться. Но парень сдерживался. Он не подал виду, что что-то может быть не так. Тем более, у него нет времени – есть всего одна попытка, иначе песня убьет его, а он так и не отправит Вирджинии сообщение. Собрав остатки сил и всю свою волю, Себастьян записал послание. Замолчав, он задержал дыхание и стал отправлять его девушке. Если выдохнет – умрет, и неизвестно, дойдет ли до нее сообщение. Он должен точно это знать, что она его увидит. И поэтому он не выдыхал, внимательно глядя в экран, ярко освещающий черную комнату. Уставшие от ночных издевательств легкие требовали, чтобы он сделал вдох, горло стянуло последними спазмами, но Себастьян продолжал терпеть, держа телефон в дрожащей руке.