Живые чернила

- Что ж ты такая трусиха, - Оливер вмиг подошел вплотную, обхватил Мию за талию одной рукой, а во вторую спрятал ее руку с кистью, выглянул из-за головы. – Вот так, - плавно провел по холсту, оставляя на нем цветной след.

- Мне нравится так рисовать, не отпускай, - хохотнув, Миа снова откинулась назад, как делала до этого, запрокинула голову на его груди и наблюдала, как Оливер работает кистью в ее руке.

Так, совместными усилиями, почти не разговаривая, они создавали картину. Пару раз Миа рискнула сделать мазки самостоятельно, но сразу же убирала кисть от холста в ожидании, что Оливер ей поможет. И он помогал ей, аккуратно сжимая в руке ее руку. Вторая рука продолжала обвивать талию, покоилась на женском бедре, изредка двигалась вниз и вверх, сжимала и гладила тело, находящееся под одеждой. Миа окончательно расслабилась в руках своего мужа, следила за действиями своих рук и чувствовала движения его, мурлыкала и негромко давала советы, что и где следовало бы сделать, за что либо получала поцелуй в висок, как знак согласия, либо негромкое «Тут не подойдет», если она делала ошибку.

Спустя час или полтора им обоим надоело их занятие. Вид на Чикаго был почти готов, вся палитра перемазана разными красками, чистые кисти закончились. С пальцев стекали мелкие бурые капли от смешавшихся между собой цветов, пол был весь заляпан беспорядочными кляксами, а вместе с ним и ноги двух художников. Быстрым движением Оливер забрал у Мии кисть и положил ее к другим, а затем щелкнул женщину по носу грязным пальцем. Сделал это специально, ведь след от краски обязательно останется, а она сейчас начнет смешно возмущаться. Так и произошло – не успел он убрать руку, как Миа стала недовольно шипеть и фыркать, только потянулась рукой к своему носу, но вовремя одернула – она ведь тоже была испачкана. Пока она соображала, как ей поступить, Оливер сильнее обнял ее за талию и обхватил за шею, плавно перешел на щеку, ожидая новой бури недовольства. От такой наглости – а ведь теперь щека и шея были выпачканы краской – Миа хотела возмутиться, и уже набрала в легкие воздух, чтобы прикрикнуть, откинулась назад и обернулась к мужу, но он ее остановил – губы приятно обожгло поцелуем. В это же мгновение стало безразлично, испачкалась ли она в краске и можно ли ее отмыть, сколько времени на это потребуется. Внезапный поцелуй заставил ее понять, что сейчас это было неважно. Продолжая крепко сжимать одну руку на талии женщины, а второй водить по ее щеке, Оливер чувствовал, как она обмякает и плавно отдается его воле, следуя за поцелуем. С трепетом коснулась его предплечья и схватила его, спустя пару мгновений наугад нашла его щеку, коснулась пальцами волос. Теперь и он был измазан краской, но это не имело никакого значения. Единственное, что было важным – этот нежный поцелуй, что они дарили друг другу, трепетные прикосновения и дрожь на кончиках пальцев. Забыв о палитре, которую Миа все еще держала в руке, она выронила ее, и та с шумом упала на пол. Хорошо, что в ней почти не было краски, а та, что была – уже успела подсохнуть и не стала разлетаться в брызгах. Теперь ничего не мешало отдаться эмоциям, и объятия стали в несколько раз крепче, а поцелуй – чувственнее. Предыдущих поцелуев не хватило, чтобы выразить всю любовь и привязанность, что они испытывали, и сейчас они восполняли все потери, что понесли за время, пока были порознь. Они не давали друг другу увернуться, все больше и больше пачкая лица, кусаясь и почти не дыша. Миа совершенно ослабла и держалась на ногах лишь потому, что Оливер не выпускал ее из рук, крепко прижимал к себе. Казалось, вот-вот, еще пара секунд, и они сольются воедино, настолько близко они были.

- Мм, - Миа нехотя отстранилась, но не убрала руки от его лица, глубоко дышала, не открывая глаз, и ловила тяжелое дыхание мужа, коснулась его носа своим и ткнула. – Я больше не могу, губы болят, - прошептала и открыла глаза. Оливер уже смотрел на нее и согласно кивнул. Она улыбнулась. – Наверно, надо смыть краску, пока не засохла? – вновь лишь кивнул.

Около получаса они пробыли в ванной, стоя возле раковины и смывая краску с рук и лиц. Она уже успела подсохнуть, поэтому было сложно оттереть ее, но никто не собирался сдаваться. Стараясь не давить и не причинить боль, Оливер упорно оттирал краску с шеи своей жены, а она послушно стояла, забросив назад волосы и выгнувшись, рассказывала ему разные истории и негромко смеялась. После, уже она старалась выскрести всю краску, застрявшую в волосах на виске у Оливера, продолжая свои рассказы. А еще через какое-то время, когда вся краска уже стекла в водосток, они сидели в гостиной и вновь говорили обо всем на свете, иногда перебивая разговоры поцелуями. Все чаще стали писать родители Оливера, которые уже начали собираться к ним, чтобы привезти Кевина. И с каждым сообщением все больше изменений происходило в Мие – она становилась спокойнее и сдержаннее, ее движения не были резкими, слова перестали быть громкими. На лицо постепенно наползала улыбка, в глазах появлялся блеск, дыхание становилось глубже и размереннее. Ей некуда было деть руки, поэтому она то и дело оттягивала рубашку, вертела ее края и поправляла рукава. Она ждала встречу с сыном, Оливер это понял. Он и сам хотел уже увидеть маленького непоседу, но вряд ли его желание могло сравниться с ее. Она ведь мать. Сжимая в руке телефон, она то и дело поглядывала на него в ожидании нового сообщения. Миа даже перестала вслушиваться в разговор, лишь отстраненно отвечала короткими фразами, а прочитав очередное сообщение, улыбнулась – они уже едут.

Следующие сорок минут превратились в ожидание – родители ждали возвращения ребенка после долгой разлуки. Больше суток – это был большой срок и для малыша, и для них. Оливер тоже так думал, хоть и пытался скрыть свои мысли от Мии. Не по-мужски быть таким сентиментальным. Миа готовилась так, будто прошло, как минимум, лет десять, но никак не один день. Женщина проверила спальню, особенно кроватку, достала домашние вещи, в которые переоденет Кевина, когда его привезут. Миа была наверху, когда в дверь позвонили, Оливер пошел открывать.

- А вот и мы, вы скучали? – с улыбкой пролепетала миссис Банч, входя. Малыш сидел на ее руках и ковырял пальцем во рту, хохотнул, когда увидел знакомого человека.

- Очень, - Оливер улыбнулся в ответ и поцеловал маму, когда та потянулась к нему. Пожал руку отцу. – Давай его сюда, - в пару движений забрал Кевина, и теперь он хихикал уже на руках отца. – Миа! К нам гости! – он крикнул, слегка обернувшись, а затем глянул на родителей. – Вы пройдете? Она там наверху копошится что-то, не знаю.

- Нет, сынок, мы на пару минут заехали.

- Ничего, что он у вас так долго был? Не мешал вам? – спросил Оливер, а затем глянул на сына. – Дружище, ты как там себя вел? Не баловался?

- Ой, знаешь, он такой милый! И послушный, явно послушнее тебя в таком же возрасте, - миссис Банч рассмеялась и потрепала внука за щеку. Оливер фыркнул.

- Не задавай такие глупые вопросы, это же наш внук, - подал голос мистер Банч. Он указал на сумку в своей руке, и Оливер ему кивнул - можно поставить на пол. – Хоть на денек помолодели, будто собственный сын, - он ткнул жену под бок и подмигнул ей. – Вы тут как?

- У нас все хорошо, - ответил тот. Но родителей такой ответ не устроил, они внимательно, даже пытливо смотрели на него. – Миа забрала заявление, развода не будет, - после этих слов он услышал облегченные вздохи и шире улыбнулся. – Да, я тоже очень рад. Миа! – вновь обернулся.

- Э, дорогой… - неуверенно начала его мать. Оливер посмотрел на нее и кивнул, сильнее обхватил сына на руках. – Что с твоей шеей? – она смотрела с опаской и недоверием.

- А что? – тот не понял ее и коснулся рукой своей шеи. Царапины, неприятно. Но он хотя бы понял, что имела ввиду его мама. – А, это? Миа поцарапала.

- Миа? – выдохнула она и залилась румянцем. Посмотрела на своего мужа. Тот непонимающе скривился и пожал плечами – что в этом такого?

- Э, ну да… - с той же неловкостью ответил Оливер, понимая, о чем она подумала. Конечно, они здесь все взрослые, но все равно как-то неловко, когда родители видят результат твоей бурной ночи. – Миа, давай быстрее уже, сейчас обратно ребенка отдам! – он решил перевести тему.