Живые чернила

- Я есть, вот же, - он показал на человека, к которому Миа прижималась. – А вообще, я некартиногеничен, - Миа хмыкнула на эту фразу. – Не знаю, не нравится мне себя писать, глупость такая. А не показывал… Мы с тобой поругались на тот момент, - он поджал губы, глядя на нее. Миа понимающе кивнула. – Его попросила сделать твоя мама. Она мне показала фото. Ну то, что стоит у них в гостиной, и сказала, что оно очень красивое, но было бы лучше, если б оно было нарисовано. Так ты еще более воздушной выглядеть будешь. По ее мнению. Я его доделал, но уже не до этого было, и как-то забылось, вот он и стоит тут.

- Не отдавай ей его. Не заслужила. Это мне? – она кивнула на чашку кофе, Оливер отдал ей одну. Миа сделала глоток, снова перевела взгляд на портрет. – Воздушная я ей, ага. Все ей не так.

- Перестань, это ведь твоя мама. Она тебя любит.

- Странная любовь у нее. Мне везет на людей со странной любовью. Себя она любит, вот и все.

- Неправда. Она очень тебя любит, - Миа только закатила глаза на эти слова. Оливер хмыкнул, обхватил женщину за талию и притянул к себе, заговорил над ее ухом. – По-моему, она вообще считает, что ты – венец творения.

- Глупость какая, - та хмыкнула и откинулась назад, на грудь мужчине. Он держал ее, и она расслабилась. – Я и венец творения? Ты о моей маме говоришь?

- Ладно, расскажу. Помнишь, нас пригласили на юбилей свадьбы? – Миа кивнула, продолжая разглядывать портрет. Свободную руку положила поверх обхватившей ее руки.

– Во-первых, я тогда узнал, что у вас миллион родственников, - на это она фыркнула и снова кивнула. – Во-вторых, убедился, что ты безумная, но не об этом сейчас. А в-третьих, что твоя мама сама терпеть не может половину родственников, зато обожает свою прелестную дочурку. Я понял это, услышав, как она говорит с твоей какой-то там троюродной теткой, или кем. Суть разговора была в чем – она разглядывала это самое фото на камине и стала говорить, какая ты красивая. Твоя мама, естественно, гордо кивала, мол, да, это моя дочь такая красивая. А эта возьми, да и скажи что-то, типа, что она и не думала, что ты можешь быть красивой и вообще похожей на девушку. Ну и с намеком, что ты вообще замуж вышла. И вот тут надо было видеть лицо твоей матери. Она аж покраснела, в глазах столько возмущения было, и… Блин, реально, мне кажется, что если бы не прекрасное воспитание твоей мамы, она бы сказала что-то, вроде… Кхм… «Кошечка, - Оливер манерно протянул это слово, Миа рассмеялась. Ее мама всегда ругалась уменьшительно-ласкательными словами, а пик ее ярости можно было понять по словам «кошечка» и «зайчик», сказанным с нужной интонацией, - а ты не охуела? Моя дочь, вообще-то, самое прекрасное создание, которое видел мир. А ты… Пф, следи за своими тремя подбородками и блядским сыном» - он манерно закончил свою речь. Миа рассмеялась еще громче.

- Про кошечку поверю, про остальное – нет, - проговорила она сквозь смех.

- Серьезно! Твоя мать была готова на куски ее разорвать за то, что та усомнилась в твоей красоте, - он прижал ее к себе и поцеловал в висок. Сделал глоток из своей чашки. – Но вместо этого она тонко намекнула, что кому-то стоит заткнуться и радоваться, что ей позволили смотреть на фотографию самой красивой невесты.

- Ты не выдумываешь?

- Я выдумал только про сына, потому что я вообще без понятия, с кем она говорила. В довершение ко всему, когда эта тетка отошла, поняв, что что-то не то сказала, твоя мама взяла фотографию, внимательно ее разглядела, глянула на эту женщину, еще так оскорблено, потом так бережно протерла фото и поставила назад. После такого вряд ли можно усомниться в ее любви к тебе. Может, ей не нравилось, как ты одеваешься, но она всегда была уверена, что ты красивая. И, может, вам стоило говорить об этом хоть иногда? А то как-то странно, что я тебе об этом сказал.

- Я даже и не знала… Сколько проблем бы тогда можно было избежать, если бы я знала… - она тоскливо вздохнула и отпила из чашки. – Я захотела снова пережить этот день.

- Мы ведь уже решили, что во второй раз это делать не стоит, - Оливер слегка ущипнул ее и хмыкнул, чтобы Миа не думала о плохом. Та усмехнулась.

- Ну да, но так хочется… Когда пиццу привезут?

- Через полчаса. Из последнего видела?

- Еще нет. Спина ноет до сих пор. Пойдем, - Миа повела его к мольберту, где все еще стояла только законченная работа. Оливер шел следом, не выпуская женщину из своих рук. Остановились перед картиной, Миа вновь откинулась назад, запрокинула голову на его груди. – Наверно, оно того стоило. Мне нравится, - проговорила она, глядя на себя со спины. – А с простынью ты угадал – она как будто скатывается с меня. А вот здесь вообще шикарно, - она отпустила его руку и провела пальцами по холсту. – И не видно, какие у меня бока большие стали.

- Хватит ерунду говорить, нет у тебя боков, - он фыркнул, но Миа проигнорировала его слова.

- Я как будто потягиваюсь, в движении такая, аж самой сейчас потянуться хочется, - Миа повела плечами. – Почему ты всегда рисуешь меня в нежных тонах? Только пару раз было что-то яркое.

- Потому что я так вижу тебя. Тебе не нравится? – очередной поцелуй в висок.

- Очень нравится, - она улыбнулась, продолжая водить пальцами по холсту. – Наверно, это глупо, но я чувствую, что ты меня любишь, когда смотрю на себя в твоих работах.

Они разглядывали картину, обсуждали ее и делились собственными чувствами. Миа рассказала, о чем она думала, пока Оливер писал ее – она все еще любима, желанна и, наверно, красива, если он вдохновился ею. Она говорила, как ей было приятно позировать обнаженной, и пускай ей было тяжело, она все равно рада, что сделала это. В ответ Оливер говорил ей о том, как неудивительно, что он в очередной раз вдохновился ею. В этом и заключалась ее работа, как музы. А то, что она позировала ему без одежды, тоже вполне логично, ведь у нее такое прекрасное тело.

- Давай повесим его? – предложила Миа.

- Чего? – Оливер скривился. – Где это ты собралась его вешать?

- Здесь, дома, – она глянула на мужа, тот недовольно закачал головой, скривился. – Почему нет?

- Тогда к нам больше никто не придет в гости. Никогда.

- Да почему?

- Я не хочу, чтобы на тебя пялились, ты моя, - твердо проговорил он. Миа закатила глаза.

- Ты просто так мелки извел, что ли?

- Видимо, да. К нам заходят друзья, коллеги. Я не хочу, чтобы они видели тебя в таком виде.

- В каком? Красиво ведь!

- Это «красиво» принадлежит мне. Я не собираюсь кому-то еще показывать все прелести своей жены, - Оливер гнул свою линию, женщина хотела ответить ему. – Да, Миа, я собственник.

- Хм, - она хохотнула, погладила его по щеке и поцеловала в нее. – Не сердись. Лучше давай пиццу поторопим. Я проголодалась.

Пицца приехала к ним спустя десять минут. Миа осталась наверху, изучала себя и свои формы, а Оливер отправился вниз, за их едой. Расплатившись с курьером, он забрал коробку, небольшой пакет и закрыл дверь, позвал свою жену завтракать. «Не хочу, лучше ты иди ко мне!» - услышал он в ответ и, хмыкнув, пошел на зов. На что только не пойдешь, выполняя капризы женщины.

- Ты хочешь есть здесь? У меня даже стола нет.

- Представим, что пол – это стол? Я правда не хочу идти вниз. Мне надоела кухня.

В этом он тоже не мог ей отказать. Кивнув, он прошел вглубь комнаты, раскидал по углам лежащие на полу вещи и пригласил Мию сесть, расположился на полу, раскинув ноги, открыл коробку и высыпал из пакета маленькие коробочки с соусом.

- Восемь штук, серьезно? – Миа хмыкнула, садясь напротив Оливера. Тот кивнул.

- Ну да, кусков же восемь, - он расставлял их рядом с коробкой в два ряда.

- А мне? Может, я тоже соус хочу? – она подсела ближе и перекинула ноги через одну из его, придвинулась еще ближе.

- Ты итак весь сыр съешь, тебе мало? – он подмигнул ей, открывая одну из коробочек.

- А знаешь, я когда с родителями жила и мне удавалось заказать пиццу – я думала, что мне не с кем ее разделить. Некому есть корки.