Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 55 из 70

- Люблю тебя, - произнеся это, он пошел к мольберту, готовый работать. - Я постараюсь быстро, чтобы не сильно тебя мучить. Потерпи немного.

Взяв карандаш, он стал выводить первые линии, перед этим внимательно изучая их на своей натурщице. Он видел, что ее тело меняется, оно уже не такое, как два или три года назад, но все же оставалось таким манящим и красивым. Ему повезло с женой, думал он, очерчивая линию за линией на холсте.

Миа сидела, не шевелясь. Она едва дышала, чтобы ничего не испортить, думала обо всем, что с ней происходило вчера и происходит сейчас. Да, она пыталась отговорить его от этой затеи, и каждый раз она это делала, подшучивая и хихикая, но на самом деле ей безумно нравилось позировать Оливеру. В такие моменты она особенно сильно чувствовала, насколько нужна ему, как любима и желанна этим человеком. Поэты пишут стихи, музыканты - песни, а художники - картины, при этом выбирая себе одну-единственную музу на всю жизнь. По-крайней мере, с ними это было так. Миа прекрасно знала, что была той единственной, она бы не потерпела никакой конкуренции. Каждый вдохновленный порыв, каждая картина, стоящая у стены – все это связано с ней, существует благодаря ее существованию. Осознание этого было лучше, чем секс, который, конечно, тоже был бесподобен, но не приносил такого морального удовлетворения, как мысль, что ее красоту боготворят. Хотя от этих мыслей и занятия любовью становились в сотни раз приятнее.

Оливер молчал, было слышно лишь быстрый скрип карандаша. Весь погрузился в работу, отвлечь его было невозможно, да и опасно. Конечно, вряд ли бы он сделал Мие что-то плохое, может, шикнул на нее, не более, но он всегда был недоволен, когда ему мешают. Он может что-то упустить, забыть, оставить, и тогда не получится то, что он планировал в самом начале. Миа это знала, поэтому даже не думала сказать хоть слово. Пока ей хватало собственных мыслей и чувств, которых было чересчур много. Все начинается заново, жизнь входит в привычную колею, и уже первые моменты это подтверждают. Им не нужно притираться друг к другу, учиться жить вместе, у них уже есть все это. Как будто они сделали небольшой перерыв и вновь возвращаются к совместной жизни. Миа сдержанно улыбалась, кусая губы, которые все ещё горели от нетерпеливых поцелуев ее мужа, закрывала глаза, заново переживая последние события. Как хорошо, что Оливеру нужна ее спина, а не лицо, ведь сейчас она вряд ли могла бы контролировать свои эмоции. Внутри все будто полыхало, ей хотелось жить и делиться своей жизнью с другими, дарить свою энергию. Она чувствовала, что больше не одна, что у нее есть родной человек, ее защита и опора, ее каменная стена, за которой она сможет спрятаться, когда ей надоест играть в храбрую и независимую девочку. Миа думала о том, что ее все еще вожделеют, продолжают восхищаться, ею до сих пор вдохновляются и спешат творить. Она никогда не позировала обнаженной, всегда была в одежде и не показывала своего тела, теперь же для нее это было чем-то новым и до невозможного приятным. Она боялась, что после родов уже никогда не сможет стать красивой, и все ее попытки вернуть фигуру наивны и глупы. Оказывается, нет, она все также хороша, и сейчас смогла окончательно в этом убедиться.

Из собственных блаженных мыслей Мию вырвала неприятная реальность - стала затекать рука, которая была все время в напряжении. Да и спину начало тянуть, ведь невозможно столько времени сидеть в том положении, в каком она была. Это не больно, лишь неудобно, но и терпеть не хотелось.

- Долго тебе ещё? Я уставать начинаю, - подала голос Миа. Оливер не ответил ей. Шорохи за спиной не прекращались. - Эй? - она смутилась и позвала своего мужа, но и сейчас он не реагировал. - Оливер, ты закончил с рукой? Можно я ее расслаблю? - ответа не последовало. Мие не нравился такой расклад. Она же с ним говорит, почему он не отвечает ей? - Я с тобой говорю, Оливер, - требовательно позвала она, но так и не получила никакой реакции. Тогда она решила рискнуть и слегка опустила руку. В эту же секунду она услышала раздражённое шипение мужа. Понятно, слушать он ее не хочет, но зато она должна выполнять его прихоти. Отличное начало, нечего сказать. Из головы разом вылетели все приятные мысли, все ощущения и эмоции, которыми она была наполнена, а воспоминания, ещё пару минут назад приводившие ее в восторг, обесценились. - Хотя бы скажи, сколько мне ещё так сидеть.

Это была последняя попытка. Не получив ответа, Миа решила, что, так и быть, она досидит, пока этот гениальный художник не закончит, но потом ему хорошо достанется от нее за такое отношение. Нашел себе куклу, эгоист. Не на ту напал, она не позволит так с собой обращаться.

В мыслях больше не было радоваться их примирению. Раздражение и обида заполнили собой все, вытеснили всякое светлое чувство. Тело продолжало подавать сигналы от усталости, с каждым разом всё сильнее и сильнее, но Оливеру не было до этого дела, сколько бы Миа ему ни говорила. Он отказывался ее слышать. Ещё через какое-то время женщину пробрал озноб.

- Я замёрзла. Скажи, на какой ты стадии. Сколько ещё? - безразлично произнесла она, зная, что он не скажет ей ни слова. Так и произошло.





Помимо переутомления, приходилось терпеть холод. Рука еле заметно подрагивала, по спине побежали мурашки. Миа старалась не шевелиться уже не потому, что могла помешать Оливеру - ей становилось холоднее от любого движения, от лёгкого порыва в воздухе. Казалось, что это никогда не кончится.

Почему он так себя ведёт? Ведь сказать, сколько осталось, не так сложно. Поддержать ласковым словом тоже. Но нет, Оливер игнорировал ее, водил карандашом по холсту и даже не думал отреагировать на просьбы жены. А ведь говорил, что любит. Врал? Нет, он не врал, он любит ее, но у него какая-то ненормальная, неправильная и, быть может, жестокая любовь. Нельзя так издеваться над людьми.

Или… Он не любит ее? Может, ему вообще все равно, и Миа ему совершенно не нужна? Эта мысль поразила ее, как разряд тока. Она, дурочка, поверила ему, так радовалась их воссоединению, наслаждалась этим человеком, была так горда собой, а теперь оказалось, что все это было глупостью. Конечно, его восхищение было неподдельным, сыграть вдохновение он не мог, но ведь это не значит, что Оливер считает свою жену не только красивой куколкой, но и просто хорошим человеком. Значит, для него она лишь куколка, которая должна исполнять его желания. Глупая и наивная. Так оно и было. Зачем только Миа забрала заявление? Она снова наступила на те же грабли, совершила очередную ошибку.

Силы покидали ее. Теперь было тяжело не то, чтобы держать руку и выгибать спину - сказать о боли было невозможно. Тело онемело, и даже если бы сейчас Оливер волшебным образом позволил опустить руку - Миа не смогла бы этого сделать. Она ее больше не чувствует. Женщина устала. Устала даже больше, чем после секса, который был у них до этого. Ничего не хотелось, только лечь и забыться сном. Во сне не будет так больно, как сейчас. Чертов Оливер и его вдохновение. Она ненавидит его. Она поняла, что совершила огромную ошибку, дав ему ещё один шанс.

- Всё, - сухой оклик Оливера прозвучал слишком громко и неожиданно, Миа вздрогнула.

Она не успела понять, что произошло, как дверь в мастерскую открылась, послышались быстрые шаги. Отлично, он сделал, что хотел, и бросил ее здесь обессиленную. О чем она думала, когда забирала заявление? Идиотка. Такие, как он, не меняются. Тяжело вздохнув, женщина попробовала опустить руку. Та не слушалась ее, мышцы защемило, боль пронзила их. Миа испуганно вздохнула, не ожидав такого. Она даже встать сейчас не сможет. И лечь по-нормальному. Единственное, на что она сейчас способна - рухнуть уставшим телом на диван и надеяться, что ничего себе не отобьёт, а боль не усилится. И что она сможет двигаться после того, как отдохнёт. Из глаз покатились злые слезы, Миа всхлипнула, медленно опускаясь сквозь боль. Снова одна, больная и брошенная. Ничего не изменилось.

- Ты как, детка? - сквозь всхлипы она услышала, как Оливер идёт к ней. Через секунду она ощутила тепло на плечах и спине, а ещё через мгновение оказалась в руках ненавистного человека. Он сел на диван и прижал ее к себе, стал торопливо водить по ее спине руками. - Тихо-тихо, моя маленькая. Давай, расслабься, все кончилось, - шептал он ей на ухо. От этого Миа только громче всхлипнула.