Страница 51 из 70
— Давай вон в тот заедем? — Миа ворвалась в его размышления о ее внешнем виде. Снова вздрогнув, Оливер только кивнул и стал заворачивать. Они въехали на парковку. — Ты сейчас будешь очень смеяться, но я хочу на тележке поездить. А то ты Кевина катаешь, а меня — нет.
— Хм, хорошо, пойдем искать тележку, — ответил он безразлично, все ещё думая над своим вопросом.
— Пойдем? — Миа недоверчиво скривилась и показала на свои ноги.
— Ты издеваешься? — он, наконец, вышел из своих мыслей, понял, к чему она клонит, и хохотнул.
— Нет. Мне нравится, когда ты меня на руках носишь. Хочу на ручки, — хитро проговорила она.
— Пользуйся случаем, пока можешь, — прошептал он ей на ухо, взяв Мию на руки.
— Пользуюсь, — прошептала она в ответ и поцеловала Оливера в щеку. Ткнула его носом.
Так они пересекали парковку, чтобы попасть в небольшой супермаркет. На них косились люди, шептались и оглядывались, но им было плевать на мнение окружающих — Миа уткнулась лицом ему в шею, вновь щекотала дыханием, а Оливер наслаждался запахом ее волос и духов.
— Прибыли, — он усадил ее в первую, попавшуюся на глаза, тележку. Миа постаралась удобней сесть, натянула на колени платье. — Какое вино желаете, мисс? — продолжал он, медленно катя ее по ряду. — И где оно здесь вообще?
— Кажется, вон там, — она указала на один из рядов. — Ееее, покатушки! — воскликнула, откинувшись назад и раскинув руки. Редкие посетители магазина смотрели на них с таким же непониманием, как люди на парковке, но Мию это не смущало, она продолжала восклицать. — Капитан, лево руля! Прямо по курсу! Да! Подай мне вон ту бутылку, — проговорила она тише, когда Оливер остановился у винной полки, — ещё ту. И вон ту тоже. Ага, спасибо, — Миа стала внимательно изучать этикетки на бутылках, в то время, как Оливер внимательно следил за ней, облокотившись на поручень тележки. Так серьезно подходит к выбору, аж брови свела, читая описания. Будто бы идёт на званый ужин, а не собирается пить из горла на переднем сидении их машины. Смешная. Оливер хмыкнул своим рассуждениям, чувствуя, что прошедший по телу разряд не ушел бесследно. Наличие чулок он так и не смог заметить, зато обратил внимание на обнаженную шею, перекинутые на одну сторону волнистые волосы, размеренное дыхание, от которого степенно поднималась и опускалась грудь в узком мятном платье. Кажется, не только он не придумал ничего нового — Миа пошла проверенным путем. Оливер особо не успел об этом подумать, Миа вновь прервала его мысли. — Я выбрала, вот это хочу. На, поставь назад, — она отдала ему две бутылки, а третью положила себе на колени. — Едем на кассу, я всё.
— Закусывать будешь, алкоголичка? — хмыкнул Оливер, толкая тележку.
— Эй! У меня ещё картошка есть. Так что вези меня к кассе, раб, — она не осталась в долгу. На кассе она поставила бутылку на ленту и стала ждать очереди, но вылезать из тележки не собиралась. Усталый кассир смерил их недовольным взглядом, но ничего не сказал, лишь поджал губы.
— Простите, — начал Оливер, видя его недовольство. — У нее сегодня день рождения, и ровно год назад бедняжка попала в аварию, потеряла возможность ходить. С тех пор она сошла с ума, катается в тележках, кричит, как капитан Джек Воробей и пьет вино, думая, что это ром. Немножко… — он присвистнул и повертел рукой у виска. Миа резко перевела на него взгляд, кассир оторопел и смотрел на него широко раскрытыми глазами. — Да шучу я, она простая алкоголичка. Сколько с нас? — женщина прыснула, а кассир нервно качал головой, говоря сумму.
— В путь, мистер Гиббс. Жемчужина ждёт, — Миа решила поддержать недошутку Оливера, забирая оплаченное вино с ленты.
— Я ж говорю, тронулась умом, — «заговорщицки» прошептал Оливер кассиру, толкая тележку.
— Оливер, ты отвратителен! — Миа рассмеялась, когда они вышли из магазина. Миа с бутылкой в руках, Оливер — с Мией.
— Что ж ты тогда смеешься? Еще и подыграла? М? — он подкинул ее.
— Ай! Значит, я тоже отвратительна?
— Какая разница, я все равно тебя люблю.
— Ты должен был сказать, что я хорошая, — она сузила глаза и поджала губы.
— Важнее знать, что ты хорошая, чем-то, что тебя любят даже плохой? И кто из нас ещё больший эгоист? — он подмигнул ей, ещё раз подкинул и понес к машине.
Миа быстро нашла в бардачке штопор и стала орудовать им, пока Оливер заводил машину. Ещё одна традиция — пить вино прямо из горла на переднем сидении автомобиля. Именно поэтому штопор лежал в бардачке.
— Только один вопрос — а разве тебе можно? Или до того, как надо будет кормить Кевина, вино выветрится? — спросил Оливер, когда Миа сделала один большой глоток.
— Отец года. Ты вообще в курсе, что у меня молока уже месяц нет? — хмыкнула та.
— Чего? — он не был в курсе, как-то упустил этот момент. А ведь Кевину ещё нет года, это вообще нормально? Он глянул на Мию, она закивала. Тогда он недовольно закачал головой и снова посмотрел на дорогу.
— Давай, скажи, что ты думаешь.
— Ненавижу твою работу.
— Думаешь, это из-за нее?
— А из-за чего? Где ты ещё могла так нервничать, что у тебя молоко пропало?
— То есть, других поводов у меня не было? И в измене меня никто не упрекал?
— А… — об этом он не подумал. Неловко. Стыдно. Он закусил губу, не зная, что сказать.
— Да ладно, не бери в голову. Врач сказал, что это нормально, и Кевин никак не пострадает. Он ведь уже ест обычную еду понемногу, а недостаток молока можно компенсировать, — она сделала ещё один глоток. — Вино вкусное. Я включу музыку? — Оливер кивнул, Миа покрутил ручку магнитолы. Заиграла очередная «хорошая песня». — Все же ты подсмотрел мой плейлист.
— Я лишь позволил тебе влезть в мой. А то, что мы слушаем одно и то же — норма. Помнишь?
— Ну да, — она замолчала, слушая музыку, неторопливо делая глоток за глотком, уже поменьше, чем первые. Отправила в рот пару картофельных палочек. Негромко замурлыкала в такт песне. Одна закончилась, и заиграла следующая. — О, моя любимая, я сделаю громче?
— Хватит меня спрашивать, просто делай громче.
— «Я не знаю, почему я стою перед тобой и прячу свою душу. Потому что ты единственный, кто ее знает» (1) — начала она напевать.
— «Да, ты единственный, кто ее знает» — продолжил за ней Оливер.
— Теперь я верю, что это твой плейлист, — хмыкнула Миа.- А то молчал до этого. «Прятался за своей гордостью»?
— Может быть. А все потому что «я стою перед тобой, я пытаюсь быть таким классным, все пытаются быть такими классными» — он подмигнул ей и повторил свои слова.
— Или потому что «я не вижу дальше собственного носа и вижу все в слоу-мо».
— «Я рисую рисунок из своей головы, поезд с неба…»
— Наркомания, хватит работать по ночам, — перебила его Миа, усмехнувшись.
— «Тогда прости нас, мы будем петь небу»?
— Прощаю. Ведь”я пытаюсь быть таким классным, и всё пытаются быть такими классными…» И-и… «Мы сломленные, сломленные, сломленные люди, о-оу, сломленные люди, да».
— Может, не стоит это провозглашать? Слова материальны, — теперь он перебил ее. Ему показалось, что распевать эти слова — плохая идея, хотя и сам он не раз голосил их, находясь в одиночестве. Это был его гимн неудачника, и он надеялся, что эти слова тронут ее так же, как и его.
— Знаешь, что? — Миа выключила музыку и посмотрела на Оливера. — Около года две эти строчки были моим собственным гимном неудачника, — она замолчала, а он сам себе хмыкнул, убеждаясь, что знает ее, как облупленную. Они так похожи, оба испытывали одну и ту же боль, одинаково переживали ее. — Беременная и без поддержки, потом больная и опять одна. А дальше с маленьким ребенком на шее у родителей. Я имею право провозглашать эти слова. Поэтому, — снова включила. — «Мы сломленные, сломленные, сломленные люди, о-оу, сломленные люди, да».
— «Мы сломленные, сломленные, сломленные люди, о-оу, сломленные люди, да» — повторил за ней Оливер. Миа замолчала, глядя на него. — Что? Это и мой гимн неудачника. Никому не нужные работы, любимая женщина ушла и забрала ребенка, а я не понимаю, почему. Меня игнорируют и не хотят говорить, у меня нет абсолютно ничего. Я тоже имею право провозглашать, что захочу.