Живые чернила

— В чем дело? — выпалила Миа. Она подбежала и села на пол перед ними. Оливер глянул на нее, а затем убрал руку от головы — в пальцах была резинка для волос. Протянул ее ребенку.

— На, лучше ее грызи, — спокойно сказал он малышу. Тот хныкал еще пару секунд, а затем, увидев скрученную резинку, взял ее в руку. Убедившись, что ребенок спокоен, Оливер посмотрел на Мию. — Я не дал ему засунуть в рот шнур от телефона. Он обиделся.

— А… — она показалась самой себе глупой истеричкой. Слегка отстранившись, Миа села удобнее. — А я думала…

— Думала, я тут над ним издеваюсь? — фыркнул Оливер, покачивая ребенка на руках. Миа хмыкнула и пожала плечами.

— Вы нашли общий язык?

— Думаю, да. Характер у него, конечно, не самый лучший. В мать свою пошел.

— Эй, — нахмурилась та. Мужчина пожал плечами, улыбаясь. Она посмотрела по сторонам, ища резиновый прорезыватель для зубов, а когда нашла его — взяла и поменяла его с резинкой в руке ребенка. — На, отец года, — сказала она, протягивая резинку мужу. — Нашел, что ребенку давать, не хватало ему еще твоих волос наесться, — фыркнула Миа. Оливер картинно закатил глаза и забрал резинку, сунул ее в карман.

— Через десять минут его кормить надо ведь. Можешь приготовить бутылочку?

— Ты ж сказал, что хочешь все сам делать. Давай, делай, а я посмотрю, — пришла ее очередь подшучивать. Она хитро поджала губы и сощурилась. Оливер и на это закатил глаза.

— А ведь я только что сказал, что у тебя ужасный характер. Ладно, сам разберусь.

Подхватив ребенка, Оливер встал и пошел в кухню, неся малыша подмышкой. Тот не испугался и не стал сопротивляться. Наоборот, ему было интересно рассматривать все вокруг с такой высоты. Он даже прорезыватель выронил, так ему было интересно.

Слышался стук дверцы в холодильнике, шорохи, когда Миа подошла к двери, чтобы посмотреть, как же Оливер выкрутится. Продолжая держать ребенка в одной руке, другой он пытался перелить содержимое бутылки в детскую бутылочку. Кое-как изловчился, чтобы сделать это.

— Помогу? — Миа решила сжалиться. Тот закачал головой.

— Отстань. Кстати, гулять ты с нами тоже не идешь, раз на то пошло, — проговорил он.

— Зачем истерить сразу?

— Потому что ты по-другому не понимаешь, — сказав это, Оливер, наконец, закончил с неподатливой бутылочкой и поставил ее на стол. Продолжая поддерживать копошащегося ребенка, он достал из шкафа кружку и налил из чайника горячей воды, поставил туда бутылочку. Только после этого он посмотрел на Мию. — Я с тобой спокойно говорил и просто попросил тебя помочь, раз уж ты у нас претендуешь на звание матери года.

— Блин, я ж пошутила! Псих, — она встрепенулась от такого отношения. Скрестила руки на груди. — Никуда вы без меня не пойдете.

— Да-да, конечно, — Оливер не смотрел на нее, наблюдал то за ребенком, то за греющимся молоком.

— Я серьезно. Я не доверю тебе ребенка, пока ты будешь так себя вести.

— Нехорошо шантажировать меня ребенком.

— Ты по-другому тоже не понимаешь. Что за детский сад?

— Мне тоже интересно. Я не успеваю за твоими переменами в настроении. То ты меня и на шаг к нему не подпускаешь, то издеваешься. Где логика?

— Теперь уже ты, по-моему, придираешься. Откуда я знала, что у тебя за полгода чувство юмора атрофировалось?

— Зато ты у нас шутница. Баланс, — он пожал плечами.

— Ладно, хорошо, идите сами гулять, — она замахала руками, поняв, что если их спор продлится еще хотя бы минуту — она не выдержит.

— Ой, спасибо, — без эмоций произнес мужчина, так и не посмотрев на женщину. Убедившись, что молоко согрелось, он достал бутылочку, наспех обтер о полотенце и, посадив ребенка на барную стойку, дал ему бутылочку, придерживая его за спину. — Держи, дружок.

Увидев, что мужчина прекрасно справляется без нее, Миа с раздраженным вздохом вышла, не желая больше разговаривать, но затем она вернулась — как она может оставить сына одного?

Самостоятельно собрав Кевина на прогулку, Оливер ушел вместе с ним. Он сдерживал себя и неторопливо катил коляску, чтобы не укачать и не напугать ее пассажира, но ему нужно было выплеснуть свое раздражение. Это он псих? Да это она истеричка, которая сама не знает, чего хочет. Еще и Сара идет навстречу, готовая заговорить. Ее только не хватало. Хотя это было грубо, но Оливер сделал вид, что не заметил ее. Женщина звала его несколько раз, но он так и не ответил, прошел мимо нее, катя перед собой коляску.

Спустя семь минут они оказались в небольшом, тихом парке, где почти не было людей. Да, вторник — отличный день для выходного, когда остальные работают. Немного пройдясь по аллейкам, Оливер остановился у одной из многочисленных скамеек и сел, повернув коляску так, чтобы видеть ребенка. Кевин сидел и с интересом разглядывал все, что его окружало сейчас. Забавный такой, должен ведь спать, но нет. Оглядевшись по сторонам, малыш посмотрел на своего родителя и улыбнулся ему во все четыре зуба, которые у него были. Засмеялся и похлопал в ладоши. Оливер забыл о раздражении. Пускай мать его ребенка та еще стерва, но ведь сам ребенок в этом не виноват? Так зачем ему показывать свое недовольство. Лучше улыбнуться ему в ответ, что он и сделал. Кевин опять засмеялся, уже громче. Да, они смогли найти общий язык. И это было здорово. Оливер даже подумать не мог, что у него это так быстро получится. Он стал вести беседу с сыном, и хотя она была больше похожа на монолог, его это не смущало. Кевин с интересом слушал своего отца, будто понимая, что тот ему говорит. Пару раз согласно кивнул, когда Оливер его о чем-то спросил. Чудик. И какое теперь дело до истеричной матери этого чудика? Через пятнадцать минут гляделок и разговоров Кевин уморился, его потянуло в сон. Оливер помог ребенку лечь удобнее и стал аккуратно покачивать коляску, чтобы он скорее уснул.

Они вернулись с прогулки спустя сорок минут.

— Ну как… — начала было Миа, появившись в коридоре. Оливер быстро приложил палец к губам.

— Тшш… — остановил он ее, затем прошептал. — Он спит. Поднимать коляску со спящим ребенком — то еще развлечение, скажу я тебе, — хмыкнул он. Миа улыбнулась и согласно кивнула. Она подошла к коляске и склонилась над ней. Осторожными движениями стала отстегивать переноску от каркаса.

— Как погуляли? — тихо спросила у Оливера, не глядя на него.

— Хорошо. Посидели в парке, поболтали, — он в это время снимал с себя куртку.

— Поболтали? — хмыкнула Миа. На мгновение посмотрела на мужа. Тот уверенно кивнул.

— Ну да, а что? Он очень занятный собеседник, знаешь, — со знанием дела Оливер развел руками, а Миа прыснула от этого, но смогла подавить смех.

Словно и не было никакой ссоры. Говорят, как будто и не ругались вовсе. Такое произошло впервые за все годы, что эти двое были вместе — в любой другой раз каждый бы отстаивал свою позицию до последнего. Теперь же они просто говорили о сыне. Может, дело именно в нем? Он примирил родителей одним своим присутствием — невозможно поругаться, когда говоришь об общем ребенке. Оливер наблюдал, как Миа аккуратно несет переноску наверх, как в испуге останавливается от каждого звука, боясь, что разбудила ребенка. Заботливая мама и хорошая жена. Это тоже Миа, сейчас он ее увидел именно такой. Впервые за долгое время он снова признался себе, что любит эту женщину, хоть иногда она выводит его из себя.

За весь день ни Миа, ни Оливер больше не слышали упреков в свой адрес. Все вопросы они решали спокойно, не повышая голоса, без сарказма и издевок. Оливер проработал остаток дня в своей мастерской над очередным заказом, а Миа готовилась к приходу подруги, пока Кевин спал. К приходу Линды ребенок успел проснуться, поэтому он вновь был в центре внимания, когда пришли гости. Оливер не появлялся в гостиной, чтобы не видеться со стервой-подружкой и не начать ссору. Раз уж перепалка закончилась мирно, зачем нарушать перемирие?

Вся следующая неделя прошла в этом перемирии. Оливер возвращался с работы, твердо зная, что у него есть законные часы, в которые он будет заниматься с ребенком, и даже если Миа будет вмешиваться — все равно он останется главным в это время. Больше не было ссор или брошенных в лицо упреков. Они могли поспорить друг с другом или подшучивать, но это не перерастало в скандал. Родители Оливера снова приехали в гости к детям, но на этот раз никто не заводил разговоров о разводе. Миссис Банч все время посвятила внуку, мистер Банч ненавязчиво пытался узнать у сына, как обстоят дела и не нужна ли помощь, но напрямую он не решался говорить ни с Оливером, ни с Мией.