Insomniac

— Ты потратил больше года на то, чтобы научить меня пользоваться клыками, а теперь говоришь, что их можно и не использовать?

— Речь о разных вещах, — покачал головой Канаме, не сводя искрящихся гранатовых глаз со своей невесты. — Так что, ты принимаешь предложение?

Юуки посмотрела в глаза Канаме. Ещё один вид единения.

Он всегда был хозяином положения. Пусть он стоял перед ней на коленях, клянясь, что положит к её ногам целый мир и уничтожит любую опасность, словно самый преданный рыцарь. Но на деле это она ему подчинялась. Делала всё, как он велит, потому что верила — так правильно, ибо Канаме виднее, он знает лучше. Сидела взаперти, пересиливала себя и училась кусаться, принимать новую себя, мириться со старым новым миром, в который он вновь её впустил. И поэтому она не упустит возможность повластвовать над ним хоть чуть-чуть, пусть это будет лишь иллюзорно.

— Да.

Куран выпрямился и коснулся ладонями края стола в ожидании дальнейших ходов Юуки. Переведя дыхание, она решила действовать.

Принцесса стояла перед своим Королём, совершенно не осознавая собственной сексуальности. Полупрозрачное кружево, словно кровавая дымка на теле повелительницы ночи, едва ли скрывало прелести её юного и свежего тела. Дрожащие яркие соски тёрлись о ткань при каждом вдохе и выдохе Юуки, и Канаме не понимал, откуда в нём столько самообладания, чтобы вот прямо сейчас не подчинить её, насадив на себя и взяв всё, что ему причиталось. Но король обещал своей неопытной, милой и нежной принцессе, что сегодня всё будет иначе и она попробует власть на вкус.

Юуки же, даже не задумываясь сейчас о привлекательности своего тела, разглядывала предметы на столе. Взяв верёвку, она погладила её пальцами, будто пробовала, достаточно ли она щадящая для аристократичной кожи её возлюбленного. Посмотрев на Канаме, она вновь почувствовала, как заныли её внутренности.

— Ты можешь… кхм, можешь снять рубашку?

— Может, ты снимешь её сама? — мягко предложил Куран, протягивая к Юуки ладони, чтобы ей было удобно. Положив верёвку на место, принцесса охотно принялась выполнять его просьбу, даже не помышляя о том, чтобы разозлиться на то, что он вновь подминает правила под себя.

Было так приятно вести руками по его телу. Острым ключицам, округлым плечам, крепким мускулам и восхитительному узору рёбер. По телу Юуки прошла дрожь, когда она почувствовала, что Канаме нравятся её касания.

— Ты правда будешь делать всё, что я захочу? — спросила принцесса. И прозвучало это не как приказ, а как вопрос ребёнка, который узнаёт, можно ли пошалить.

— Безусловно, Юуки. Можешь ласкать меня, как тебе нравится. Можешь причинять боль. Да, сделай мне больно, как тогда у склепа. Или даже хуже. Сделай всё, что считаешь нужным, и не бойся. Принимать боль от тебя — наслаждение.

Снова этот голос, которому она не может сопротивляться. Она сделает ему больно, выпьет всю кровь, поглотит его, если надо. Раз уж он этого хочет.

Юуки снова взяла верёвку, но остановилась. Подумав пару секунд, она отложила её и взяла кожаную ленту с шипами. Её всегда восхищал запах Канаме, а аромат его крови и вовсе сводил с ума. И если она решится сделать то, что пришло в её маленькую головку, то комната наполнится ароматом его крови надолго. Сама мысль об этом уже была сладкой.

Принцесса обмотала лентой запястья Канаме, уложив её шипами на его кожу. Выдохнув и заглянув в его терпеливые багровые глаза, она потянула концы ленты, заставив шипы впиться в белоснежную кожу, которая мгновенно окрасилась выступившей кровью. Не в силах совладать с резкой жаждой, Юуки наклонилась и слизала несколько первых капель, с удовольствием жмурясь. Канаме лишь слегка приглушённо шикнул от боли, когда шипы вонзились в плоть, и Юуки услышала, как его сердце забилось чаще, усерднее разгоняя кровь по венам.

Подняв голову, принцесса увидела, что Канаме едва заметно улыбается. Значит, она могла продолжать игру.

— Ложись на стол, — мягким, далёким от повелительного, тоном попросила Юуки, и Канаме повиновался, довольно растянувшись на деревянной, прохладной поверхности. Юуки выбрала следующий инструмент — кружевную повязку, и села сверху. — Руки… м-м, на макушку.

— Да, моя королева, — с явным удовольствием протянул Куран, устраивая связанные кисти позади головы. Юуки удовлетворённо выдохнула — таким он выглядел действительно полностью в её власти.

Она схватила кружевную повязку, сложила её вдвое, чтобы сквозь неё было почти ничего не видно, и, протянув её под головой самодовольного чистокровного, — о, как же ему нравилось делать её плохой! — покрыла его глаза, завязав ткань на правом виске. По её движениям Канаме понял, что она завершила узел бантиком, и не удержался от смешка.

— Что забавного? — с ноткой настороженности спросила Юуки.

— Кхм, кончики твоих волос щекочут мне грудь, — быстро солгал Куран. Пусть её расправа над кружевной повязкой была милой, но сейчас не стоило её отвлекать от важных действий.

— Ах, извини, — сказала она и перекинула свои густые локоны на спину. Теперь, когда глаза Курана были завязаны, она даже почувствовала себя в безопасности — когда он не следит за ней, ей проще принять решение, что с ним делать.

Среди оставшихся предметов на столе её привлекали только два — кинжал и нож охотников. Но так как Юуки не хотела причинять Канаме лишнюю боль, она решила отбросить нож на пол и взять изящный, как увеличенная игла, кинжал с горящими в лунном свете адским красным рубинами.

Первый, пробный порез пришёлся на лицо. Нерешительно и крайне осторожно Юуки приложила кончик лезвия к левой щеке чистокровного и, неровно дыша, ещё боясь причинить излишний вред, она медленно провела тонкую линию по коже.

Канаме зашипел — больше наигранно, чтобы усилить эффект, чем от искренней боли, — а порез быстро затянулся. Юуки слизала выступившую кровь, попутно поцеловав своего короля.

— Всё в порядке? — обеспокоенно спросила она.

— Всё замечательно, — заверил её Канаме, выдыхая ей в губы. — Продолжай.

Чувствуя себя уверенней, Юуки нацелилась на его шею. Под мраморной кожей учащённо, словно в агонии, и призывно билась вена, соблазняя к укусу. Чистокровная ткнула её концом лезвия, и на её лицо брызнула горячая и ядовитая кровь. Охнув, принцесса слизала капли, что попали на её губы, но по лицу — аккуратному носу и румяной щеке — стекала ещё пара. Если бы Канаме мог видеть, он бы сошёл с ума от того, насколько по-вампирски прекрасной и потрясающе сексуальной она была.

Рана на шее затянулась, оставив кровавое пятно, которое Юуки с радостью убрала своим языком. Она опускалась кинжалом и губами всё ниже, к трепетавшей от частого дыхания груди и рельефному торсу, раня тело возлюбленного снова и снова, пробуя на вкус его кровь, которая становилась всё горячей. Юуки покрывала ещё не заживающие раны поцелуями, нежными и заботливыми, что были словно извинения за причинённую физическую боль.

Принцесса слышала тяжёлое дыхание Короля, и то, как он вздрагивал от каждого касания кинжала и её губ, только подогревало Юуки. Ему нравилось, он был спокоен душевно, она это видела, что означало — он действительно целиком и полностью доверяет ей. Доверяет тело, душу, сохранность своей жизни и покой. Она была основным составляющим каждого из этих элементов. Пятым элементом.

Радость от этих мыслей зверски возбуждала невинную когда-то принцессу. Ещё упорнее и глубже она наносила раны, наслаждаясь видом тёмно-красной крови. Красные линии душистого яда стекали по его коже, пачкая стол, и Юуки теряла контроль и нить мыслей. Внутренний огонь Канаме передался ей, и она, задрожав, принялась делать то, чего требовали её организм и тело.

Бросив кинжал в сторону, принцесса схватила своими изящными пальчиками бляшку серебристого ремня на брюках возлюбленного. Через пару минут хаотичных, неосознанных действий Юуки, движимая одним только желанием, неуклюже заёрзала сверху на Канаме, пытаясь приспособиться и понять, как надо двигаться, чтобы им обоим было приятно. Сейчас уже было не так, как раньше: она не пыталась думать о том, что никогда не делала ничего подобного, что это не про неё, она просто принимала ситуацию и старалась совершать инстинктивные движения. Поняв, что не совсем справляется, когда заметила полуулыбку приоткрытых губ Канаме, Юуки чуть застонала: