Insomniac

«Он не доверяет мне…» — думала Юуки, сонно и лениво запуская пятерню в свои густые волосы, тревожа и ероша их, заставляя закатные солнечные лучи бликовать на её макушке. Принцесса понимала, что у Канаме есть полное право думать так, ведь она дала немало поводов для ревности и недоверия за то время, что они провели в особняке.

Она вспомнила ту несчастную сцену у массивных мраморных дверей, ведущих к склепу их клана. Юуки отчаянно призналась, что часть её сердца лежит не здесь, а там, в Академии Кросс, вместе с озлобленным беловолосым охотником-полувампиром. И Канаме принял это, хоть и отметил, что вести себя подобным образом было жестоко. Как минимум, он был честен.

Сейчас же Юуки, уже эмоционально и морально повзрослевшая, чувствовала, что та самая часть сердца, которую она не отдала Канаме сразу, либо отсекалась от её души, либо постепенно поглощалась той частью, которую занял чистокровный король. Думать о Зеро было всё ещё больно, в особенности после того, как он повёл себя на балу. Но это уже походило на какую-то тупую боль — не как от ножевого ранения, а как от удара мизинца о край тумбочки — неприятно и досадно.

«А был ли когда-то этот интерес романтическим?»

Даже думать об этом уже было изменой для относительно чистой и невинной принцессы.

Юуки сморгнула дрёму и посмотрела вокруг себя трезвым взглядом. Как ей убедить теперь Канаме в том, что он может ей всецело доверять? Как доказать, что ему больше не придётся никогда злиться и подозревать её в том, что она каждую свободную минуту ищет возможности увидеться с тем, с кем не следовало бы?

— Он должен мне верить! — сама себе высказала вслух мысль Юуки, резко поднимаясь на постели. Мягкая перина тревожно завибрировала, и чистокровная забавно покачивалась вверх-вниз, как девочка на батуте. Принцессе до боли в кончиках пальцев хотелось сделать так, чтобы Канаме верил ей и чтобы ситуация, подобная балу, больше не возникала. Чтобы ещё одна лишняя причина для беспокойства канула в Лету.

Юуки спускалась вниз к библиотеке, чтобы отвлечься от печальных мыслей с помощью чтения исторических книг, когда заметила в просторной прихожей проворно лавирующую между мебелью Луку.

— Соэн-семпай! — добродушно позвала её принцесса и махнула рукой. — Разве Вы не уехали с Канаме?

— Нет, — резко и коротко отозвалась Лука и тут же, без лишних извинений, исчезла в коридоре, оставив Юуки в недоумении. Что опять испортило настроение аристократке, было несложно догадаться. Она держалась изо всех сил и старалась быть вежливой и внимательной к наследнице клана Куран. Но время от времени наступали моменты, когда жгучая ревность вырывалась наружу, и Соэн давала волю обиде на то, что самое желаемое не досталось ей. Лука была готова пожертвовать всем, что у неё было, но даже в таком случае не было уверенности, что её чувства вдруг станут ответными.

Наличие Луки и её горячей болезненной любви к Канаме очень часто отрезвляло Юуки. Явное проявление чувств аристократки срабатывало на Юуки как нашатырный спирт, когда она позволяла себе окунуться в тоскливые воспоминания об охотнике. А с течением времени, когда Канаме и Юуки пересекли черту в их отношениях, принцесса и вовсе стала ощущать себя грязной, когда думала о Зеро. Ведь Лука-то не думает вообще ни о ком, кроме Канаме.

«Так были ли эти чувства когда-либо романтическими?»

— Если я хочу, чтобы Канаме верил мне, — тихо, одними только губами, произносила чистокровная, — я должна стать как Лука.

Дать ему понять, что она пожертвует всем ради его доверия, даже если существует опасность того, что и после этого он не поверит.

Вернулся Канаме. Как обычно в первые минуты после его возвращения — горячие поцелуи и успокаивающие объятия, полные его внутренней тревоги в стиле «как же ты здесь без меня» и «я такой подонок, что бросаю тебя одну». Это было изумительное чувство, что заставляло коленки Юуки предательски дрожать: когда его сильные руки обвивали её талию, принцесса верила, что между ними нет преград и недоверия. Но стоило ему только немного её отпустить, снова разделить их на два отдельно существующих тела, как сердце чистокровной опять начинало трепетать в беспокойстве.

За ужином в окружении проживавших в особняке аристократов Юуки старалась молчать. Канаме обсуждал с Акатсуки и Лукой какие-то не особо важные мелочи, Ханабуса энергично возил вилкой по тарелке, стараясь скорее расправиться с едой и вернуться к своим ежедневным исследованиям чего-то там. Юуки изредка бросала взгляд из-под ресниц то на Канаме, то на Луку. Девушка видела, насколько посвящённой в слова Канаме была Соэн. Насколько ровно и идеально держалась, стараясь нечестно захватить хотя бы крупицу его драгоценного внимания. Юуки с тоской принимала это: Лука была больше достойна находиться рядом с Королём.

Вся беспомощность Юуки в этой ситуации и её природное милосердие выливалось в то, что ей действительно было легче пустить всё на самотёк, дать Луке хотя бы обманчивый шанс, ибо себя принцесса не считала достойной занимать место рядом с Канаме. И ведь она была достаточно умной, чтобы понимать — Канаме не ангел, в нём было также скрыто множество недостатков и страхов. Он не идеал. Он не бог в прямом значении этого слова. И всё же. От одного взгляда на его лицо, изумительно удачно обрамлённое беспорядочными тёмными локонами, у Юуки захватывало дух, и она готова была идти войной на того, кто попытался бы отнять у неё этого демонического красавца. Была готова, но никогда бы не пошла.

«Ты без милосердия — уже не ты», — сказал ей Канаме. И был ужасно прав.

— Что с тобой сегодня? — вкрадчиво поинтересовался Куран, когда аристократы покинули столовую. Поймав в ответ на короткий вопрос лишь виноватую улыбку, призванную убедить его, что волноваться не о чем, чистокровный поднялся со своего места и прошагал к невесте. Юуки выдохнула через рот — она не могла спокойно наблюдать, как двигается это тело. Как натягивалась ткань тёмно-серых брюк на длинных ногах, чётко выверяющих каждый шаг. Как белый шёлк рубашки очаровательно обрамлял его запястья, когда мужчина протягивал к ней свои руки, чтобы коснуться раскрасневшегося лица принцессы. — Ты не выспалась? Или просто соскучилась?

Он присел, не отнимая рук от её лица, и Юуки невольно потёрлась щекой о его пальцы — так было тепло и мягко. Но сосредоточенный взгляд Короля вернул её с небес на землю, и чистокровная неровно выдохнула снова, мысленно уговаривая себя, что молчать не надо и следует сказать всё, что у неё на душе. Чтобы начавшая зарастать трещина не вернулась к прежнему состоянию.

— Я никак не могу отпустить то, что было после бала, — доверчиво, как дитя, поделилась она. Канаме изящно, в своеобычной манере, приподнял правую бровь и самодовольно усмехнулся.

— Всё ещё считаешь это слишком стеснительным и хочешь попросить меня не повторять подобного?

— Н-нет, я не об этом, — принцесса засмущалась и отвела взгляд. Теперь, когда она перебрала в своей голове воспоминания того действа несколько раз, она поняла, что это воистину было… интересным опытом. Пусть мысль ещё была слишком смущающей, но в то же время — приятной. Однако ж не это было её основной проблемой.

— Я переживаю, — начала Юуки и обхватила своими маленькими прохладными ладонями его. — Я признаюсь, мне понравилось, что ты попросил, но… не понравилась причина, по которой это произошло.

Канаме нахмурился. Ему явно не хотелось, чтобы его хрупкую принцессу что-либо тревожило, и уж тем более, когда это касалось их отношений. Они прошли тяжёлую тернистую дорогу к тому, чтобы прийти туда, где они сейчас. Любой неверный шаг — и они снова в западне. Сейчас как раз была та ситуация, когда кто-то из них мог легко оступиться.

— Тебя волнует, что я толкнул тебя к самоудовлетворению из-за ревности?

Лицо Юуки сморщилось — ей было не по вкусу, как звучали его слова. Как хлыст, они были болезненными и честными, так что от их удара было не спрятаться. Принцесса кивнула, но продолжила: