Страница 17 из 30
Нелепая угроза из уст сына изрядно позабавила.
— Да ты просто дикарь, неустрашимый внук Валагунда! Гроза всех угнетательниц-матерей, — беззлобно подтрунивая над ним, я полюбопытствовала: — А поведай-ка мне, разгневанный отрок, это какому же бедолаге ты вознамерился так подпортить жизнь?
Поощряемый лукавой моей улыбкой, Квинт воодушевлённо подхватил игру:
— Я, конечно, не задумывался над кандидатурой. Тут нужен воин волевой, сильный, такой, чтоб на лопатки тебя смог уложить. Эх, жаль, что Александр слишком рано родился.
— Это какой же?
— Как какой? Великий, конечно.
Мы в унисон расхохотались. Потревоженная нашим весельем долина продолжительным эхом вторила смеху, старательно заглушая топот несущихся к нам лошадей. Квинт первым заметил их.
— Всадники!
Обернувшись, вдали я увидела двух всадников и не могла не узнать Сумрака — коня каледонского вождя.
— Исчезни, — потребовала сына, но легионер наотрез отказался повиноваться.
— Нет.
— Это не просьба — приказ.
— Нет. Я пришёл сюда с честью — с честью и уйду, — твёрдо заявил непреклонный легионер. Он вытащил из-за пояса нож, пользы от которого, мы оба это прекрасно понимали, не было никакой.
— Я прошу тебя как мать, уйди. С Мактавешем я сама разберусь, — взмолилась я, отчётливо понимая, что, если не уйдёт, уже не смогу держать рождение сына от демона в тайне.
— Ну уж нет, командор, яблочко от яблоньки… У меня тоже кой-какой счётец к этому ублюдку имеется, — демэльф кровожадно ухмыльнулся.
Я закрыла глаза, с тяжёлым сердцем понимая, что пришёл час откровений.
Глава 7. ОТКРОВЕНИЕ
Он был демоном. Демоном из сотворённой преисподней плоти и крови. Мрак чернее ночи, в котором рождён, и огненное, обжигающее пламенем сердце являлись неотъемлемыми составляющими истинно тёмной его сути. Любой безумец, смевший встать на пути беспощадного воина тьмы к желаемому, был обречён на вечность в аду, пока иссохшая душа мученика не испепелится в прах, жарким ветром разлетаясь по пустынным дорогам преисподней.
Клинок Зартриссов не подкачал. Недолго каледонский вождь вместе с приободрившимся Далласом вели поиски исчезнувшей эльфийки, и когда в ущелье Духов замаячила крошечная движущаяся точка, Мактавеш воскликнул:
— Да вон же она! Даллас, смотри!
Стоя на вершине холма, Фиен указал клинком вниз и обернулся к демону. Сильный, уверенный голос вождя гремел ликованием, ноздри возбуждённо трепетали, а колдовские глаза лихорадочно блестели, предлагая собрату разделить с ним радость.
Даллас, с трудом приметив вдалеке фигурку, засомневался. Нет, он, разумеется, больше всего желал, чтобы избранница вожака оказалась жива и вернулась в Данноттар. Уж больно не хотелось-то день ото дня на протяжении последующих лет с разодранной спиной ходить и слышать стенания Гретхен. Тут дело было в том, что Даллас не очень-то верил в магическую силу клинка, считая его просто опасным для проклятых оружием эльфийского происхождения.
— Откуда такая уверенность, господин?
— Взгляни, как клинок горит. Это он её чует. Хотя кинжал мне уже без надобности. Печёнкой чую, что она, — вздохнул полной грудью Мактавеш и, не отрывая взора от ущелья, расплылся в самоуверенной улыбке. Как же скоро сошла она с его лица, уступив место недоброй тени, стоило Мактавешу заметить спутника Лайнеф. Вождь зло сощурился и прошипел:
— А это что еще за хмырь?
Инкуб пришпорил коня и во весь опор ринулся к центру долины. Даллас чертыхнулся и устремился следом. Стремительно сокращая расстояние между собой и пешей парой, Фиен услышал эхом разнёсшийся по долине заливистый смех Лайнеф, которому вторил мужской.
«Портовые шлюхи смеются в таверне скромнее, — в раздражении подумал он, нещадно подгоняя коня. А ведь раньше смех Лайнеф таким ему не казался, — Я, считая её мёртвой, чуть с катушек не съехал, собираясь отправиться в Арванаит, вытрясти душонки из дохлых эльфов, лишь бы вернули тёмную живой, а эта… сука смеётся для другого! — демона передёрнуло от жгучей злобы. — Ничего, принцесса, пришёл мой черед веселиться!»
Поздно Лайнеф заметила приближение всадников. Даже отсюда Фиену было видно, как сошла улыбка с её лица. Ушастая о чём-то оживлённо переговариваясь со спутником. Похоже, его ответы её не устраивали, потому как вожак заметил досаду на женском лице. Да будь оно всё проклято, если тёмная не упрашивала хмыря скрыться!
Между вождём и Лайнеф оставалось около сотни ярдов, когда Мактавеш остановил Сумрака и только теперь взглянул на самца. Ощущая схожую с собой сущность, он сразу узнал этого щенка. Узнал, и тут же всё встало на свои места. Почему пошла одна ночью к утёсу, как осталась жива, не разбившись о рифы, даже нынешний её испуг стал демону очевиден. Мерзавка спланировала побег заранее, но волей случая Сегорн и Эйблихир оказались на утёсе в тоже время, когда ушастая сговорилась о встрече там с полюбовничком. А ведь он, идиот, едва не поверил словам белобрысой, будто что-то значит для этой суки. Вполне возможно, что и баба Али принимала участие в заговоре о побеге.
Один только вопрос оставался для Фиена без ответа — как выжил щенок после удара эльфийской сталью? Не может быть, чтобы он промахнулся, ибо сам вытащил клинок из груди смазливого демона. Позже, когда останется наедине со своей рабыней, он обязательно получит ответ, но сперва довершит начатое в Килхурнском лесу, и теперь уже убедится в смерти соперника. Мактавеш медленно слез с коня и направился к парочке.
Припозднившийся Даллас последовал за вождём, с любопытством и настороженностью взирая на молодого легионера. Он помнил чужака по битве в Килхурне, но тогда тот находился слишком далеко, чтобы хорошенько его рассмотреть. Нынче же демону представилась такая возможность. Агрессивно настроенный юнец обернулся к нему, оценивающе изучая противника, и вот тогда Даллас с полной уверенностью готов был сказать, что на себе испытал, каково это, когда недвижимо сковывает члены и кровь стынет в жилах.
Глаза! Их нельзя не признать. Такие принадлежат лишь одному из тысяч — их вожаку. Он ежедневно сталкивается с их взором, служа господину вот уже вечность. Но, пусть земля разверзнется перед ним и пекло поглотит его со всеми его потрохами, если молодой демон, о котором никто и не слыхивал, не обладает такими же! Да, не столь деспотичный взгляд, оно и понятно, жёсткость присуща господствующим, но яркие, горящие вызовом, такого же дерзко насыщенного цвета, как глаза Мактавеша… Возможно ли иметь кому-то столь редкую отличительную черту без прямого наследования?!
Озадаченный Даллас воззрился на Лайнеф. Видочек у принцессы был ещё тот. Обычно собранная и хладнокровная, сейчас принцесса была натянута, подобно тетиве эльфийского лука. Всклокоченной дикаркой в каких-то жутких лохмотьях она собой прикрывала юнца. Нужно отдать легионеру должное, ему это не нравилось. Но, что совсем не свойственно эльфийской воительнице, так это очевидный страх, который учуял древний демон, ибо им так и разило от принцессы. Всё поведение Лайнеф выдавало в ней хищницу, инстинктивно защищающую своего переростка-детёныша.
«Голову даю на отсечение, что этот парень сын Фиена! Ну, дела! Сын вождя! Сын вожака! Голову…» — твердил и твердил про себя Даллас, поражённый собственной догадкой.
«Посмотри на него. Ну посмотри же! Неужели не видишь, чёртов ты слепец?!» — не произнося ни слова, дочь эльфийских королей всей своей гордой сущностью взывала к демону. Она просила, как умела, умоляла, как могла, но гнев оскорблённого мнимой изменой вожака был настолько прожорлив, что поглотил пламенное его сердце. Объятый им, Фиен оставался равнодушен к кричащим тревогой глазам принцессы.
Лайнеф осознавала: не робкого десятка сын, пусть и закалённый на полях человеческих битв воин, не сможет противостоять демонам, ибо не сталкивался никогда с их мощью. Да и не позволит она, воительница и мать, свершиться между двумя слишком важными в её жизни мужчинами кровопролитию. Когда же считанные шаги отделяли объятых ненавистью друг к другу противников, Лайнеф загородила вождю дорогу, упираясь рукой в его широкую грудь: