Страница 16 из 30
Опасаясь ответить себе, я упрямо отрицала саму возможность существования невидимой черты, за которой, тускнея и стираясь, ненависть окончательно теряла свою остроту и, в конце концов, подчинялась неестественному притяжению к тому единственному, кого еще недавно считала врагом, а теперь вдруг он стал целой вселенной, пугающе заполонив собой привычную пустоту повседневности. Я понимала, вполне отчётливо, что сейчас предавала уже не собственную расу или память об убитом Охтароне, а нечто значительно большее. Я предавала себя, ибо, не найдя этому прочному притяжению ни оправданий, ни тем более объяснений, не сумев обуздать и побороть, отказывалась принять его и трусливо бежала под предлогом спасения жизни сына. Не оставляя Мактавешу и шанса знать о своём отцовстве, я намеренно убеждала себя, что Квинта не примут в клане демонов также, как не приняли меня. Низко? Бесчестно? Да, чёрт возьми, тысячу раз да! Знаю. Но если не бежать от собственной судьбы, демон скрутит меня в бараний рог и превратит в свою тень. Похоже, в первую очередь я спасала остатки гордости независимой эльфийки, а затем уже сына от возможной опасности.
— Amil? — заметив, что я начала отставать, Квинтус сбавил темп. — Устала, командор?
— Хм… — нагнала я его и жестом руки предложила перейти на шаг. — Amil звучит непривычно, но мне начинает нравиться. Что ты хотел спросить?
— Вообще-то многое, — тон его посерьёзнел, улыбка сошла с лица. Парень был настроен решительно, и, догадываясь о сути его вопросов, я боялась лишь одного — вопроса об отце, ответить на который не представляла как.
— Не обещаю, что отвечу на все твои вопросы, но постараюсь.
Парень вздохнул, почесал затылок и, наконец, выдавил:
— В лесу, когда ты спала, во сне разговаривала.
Я насторожилась, чувствуя подвох:
— Что-то не припомню за собой такой привычки, — останавливаясь, я подозрительно взглянула на сына.
— Нет-нет, не то, чтобы разговаривала, но во сне произнесла одно имя… Причем довольно чётко, я не мог не услышать.
— Какое же? — уверенная, что услышу имя Мактавеша, в защитной реакции я скрестила руки на груди.
— Дарен.
Брови мои удивлённо взметнулись вверх, когда Квинт с нескрываемым любопытством уставился на меня.
— Странно, что произносила имя этого старца. Я давно не вспоминала его, — с подозрением взглянула я на сына.
— За что купил, за то и продаю, — набычился он.
— Ну, будет-будет. Допустим, произнесла. И что же тебя интересует?
— Да, я уже понял, что ошибся, — махнул он рукой, но зная моё упрямство, пояснил. — Думал, так звали моего отца.
— Нет, сын, это не так. Дарен был великим магом, мудрецом, и долгие годы нашим тайным информатором в цитадели демонов Уркарасе. Он дважды спас меня от смерти. Первый раз, когда вытащил из вражеской крепости, и второй, когда помог разрешиться тобой, ибо твой новый приятель калека прав — эльфийской женщине родить от демона невозможно. После родов Дарен ушёл, и больше я о нём ничего не слышала. То время было для меня не самым лучшим, поэтому я старалась не вспоминать о нём. Странно, что во сне назвала его имя.
— Значит… — Квинт выглядел раздосадованным и сконфуженным. На щеках появились едва заметные розовые пятна, которые бывали и у его деда всякий раз, когда чем-то был взволнован или возмущён, что, впрочем, с королём случалось крайне редко. Горькая усмешка исказила черты красивого, побледневшего лица демэльфа:
— Получается, я рождён ублюдком от насилия над тобой?
— Нет, Квинт! Это не так.
Как объяснить сыну то, чему сама не нахожу ответа? Я посмотрела на холмы, удивляясь, насколько они зелены. Как же я раньше не замечала, что трава в Каледонии такого же глубоко насыщенного цвета, как и глаза инкуба? И тоже притягивает взор, но по — иному, даруя восторг и умиротворение одновременно. Необычное совпадение настолько ошеломило, что, на время позабыв о Квинте, стоя посреди окружающего нас изумрудного пейзажа, я остро ощутила правильность моего здесь нахождения.
Внезапный порыв морского ветра дразнящим шлейфом ЕГО запаха лизнул щеку, знакомым жаром обдал тело и лёгким трепетом проник под кожу, шепча на ухо: «Я найду тебя, детка…». Пойманной птицей в груди забилось сердце, искушая отречься от ненужной суеты, гордости, собственных принципов и статуса, и вернуться обратно. В Данноттар, в его дом, к нему.
Ощущение его присутствия было настолько глубоким, что, казалось, всесильный вождь Каледонии распространил свой чарующий взор так далеко по своей территории, что видит сейчас меня. Видит, знает о моём местонахождении и пока по — доброму требует вернуться.
— Не называй меня деткой, — машинально прошептала я и вздрогнула, когда, заметив мою отчуждённость, Квинт окликнул:
— Что такое, аmil?
Обеспокоенное, напряжённое лицо сына избавило от наваждения. Я отмахнулась, предпочтя вернуться к разговору.
— Встреча с твоим отцом произошла на крови павших, но насилия надо мной демон не совершал. Всё случилось по обоюдному согласию, и даже больше. Я выбрала твоего отца, Квинт, и не сожалею.
Бесчестно было бы оклеветать Мактавеша. Подлостью, не достойной дочери короля. Настраивать сына против отца я не стану, даже считая, что нам лучше держаться от Каледонии как можно дальше.
— Твой отец, несмотря на демоническую сущность, был великолепным воином и еще тем кобелём. Впрочем, ты перенял у него оба качества, — призналась я. — Передышка окончена, поспешим, солдат!
Мы снова перешли на бег, и я надеялась, что сказанного на первое время будет достаточно, но сын не унимался:
— Лайнеф, тебе что-нибудь известно о его судьбе?
— Кажется, и упёртость ты перенял от него, — намеренно игнорируя вопрос, недовольно пробормотала я, на что наглец вызывающе усмехнулся.
— А вот это уже спорно, госпожа командор.
— Разговорчики! — тяжёлым взором приласкав Квинта, рыкнула я, чем удалось заставить его наконец умолкнуть. Хотелось бы верить, что надолго. Однако, если бы и предательницу совесть можно было вот также урезонить одним лишь строгим приказом. Нет же, она безостановочно клевала меня, чем дальше от Данноттара, тем настойчивее требуя рассказать сыну правду.
Давно перевалило за полдень, когда путь привёл нас к ущелью между двух рядов холмистых гор. Протоптанная копытами лошадей тропа посреди узкой долины, сплошь покрытой зарослями густого вереска, неровной, узкой лентой пролегла по самому её центру, теряясь далеко впереди.
— Красивые здесь места, — мечтательно произнёс Квинт, задрав голову и глубоко вдыхая горный воздух. — Жаль, что дикарям остались. Адриан был не прав, что воздвиг приграничный вал, отказавшись завоёвывать эти земли.
— Хвала богам, Адриану хватило ума, в отличие от его предшественников, остановиться на том, что есть, и заняться укреплением рубежей Империи. Не сомневаюсь, захотел бы, и эти земли были бы нашими, но какой ценой? Кельты — не знающие страха фанатики. Убьёшь одного — всё племя, включая детей, подымится. Тебе по вкусу геноцид, сын? Ты никогда не задумывался, не слишком ли много племён и народов истребила Империя во имя своего величия?
— Как-то не задумывался об этом.
— К сожалению, для победителей является нормой не задумываться об участи побеждённых.
Неспокойно было на сердце. Не находя тому причин, я внимательно всматривалась в горы, интуитивно ощущая опасность:
— Ты здесь добирался до Данноттара?
— Так и есть. А вон за тем пологим холмом… — указал рукой демэльф и бесшабашно улыбнулся, — есть маленькая деревушка сарматов. Совсем крошечная. Так там на постое у одной крошки я и оставил коня.
— Ну, разумеется. Война войной, а девки по расписанию. Женить, что ли, тебя, чтобы перебесился?
— Э, декурион, по живому крылья режешь! Да я её и пальцем не тронул, — негодующе взвился Квинтус. — И вообще, пусть ты мне аmil, но тут уж я сам как-нибудь разберусь, а угрожать будешь, на сыновьих правах подыщу тебе мужика помордастей и поволосатей.