Страница 3 из 19
Только рождение может победить смерть - рождение, но не возрождение старого, а именно рождение нового. В самой душе, в самом обществе - чтобы продлить наше существование - должно длиться 'постоянное рождение' (палингенез), сводящее к нулю непрерывное повторение смерти. Ибо если мы не возрождаемся, то именно наши победы вершат работу Немезиды: роковой исход вырывается из - под личины нашей собственной добродетели. Значит мир - это западня; война - западня; перемены - западня; постоянство - западня.
Когда приходит день победы нашей смерти, она настигает нас; и мы ничего не можем сделать, кроме как принять распятие - и воскреснуть; быть расчлененными, а затем возродиться'.
Цель и задача героя - это смириться с тем, что ему нужно будем ради блага всеобщего погибнуть и снова возродиться к жизни новой. В этом есть основной урок героизма, считает Кембел. Наверно это так и есть. Наша жизнь это цепь смертей нашей личности и её новых возрождений. Умирает в нас в самом начале ребенок, потом подросток, потом молодой человек, а потом уже умираем и мы сами. Пока мы возрождаемся, мы и живем. Так же умирают и наши герои. Они одни в детстве, в юности они иные, а в старости их уже и нет вовсе.
И дальше же Кембел продолжает - "Тесей - герой, сразивший Минотавра, попал на Крит извне как символ и орудие поднимающейся греческой цивилизации. Это было явление живое и новое. Но принцип возрождения можно поискать и найти и в пределах империи самого тирана. Профессор Тойнби использует термины detachment (отрешенность) и transfiguration (преображение) для характеристики кризиса, результатом которого является достижение более высокого духовного уровня, делающего возможным возобновление сознательной работы.
Первый шаг - отрешенность, или уход, заключается в радикальном переносе ударения с внешнего на внутренний мир, с макро - на микрокосм, в отступлении от безрассудств мирской пустоши к спокойствию вечного внутреннего царства. Но, как нам известно, из психоанализа, именно это царство является детским бессознательным. Это - то царство, в которое мы вступаем во время сна. Мы вечно носим его в самих себе. В нем находятся все великаны - людоеды и таинственные помощники из нашей детской, вся магия нашего детства.
И что более важно, все потенциальные возможности жизни, которые мы так и не смогли реализовать, став взрослыми, все эти наши другие 'я' тоже находятся там; ибо подобные золотые семена не погибают. И если бы лишь часть от общей суммы всего утерянного можно было вынести на свет дня, то мы бы почувствовали удивительный прилив сил, яркое обновление жизни.
Мы бы возвысились в наших достоинствах. Более того, если бы нам удалось вынести на свет нечто забытое не только нами самими, а всем нашим поколением или даже всей нашей цивилизацией, то мы действительно могли бы стать благодетелями, героями культуры настоящего - фигурами не только локального, но и всемирного исторического момента. Короче говоря, первая задача героя состоит в удалении с мировой сцены вторичных следствий в те каузальные зоны психики, в которых действительно скрыты все проблемы; в прояснении имеющихся там проблем, в разрешении их для самого себя (то есть в том, чтобы сразиться с демонами детской его собственной культуры) и в прорыве к неискаженному, непосредственному восприятию и ассимиляции того, что К.Г.Юнг назвал 'архетипными образами'. Этот процесс известен в индуизме и буддизме как viveka, 'установление различия'.
Резюмируя, скажем, что Герой мифа, чаще всего выступает как наше, подлинное 'Я'. Как наше представление о себе, то как мы себя воспринимаем сами. Особенно этот момент важен в период нашего детства. Об этом писал великий русский поэт В.Высоцкий:
А в кипящих котлах прежних войн и смут
Столько пищи для маленьких наших мозгов,
Мы на роли предателей, трусов, иуд
В детских играх своих назначали врагов.
И злодея следам не давали остыть,
И прекраснейших дам обещали любить,
И друзей успокоив и ближних любя,
Мы на роли героев вводили себя.
В душе мы все рыцари и принцессы, но просто жизнь какая-то странная кругом. Она полна наносного, случайного. Если бы удалось стереть случайные черты, то тогда бы уж точно все бы увидели бы, что я герой или героиня и мир был бы тогда точно прекрасен. Подлинный герой в этом мире - это я, а история миф о героях, это рассказ обо мне подлинном и настоящем. Я и есть подлинный герой, и этот герой живет во мне.
Кэмпбелл, как и другие авторы (Клаудио Наранхо, Александр Пятигорский, Геза Рохейм Виктор Тэрнер Мирча Элиаде), считает, что основу героического мифа слагают символические формы выражения двух важнейших для коллективной и индивидуальной человеческой истории событий - сотворения мира и становления личности. Иными словами, в героическом эпосе перед нами космогонический миф и ритуал инициации. Рождение героя и его странствия соответствуют символике инициации (обрядов перехода), а подвиги, свершения и смерть - мироустроению, созиданию Космоса (порядка) из всеобщего Хаоса.