Страница 25 из 34
Брат поклонился и свернул в боковую аллею. Я понял, хотя не мог отдать себе отчёта, как именно, что причиной радости этого человека и перемены в его настроении был Иллофиллион. Но я уже научился не задавать вопросов о таких вещах. Я стал думать, не упустил ли я сам чего-нибудь из своих обязанностей, и вдруг… вспомнил об Эте.
– Боже мой, а где же моя бедная птичка? Неужели голоден до сих пор мой птенчик? И где он сейчас? Иллофиллион, миленький, отпустите меня, пожалуйста, я побегу его отыскивать.
– Успокойся, Лёвушка, твой Эта отлично провёл ночь с Мулгой, а утром его взял к себе Раданда. Твой неблагодарный птенчик увлечён сейчас новым другом. Раданда хорошо понимает птичий язык, и Эте это кажется пленительным. Поэтому он не только не скучает, но даже и забыл о тебе.
Иллофиллион смеялся, глаза его искрились юмором, а у меня в сердце шевельнулось нечто, похожее на огорчение.
– Почему же ты вдруг глядишь таким печальным постником? Неужели тебя огорчает, что павлину твоему без тебя хорошо и весело? Ты предпочёл бы, чтобы он проливал слёзы в разлуке с тобой?
– Нет, Иллофиллион, мой дорогой наставник. Я бы, конечно, не хотел, чтобы кто бы то ни было пролил хоть одну слезу обо мне или из-за меня. Но… но… если бы мне пришлось расстаться с вами, я не ручаюсь, что у меня хватило бы сил не заплакать, как я когда-то плакал, расставаясь с Флорентийцем.
– Это было бы очень печально, дорогой мой сынок. Это значило бы, что физические время и пространство ещё владеют тобой, а духовная близость не стала твоим дыханием, твоими буднями и твоим трудом в них. Для тех, кто объединил своё сердце и сознание со своими любимыми, кто видит не облик, физически близкий самому себе, но вечный путь того, кого любит, уже не существует ни разлуки, ни разъединения. Для них существует только радость сотрудничества, радость полной гармонии, не зависящей от того, видят ли друзей физические глаза или их видят очи духа, очи Любви. Если ты ещё стоишь у того перекрёстка, где есть иллюзия осязаемой формы любви, ты не сможешь найти устойчивого мира. Потому что мир сердца формируется на единственном основании: всё, вся Жизнь в себе. И в каждом человеке, кто бы он ни был – муж, жена, брат, ребёнок, друг, – надо научиться поклоняться этой жизни, чтить её и освобождать своею любовью путь к ней в каждом любимом существе. И нет исключения из этого правила ни для одного человека, в какой бы форме бытовых отношений он ни жил.
Я всем существом внимал словам Иллофиллиона, но… Впервые мне казались его слова недосягаемыми для обычного человека, простого смертного, каким был я…
Иллофиллион ласково посмотрел на меня и по обыкновению прочитал до дна мои мысли и чувства.
– Мера вещей, Лёвушка, меняется параллельно крепнущему духу человека. И то, что кажется нам недосягаемым сегодня, становится простым действием завтра. Это завтра растяжимо для каждого человека по-своему. Оно так же индивидуально неповторимо, как и весь путь человека.
Для одного – мгновения, для другого – века. И в течение этого завтра вся жизнь делится на этапы героических напряжений духа человека. Но обретение каждым той силы, которая продвигает его самого, а через него – и энергию Учителя в его окружение, достигается человеком лишь тогда, когда даже героическое напряжение, воспринимаемое как подвиг, становится для него лёгким, простым, привычным трудом. Не допускай никогда, дитя моё, унылого чувства «недосягаемости» перед величием духа другого человека. Всегда радостно благословляй достигшего больше тебя и передавай ему свою радость, чтобы ему легче было достигать ещё больших вершин.
Проще, легче, выше, веселее. Эти слова Али – целая программа для каждого. Эти слова говорят о том, что высота духа – не иго, не отречение и не подвиг, а только полная гармония. Она выражается в постоянной, ни на минуту не нарушаемой радостности. Радостности именно потому, что человек живёт в Вечном. А живя в Вечном, он видит это Вечное во всех мирах, где он сам гостит в тот или иной момент своего духовного и физического роста.
Мы подошли к сторожке Мулги, который радостно приветствовал нас и немедленно доложил мне, что Эта живёт у настоятеля в его покоях и бегает за ним, почти не разлучаясь. Когда же, подчиняясь приказанию Раданды, ему приходится остаться дома, то он усаживается на кресло настоятеля, к полному смущению его келейников, и никого к себе не подпускает, обнаруживая весьма строптивый нрав. Я представил себе картину борьбы Эты с келейниками, нарушающую тишину в чинных покоях настоятеля, и от комичности этой сцены залился смехом, совсем забыв о чинности места, в котором нахожусь. С трудом я совладал со своим мальчишеством, и то не без укоризненного взгляда Иллофиллиона.
Не успел я снова стать воспитанным, как услышал радостные вопли Эты, мчащегося ко мне через весь двор. Во многих окнах появились лица, но, к моему счастью, ласково улыбавшиеся. Никто не выражал мне упрёка ни за мой смех, ни за беспокойное поведение моего белоснежного друга. Я ждал, что Эта немедленно очутится на моём плече, но, видно, ряд удивляющих сюрпризов на сегодня ещё не закончился.
Не добежав до нас шагов трёх, проказник остановился, распустил свой хвост – кстати сказать, я впервые увидел, как вырос его хвост и какую царственную красоту и великолепие он обрёл, – высоко поднял свою прелестную головку, а затем низко-низко склонился к земле, почти касаясь её своим хохолком.
Поражённый этим невиданным фокусом моего друга, я, конечно, не замедлил вспомнить прежнее время и превратился в полном смысле слова в «Лёвушку – лови ворон». Эта отдал свой первый поклон Иллофиллиону, затем выпрямился и точно так же поклонился мне. Затем, сочтя, что он достаточно познакомил меня с новым воспитанием, которое получил в Общине, закричал довольно пронзительно и тут уж дал волю своей радости свидания со мной. Он бросился на меня, и я исчез под его крыльями; он скакал по моим плечам и рукам, тормошил клювом мои кудри, словом, добился желанного результата: я был растрёпан и весь в поту, одежда моя была мокра и измята, а вокруг меня образовалось кольцо смеявшихся людей. Я был совершенно смущён и бессилен унять темпераментные восторги Эты. Наконец, натешившись вволю и, очевидно, утомившись от своих гимнастических упражнений, Эта уселся на моё плечо. Я стоял весь красный, но не успел подумать о своём внешнем виде, так как увидел Раданду, от души смеявшегося проделкам Эты, и услышал его слова:
– Ну, брат Эта, и осрамил же ты меня. Я хотел похвастать своими воспитательными талантами, а ты вон что преподнёс! Кто же теперь поверит, что я хороший воспитатель?
Голос Раданды звучал ласково, от него шло во все стороны сияние, и снова он казался мне светящимся шаром. Не знаю, что понял Эта из слов Раданды, но он соскочил с моих плеч, подбежал к Раданде и отдал ему глубокий поклон.
– Ну, хорошо, это мне благодарность за то, что я обучил тебя хорошим манерам. Но надо извиниться перед хозяином за то, что ты его растрепал, – протягивая руку над головой Эты, сказал Раданда.
Эта повернулся и, жалобно глядя на меня, не распуская хвоста, поклонился мне, точно моля о прощении. Его поведение вызвало новый взрыв весёлого смеха окружающих и новую реплику Раданды:
– Теперь отправляйся и покажи своему хозяину дорогу в ванну. А как ударит гонг, ступай к Мулге, веди себя прилично и жди, пока Лёвушка за тобой не придёт. – Раданда говорил и поглаживал спинку прильнувшего к нему Эты. – Скоро будет удар гонга, спеши.
Мне показалось, словно какие-то искорки мелькали под рукой Раданды, когда он гладил птицу, и я подумал, что это его мысли, которые понимает Эта. Повернувшись ко мне, павлин подёргал меня за одежду и побежал через дворик, изредка оборачиваясь, чтобы посмотреть, иду ли я за ним.
Несколько оправившись от конфуза, я пошёл за Этой и очутился в таком же душе, каких видел уже немало в саду. Но вода здесь была не так прохладна и обстановка выглядела несколько комфортабельнее. Келейник Раданды дал мне свежую одежду и обувь. Он выразил удивление тем, как это я мог справляться с такой своенравной птицей и даже научить её кланяться. Я не успел ему ничего ответить, так как раздался удар гонга. Эта вскрикнул и убежал к Мулге, дверь соседнего со мной душа открылась, и оттуда вышёл Иллофиллион. Должно быть, занятый своим конфузом, я не заметил, когда Иллофиллион вошёл в душ. Мы вместе с ним вышли и прошли в покои Раданды, где я оказался в первый раз.