Страница 16 из 34
– Мой бедный брат! Милосердие даёт мне последнюю возможность ещё раз обратиться к тебе с увещеваниями, – раздался снова, на этот раз полный мольбы, голос старца. – Встань, дружок. Убедись в бессилии злобы и лицемерия. Ты запуган своим грозным приятелем, но ведь ты видишь, к чему привела его строптивость. Постепенно – от строптивости к гордыне, от гордыни к надменности и сарказму – он пришёл к постоянному раздражению, отрицанию и злобе. Он завладел твоей волей. Теперь он лежит бессильно и не страшен тебе. Подойди к великому Учителю, не бойся. Ты ещё можешь найти прощение, можешь начать трудиться, в труде очиститься и войти в великое Светлое человечество. Но поспеши, дитя моё несчастное. Мгновения идут, судьба твоя ещё в твоих руках. Но ты у последней черты, поспеши!
Не успел отзвучать голос старца, как чёрная фигура резко выпрямилась, сбросила капюшон со своей головы, и перед нами появилось лицо… Хватит ли у меня умения описать его? Чертами оно, пожалуй, было даже красиво. Это было бледное лицо в рамке иссиня-чёрных волос, узкое, дерзкое. Вся фигура этого человека, тоже узкая, стройная, была нечеловечески тонка и, завёрнутая в какую-то плотно облегавшую одежду, была похожа на огромную змею. Глаза у него тоже были змеиные, узкие и ярко-жёлтые. Они поражали неприятным выражением со странным сочетанием угрюмости, дерзости, лживости и страха. То, что этот человек был трусливым и коварным злодеем, лицемером и лгуном, для меня не оставляло сомнения. Но почему он и великан оказались здесь, этого я понять не мог.
Человек стоял молча, глаза его бегали от лица Иллофиллиона к лицу старца и обратно, точно ища лазейку, за которую ему можно было бы зацепиться. Мгновения всё шли в полном молчании. Вдруг я увидел ещё одну внезапно возникшую сияющую фигуру и чуть не вскрикнул от изумления, узнав в ней сэра Уоми.
– Подойди сюда, несчастный человек. Тебе в последний раз устами твоего доброго наставника предоставляется возможность выйти из кольца лжи и предательства, – раздался голос Иллофиллиона.
Человек, очевидно, хотел снова сесть, а не идти. По лицу его проскользнула судорога, и он изогнулся всем своим тонким телом, что ещё больше подчеркнуло его сходство со змеёй.
Иллофиллион пристально смотрел на него. Наконец он поднял руку и грозно сказал:
– Повинуйся!
Человек-змея задрожал с головы до ног, хотел снова накинуть на себя свою чёрную рясу, но руки его тряслись так, что он не смог сделать этого. Наконец ряса упала у его ног, он с трудом высвободил их и стал медленно приближаться к нам. На лице его, бледном и раньше, теперь вообще не оставалось никаких признаков жизни. Приобретшее какой-то трупный цвет, оно было лишено всякого выражения, точно это была маска, вылепленная художником, но не одухотворённая. Ни единой мысли, ни даже признака страха, так незадолго отражавшегося на нём, – ничего не мог я уловить на этой маске. И шёл он, как автомат, точно всё, что составляло суть его жизни несколько минут назад, сейчас покинуло его, оставив одну его внешнюю скорлупу. Как ни медленно он шёл, но всё же настала минута, когда ему пришлось подойти к Иллофиллиону и встать перед ним.
Я увидел, как сияющие фигуры Франциска и сэра Уоми встали сзади несчастного человека, настоятель и Иллофиллион передвинулись так, чтобы быть рядом, по обе стороны от них, образуя полукруг, а на их месте возвысилась огромная фигура Али, от которого исходила высокая стена огня. За спинами всех старших братьев эта огненная стена образовала полный круг и подошла к Али с другой стороны, как бы горя за ним и в нём.
Я понял, что человек-змея видит Али и видит огненную стену перед собой. Когда стена сомкнулась возле Али, несчастный точно проснулся. Ужас отразился на его лице, он попробовал несколько раз метнуться в сторону, но его что-то точно отбрасывало обратно.
– Стой спокойно, или ты сгоришь, – сказал ему Раданда. – Ты уже потерял все возможности выйти отсюда. Я предлагал тебе, вернее, я передавал тебе несколько минут тому назад зов Милосердия. Я предупреждал тебя, что это был последний зов спасения. Но ты отверг мою помощь. Прими теперь свой час возмездия, будь мужествен и старайся найти в себе хотя бы самую крошечную долю добра, чтобы Великое Милосердие могло сохранить тебе человеческую стадию существования.
Невероятная злоба исказила лицо человека.
– Зачем я не задушил тебя, когда имел тысячу возможностей к этому, – прошипел он в ответ Раданде. – Подумать только, что эта глупая предательница, которую ты отправил в больницу, украла мой талисман; и я попался в твои лапы, тогда как помощь мне могла бы сейчас идти со всех сторон.
– Твой талисман болтается на твоём поясе, несчастный, – раздался голос Али.
Если бы я не видел, как шевелились уста Али, я не понял бы, что это говорит он. Голос его был похож на гром небесный, а не на властный, но ласковый голос дивного Али, приветствовавшего всегда каждого человека так внимательно, что каждому, к кому он обращался, казалось, что именно его ждал Али, что именно ему хотел помочь.
– Если я не введу тебя сейчас же внутрь защитной горящей стены Светлых Сил, твои, как ты полагаешь друзья, – а на самом деле твои злейшие и беспощадные враги настигнут тебя. И ты навеки очутишься в их власти! И никакое самоотвержение и мольба твоего усердного защитника Раданды не помогут тебе. Ты будешь выведен за стены Общины и там примешь путь вечной муки в кругу тёмных сил. Муки твои будут удесятеряться воспоминанием о жизни здесь, где тебе – поверив твоим мольбам и клятвам, забыв о моём предупреждении насчёт тебя – предоставил возможность спастись Раданда. Он взял на себя великий подвиг любви, он был уверен, что любовь его поможет тебе проснуться к Истине. Но ты, лицемерно обманывая его, ткал грязное дело разложения каждой души, к которой подходил.
Благодаря святой чистоте Раданды, носившего тебя много лет в сердце, перед тобой теперь последний выбор, ты у последней черты. Спаянные великой любовью, мы пришли, чтобы подвиг твоего защитника не пропал даром. Милосердие моими устами предлагает тебе: или войди, моею силой и волей введённый, внутрь защитной стены – и тогда, принеся полное покаяние, простив всем и сам прощённый до конца, ты умрёшь как эта жалкая оболочка, но войдёшь в великий поток Жизни и начнёшь свои новые воплощения, будучи очищенным Вечностью. Или ты будешь выведен за стены Общины и попадёшь в руки своих бывших приятелей, давно тобою недовольных. Выбирай. Ещё несколько мгновений мы можем предоставить тебе выбор, ибо любовь Раданды соткала тебе мост, остатки которого, уже еле держащиеся, ещё могут простоять короткие мгновения. Когда мгновения эти истекут, ты будешь выведен за стены Общины, и там совершится твоя судьба.
Наглость и злоба, с которыми слушал вначале слова Али змееподобный человек, теперь сменились на его лице такими отчаянием и ужасом, описать которые невозможно. Его лицо снова превратилось в маску, совершенно мёртвую. Мне казалось, что ничего – ни мысли, ни чувства – нет больше в нём, что он даже и решения никакого принять не может, настолько его парализовал ужас. Но я ошибся. Руки человека стали судорожно шарить вокруг пояса, где, как Али сказал ему, застряли его талисманы. Он, наконец, нащупал один из них, хотел поднять его вверх, но рука его выронила талисман – я не мог разобрать, что это была за вещь, – он упал на каменный пол трапезной и разбился на мельчайшие кусочки. Человек издал стон, но не принял никакого решения.
– Мгновения истекают. Враги твои у стен Общины. А защитная стена становится так высока и широка, что ни мне одному, ни всем нам вместе будет скоро не по силам спасти тебя внутри неё. Спеши, выбирай. Не жди третьего зова, его не будет.
Голос Али звучал спокойно, но твёрдо.
Я увидел, что огненная стена уже достигла головы Али и быстро поднималась вверх. Я взмолился всей мощью любви, какая была мне только доступна, Флорентийцу и просил его помочь несчастному понять, что решается его вечная судьба, а не судьба его временных несчастных оболочек[7], в которых он согрешил. Я увидел, что Раданда протянул в мольбе свои руки к Франциску, и Франциск обратил свое лицо к несчастному, изливая на него из своих глаз потоки любви, улыбнулся ему своей улыбкой божественной доброты и протянул ему обе свои руки.
7
Имеются в виду физическое и астральное тела. – Прим. ред.