Романтическая океанология

Предисловие автора

Институт океанологии АН СССР был создан 31 января 1946 года. В этот день Президиум Академии наук СССР принял решение о его создании на базе Лаборатории океанологии. Перед Институтом были поставлены задачи комплексного изучения Мирового океана. Это решение Президиума АН СССР, подписанное Президентом АН СССР академиком С.И. Вавиловым, было принято на основе Постановления Совета Народных Комиссаров СССР от 24 декабря 1945 года.

А начиналось все с дрейфующей станции Северный Полюс-1 (СП-1). В 1937 году четверо отважных, во главе с И.Д. Папаниным, во время 247-дневного дрейфа на льдине провели комплекс океанологических исследований. А в январе 1941 г. в системе Академии наук СССР при геолого-географическом отделении, была создана Лаборатория океанологии, во главе которой встал академик П.П. Ширшов, участвовавший в дрейфе СП-1. Он же возглавил Институт после его создания в 1946 году. Знаковым этапом в развитии Института было приобретение первого большого судна «Витязь» в 1947 году. Первая научная экспедиция на этом судне состоялась в 1949 году на Черном море. Далее последовала серия экспедиций по изучению Дальневосточных морей и в 1957 году «Витязь» вышел в первый крупный океанический рейс. Это было уже после ухода из жизни первого директора Института академика Петра Петровича Ширшова. После его ухода Институт в течение 10 лет возглавлял Владимир Григорьевич Корт. А в 1965 году на пост директора пришел Андрей Сергеевич Монин. При нем началось бурное развитие Института, его становление как научной организации мирового уровня. В Институт пришел ряд крупных ученых, а также целая плеяда талантливых инженеров. Заместителем Монина по инженерной океанологии И.Е. Михальцевым было создано ОКБ океанологической техники. В технических отделах Института был создан ряд современных приборов для проведения исследований океана. Были построены новые большие суда. Институт выходил на новый уровень своего развития. В 1975 и 1976 гг. в Канаде по заказу АН СССР и по техническому заданию, разработанному И.Е. Михальцевым и А.М. Сагалевичем, было построено два глубоководных обитаемых аппарата (ГОА) «Пайсис VII» и «Пайсис XI». Начались плановые глубоководные исследования с их применением. 1 августа 1979 года на базе группы по эксплуатации аппаратов «Пайсис» по инициативе А.С. Монина была организована Лаборатория научной эксплуатации глубоководных обитаемых аппаратов, которую возглавил А.М. Сагалевич. Был проведен многолетний цикл экспедиций с применением ГОА «Пайсис», который позволил Институту занять одно из первых мест в мире в области глубоководных исследований океана. В 1987 году в Финляндии, по техническому заданию И.Е. Михальцева и А.М. Сагалевича, были построены два обитаемых шеститысячника «Мир-1» и «Мир-2». Также в Финляндии было переоборудовано судно «Академик Мстислав Келдыш» с целью его использования как судна-носителя аппаратов «Мир». Таким образом, был создан единственный в мире глубоководный исследовательский комплекс с двумя шеститысячниками на борту. Многолетние научные исследования и подводно-технические работы с помощью аппаратов «Мир» позволили Институту выйти в лидеры в мировой иерархии глубоководных обитаемых аппаратов. Было создано новое научно-техническое направление исследований океана, значение которого в общем комплексе изучения океана Институтом довольно велико.

И я очень благодарен Андрею Сергеевичу Монину за зарождение идеи и постоянную поддержку нашего непростого дела. Благодарен Игорю Евгеньевичу Михальцеву за умелое руководство процессом создания аппаратов «Пайсис» и «Мир» и за его невероятную энергию в борьбе с бюрократическими структурами, порою не понимавшими значения глубоководных работ в океане для нашей страны. И, конечно, я благодарен ученым, которые принимали участие в глубоководных исследованиях и помогли воплотить наш труд в настоящие научные свершения. Глубокая благодарность моим друзьям-подводникам: пилотам, бортинженерам, навигаторам, связистам, людям, обеспечивавшим погружения на поверхности океана. И конечно, благодарность капитанам судов, штурманам, палубной команде за то, что они были очень важной частью нашего общего большого дела.

Пролог

В начале своего повествования я хочу рассказать, откуда я взял это название. Все очень просто: такое могут придумать только гениальные люди. И именно такой человек его и придумал. Это был Андрей Сергеевич Монин.

В сентябре 1983 года я был в командировке в Англии вместе с А.С. Мониным и В.А. Ширеем. Сначала мы посетили конференцию в Абердине, потом проехались по Шотландии, заехав на озеро Лох-Несс и в Эдинбург, потрясший меня своим величием и красотой. И, наконец, мы прилетели в Лондон. Остановились мы в пригороде Лондона в частном доме, любезно предоставленном нам одним нашим эмигрантом. Мы с Мониным жили в одной комнате в полуподвале дома, а Ширей спал на чердаке (так ему нравилось). Каждое утро мы с Андреем Сергеевичем вставали в 6 часов утра и шли гулять по живописным окрестностям этого местечка. С ним было интересно. Он все время о чем-то рассуждал и любил благодарных слушателей, а особенно хороших собеседников. То вдруг идет-идет и начинает читать стихи А. Ахматовой, Н. Гумилева, А. Блока и других поэтов Серебряного века. Однажды мы вышли из дома и шли молча, каждый думая о своем. Вдруг Андрей Сергеевич говорит: «А знаешь, чем ты занимаешься?» Я робко ответил: «Конечно, знаю. Я к этому стремился последние десять лет, и, наконец, начало получаться!» А он говорит: «Нет, не знаешь. Это – романтическая океанология! Представь: ты спускаешься под воду, садишься на дно, приходишь туда, где не был никто! Ведь каждое погружение – это роман! И если все это описать, это будет романтическая энциклопедия погружений! Я бы сам этим занялся, да и годы уже не те, и обязанности давят. А ты давай! Ты – романтик» – сказал Монин и замолчал. Монин был большим энтузиастом и поддерживал все новые идеи и начинания как в науке, так и в океанологической технике. А внедрение в практику исследований океана подводных обитаемых аппаратов было его идеей. Это он заронил искру, а когда искра начала разгораться, всячески поддерживал развитие этого направления. Я это чувствовал постоянно, и иногда обращался к Монину за содействием, когда возникали сложные ситуации, и я непременно получал его поддержку. О том, как развивалось новое направление проведения исследований с помощью обитаемых аппаратов, а также какую роль играл Монин в этом важном деле на этапе его становления, я и хочу рассказать.

Когда Монин оставил кресло директора, наше направление уже заняло прочное место в исследованиях океана. Но, как это часто бывает, большое дело вызывает зависть, а также возбуждает у некоторых людей желание «сорвать куш» и заставить «пахать» профессионалов в целях удовлетворения своих низменных потребностей. Но именно романтический взгляд на те великие дела, которым мы посвятили жизнь, поможет нам держать высоко честь и достоинство и нашего дела, и нашей подводной команды. И я благодарен судьбе за то, что в критических ситуациях (не под водой, а на суше) всегда находились люди, которые понимали существо вопроса и приходили на помощь. Итак, романтическая океанология.

Часть I

Эпоха Монина

Я пришел в Институт океанологии 6 октября 1965 года. Андрей Сергеевич Монин – 25 сентября того же года. Вопрос о моем приеме в Институт решал прежний директор – Владимир Григорьевич Корт. Администрация Института и большинство научных подразделений находились в Люблино – в старинном дворце на берегу пруда, а также во вновь построенном здании вблизи дворца. Старинный дворец (графа Дурасова) и примыкающий к нему парк создавали необычную и, я бы сказал, романтическую атмосферу. Я начал свою работу в Отделе морской техники, которым руководил Борис Васильевич Шехватов – хороший инженер и порядочный, добрый человек. Мы располагались на улице Бахрушина, в старом двухэтажном здании, в котором в прежние времена находилась женская тюрьма. В этом здании располагались лаборатории технического сектора и частично геологи, биологи и химики. Здание было старое, мрачное, и каждый выезд в Люблино воспринимался как праздник, т. к. мы попадали совершенно в другую атмосферу. Прекрасный парк, старинный дворец на берегу пруда создавали атмосферу некоторого романтизма. Встречи и беседы с людьми, с которыми я успел подружиться, радовали и побуждали к научным «подвигам». В то время в Институте была прекрасная самодеятельность. Коллектив энтузиастов ставил классные спектакли, сценарии для которых писались сотрудниками Института. Актеры также были из числа молодых и уже маститых ученых. Поскольку я играл на гитаре, то сразу влился в творческий коллектив, в котором подружился с Львом Москалевым, Ильей Краушем и другими талантливыми людьми. Первый спектакль, в котором я принимал участие, «Освещение храма», был посвящен 20-летию со дня основания Института. Там были и папа римский (Лев Москалев), освещавший Дворец, и кардинал (Илья Крауш), и, конечно, группа анархистов, в которой был и я, с гитарой и песнями. Папа римский, Лев Москалев в рясе, говорил первые слова: