Страница 17 из 20
— Нечисть в воске отражайся! — крикнула Ляля и вылила растопленный воск над головой притихшей казачки в чашку.
Обряд снятия венца безбрачия, как знала Ляля, предполагает и одновременное очищение от возможной порчи. Когда все было закончено, женщины стали рассматривать, что же вылилось на воске. Очертания напоминали старушку в гробу.
— Хотела бы я знать, кто это сотворил? — сказала под впечатлением пережитого Полина.
На прощание девушки расцеловались, и казачка, уходя, обещала забежать, если Лялины прогнозы сбудутся.
— А что ты еще можешь? — спросила у Ляли Мариула, как только они снова остались вдвоем.
— Все, чему успела обучиться, — ответила девушка. — Тетя Серафима говорила, что помимо того, что тебе природа дала, нужно не только знать, но и уметь применять свои знания. Такие, как я, ведуньи, у цыган всегда учатся и проходят посвящение раз в год в день летнего солнцестояния.
Мариула вся светилась от счастья. Она так посмотрела на де–вушку, что Ляля смутилась и покраснела.
— Ты, верно, и в травах целительных толк знаешь? — спросила ведунья, даже не сомневаясь в положительном ответе.
— Да, — кивнула девушка.
— А ну–ка… — Мариула открыла крышку сундуку и начала спешно извлекать из его недр всевозможные мешочки и свертки с целебными травами. Разложенные на полу, они заняли столько места, что ногу поставить было некуда. А Мариула указала на них Ляле и сказала: — А ну… покажи свое умение.
Мариула со знанием дела рассказывала о каждой травке и что ею лечат.
— Тебя ко мне сам Господь послал, дочка! — Мариула обняла девушку и поцеловала ее в лоб. — Будешь жить со мной. Я тебя еще многому научу!
— Я бы рада, но судьба мне иное сулит, — вздохнув, ответила Ляля.
Мариула взяла ее руку и несколько минут внимательно рассматривала рисунок на ладони. Затем она покачала головой и сказала:
— От кузнеца Архипа робеночка приживешь. О том ведаешь?
— Да, — кивнула девушка. — Случится это уже скоро!
— А сердце твое по Луке сохнет, — сказала Мариула.
— О нем, — вздохнула Ляля.
— Тогда почему отрекаешься от него?
— Судьба велит.
— Вижу сама, но почему?
— Он черен душой и несчастен, как и я. И мне неможно под венец идти!
— Но и Лука по тебе сохнет?
— Ведаю я. Он еще полюбит свою Авдотью.
— Когда тебя не будет?
— Да.
Мариула замолчала. Она прочла по руке Ляли намного больше, чем сказала.
— Может, к чайку приложимся? — предложила ведунья и потрогала самовар. — Подогреть придется. Поостыл совсем.
— Он в самый раз согреется к приходу гостей, — без тени улыбки на лице сказала Ляля. — Кузнец уже к тебе спешит. А чуть позже Полина снова явится.
Не существовало тех вещей или слов, которые могли бы удивить старую женщину, но слова, брошенные девушкой, поразили ее.
— Для какого ляду они пожалуют?
— Кузнец боль свою душевную к тебе несет. А казачка… Она принесет две новости. Одну хорошую, другую — плохую.
* * *
Кузнец не спеша шагал к дому Мариулы, приветливо здороваясь со всеми, кто встречался по пути. Но на душе было неспокойно. Ссора с Лукой расстроила его, а нападение цыгана разозлило.
Ярость то вскидывалась в Архипе дико и необузданно, словно пламя, в которое подбросили дров, то спадала под леденящим холодом от осознания того, что вело его сейчас к старой ведунье. «Я понимаю твою боль, Лука, — думал кузнец. — Жаль, что ты не понял мою!» В конце концов он убедил себя в том, что ссора их ненадолго. А вот подлый цыган…
Невеселые мысли исчезли, едва он взглянул на крепость, мимо которой проходил.
Высокий частокол окружал крепость. Когда–то за этим забором жили отважные соподвижники атамана Василия Арапова. У стен гремели бои с кочевниками, а внутри, за частоколом, шумели пиршества в честь побед над врагом. Много рассказывала Мариула о тех героических днях. Много бы отдал Архип, чтобы родиться раньше и прибыть на Сакмарскую землю не в поисках блудного отца, а с отважной ватагой атамана Василия Арапова…
Кузнец не заметил, как подошел к дому Мариулы. У крыльца он почувствовал некоторое облегчение, но едва коснулся двери, как страх неизвестности навалился на него неизмеримой тяжестью. Он даже не мог вздохнуть полной грудью. Ему вдруг захотелось вернуться в свою кузницу и работать до полного изнеможения. Он не знал, что делать. Но потом вспомнил, зачем сюда шел, и это немного успокоило и взбодрило его.
Мариула встретила его приветливо.
— Ну вот, Архипушка, самовар зараз и вскипел. Подсаживайся к столу!
— Спаси Христос, — поблагодарил кузнец и прошел к столу.
— Да на тебе лица нет! — покачала головой Мариула, подавая ему чашку с дымящимся ароматным чаем. — Беда какая стряслась?
— Душу облегчить хочу, — даже не взглянув на предложенный чай, сказал он. — Что–то не ладится у меня в последнее время.
— Что ж, послухаем о неладах твоих, — поглядев на притихшую Лялю, сказала Мариула. — Выкладывай, с чем пожаловал. Облегчать душу иногда благостно. Но лучше бы в церковь к батюшке сходил, причастился бы да и исповедался! Из церкви, а не от меня ведет к сердцу Господа дорога.
— Вся жизнь моя такая большая дорога, — вздохнул Архип, — что давно бы пора умаяться и упасть. А я еще двигаюсь. Устаю от одиночества. А в твоем доме и усталость проходит, и даже горе мое становится как будто меньше.
Мариула сложила перед собой на столе руки и внимательно посмотрела на кузнеца. А тот одним глотком выпил горячий чай, после чего рассказал женщинам о своей ссоре с Лукой и о покушавшемся на его жизнь цыгане.
Как только кузнец замолчал, Мариула посмотрела на нахмурившуюся Лялю и спросила:
— Ну? Что ты скажешь о сем, дочка?
Вместо ответа девушка взяла большую ладонь кузнеца и пристально вгляделась в обозначенные на ней линии.
— Вайда — темный человек, — сказала она. — До того, когда его поглотит ад, он много горя и страданий принесет людям.
— И что, это написано на моей ладони? — удивился кузнец.
— А с Лукой дорожки ваши разошлись, — словно не слыша, продолжила Ляля. — Его жизнь полна лишений, горя и лютой злобы. Дорожки ваши пересекутся, но не сблизят вас, хотя и врагами не сделают!
— Это все? — выдохнул Архип, видя, что девушка закрыла глаза и отпустила его руку.
— Нет, — прошептали ее губы. — Ты не услышал того, что хочешь услышать более всего на свете.
— Это ты про отца? — перешел на шепот подавленный услышанным кузнец.
Ляля крепче сомкнула веки и сказала:
— Обскажи про отца, раз пришел. Лишь потом я смогу тебя огорчить или успокоить!
Девушка слушала сбивчивый рассказ Архипа с закрытыми глазами и каменным лицом.
Когда тот, рассказав о встрече с казаками в кабаке, замолчал, Ляля открыла глаза и чуть заметно улыбнулась.
— Когда я увидел Лариона, зараз обомлел, — продолжил Архип. — Аж жуть взяла, до чево мы с ним схожи!
Он закашлялся от волнения. А Мариула заботливо пододвинула к нему чашку с чаем:
— Испей, касатик, да успокойся.
Она посмотрела на Лялю, словно спрашивая разрешения, и, не услышав возражения, продолжила рассказ кузнеца:
— Сходство Лариона с Архипушкой заметили все. Но они были не столь схожи, как втемяшил в свою головушку Архип. Я много раз приглядывалась и невольно диву давалась: и впрямь схожи! Сходство двух людей при желании завсегда сыскать можно. У Архипушки нос особенный, тонкий, с горбинкой. У Лариона тоже! Волосы, глаза тоже схожи. И ростом одинаковы. Казаки не раз говаривали, дескать, вылитые малец с батькой!
Мариула отпила глоток уже остывшего чая и взволнованно продолжила:
— Как–то заглянул ко мне Лариошка, чтоб ему пусто было. От угощений отказался. Прознал, видать, стервец, что Архипушка ко мне заглядывает. Ну и давай выведывать, злыдень эдакий, откуда он родом, кто его родители, живы ли? А я, не будь дурой, все ему и пооб- сказала. Узнав обо всем, Лариошка в лице зараз сменился и поведал, что бывал в тех краях, откуда Архипушка родом. Но признать его сыночком наотрез отказался. И я ему поверила. Лариошка сказывал, что ведомо ему, кто отец Архипушки, но назвать его пужается! Говорит, что и на смертном одре тайну сею не выдаст. Вот как!