Владыка башни

— По правде говоря, это обыкновенный меч ренфаэльского образца, какие носят дружинники или обнищавшие рыцари. На рукояти нет ни золота, ни драгоценных камней, которые могли бы придать ему хоть какую-то ценность.

Не обращая внимания на презрение в его голосе, девушка продолжала настаивать на своём:

— Ты же был там, когда меч извлекли из тела моего замученного отца. Если не скажешь, где клинок, лучше тебе меня убить. Иначе, клянусь Отцом, я превращу остаток твоих дней в кошмар, Тёмный Меч!

— Ваэлин, — сказал он, кладя свёрток на прежнее место.

— Что?

— Это моё имя. Как думаешь, сможешь называть меня так? Или предпочитаешь что-нибудь более официальное? Тогда — лорд Аль-Сорна.

— Я полагала, это имя Брата.

— Уже нет.

Девушка дёрнулась от неожиданности. «Он ушёл из ордена?» Да нет, ерунда! Наверняка какая-то уловка.

— Как ты напала на мой след?

— Ваше судно заходило в порт Южной башни. Человек, которого все так ненавидят, не может надеяться остаться неузнанным. Среди Возлюбленных сведения распространяются быстро.

— Ага, значит, в своих великих дерзаньях ты не одинока?

Она прикусила язык. «Бесполезная сучка! Почему бы тебе не разболтать ему всё до конца, а?» Девушка встала, чтобы уйти, и бросила на ходу:

— Учти, это ещё не конец.

— Я знаю, где меч.

Чуть не споткнувшись от неожиданности, она оглянулась через плечо. Его лицо было совершенно серьёзным.

— Так скажи мне.

— Скажу, но при одном условии.

Она скрестила руки на груди, губы презрительно искривились.

— Ишь ты! Великий Ваэлин Аль-Сорна возжелал женской плоти, словно обыкновенный мужик?

— Ничего подобного. Как ты сама сказала, мне трудно остаться неузнанным. Значит, нужна какая-то маскировка.

— Маскировка?

— Да. Моей маскировкой станешь ты. Мы будем путешествовать вместе, словно... — Он на мгновенье задумался. — Словно брат и сестра.

Путешествовать вместе с ним? От одной мысли ей сделалось тошно. Но меч... «Меч стоит того. Может быть, Отец простит меня».

— Куда мы пойдём?

— В Варинсхолд.

— До него же дней двадцать пути.

— Даже больше, и по дороге мне придётся сделать остановку.

— Когда мы доберёмся до Варинсхолда, ты скажешь мне, где меч?

— Даю слово.

Она вернулась и села.

— Я согласна, — произнесла она, не глядя на мужчину. В этот момент она ненавидела себя за то, что так легко позволила взять над собой власть.

— Тогда тебе лучше поспать. — Он откинулся на спину, укрываясь плащом. — Ах да! Как мне тебя называть?

«Как называть? Он спросил не „Как твоё имя?“, а „Как мне тебя называть?". То есть он уверен, что я солгу. Что же, придётся его разочаровать. Пусть знает имя той, которая его убьёт».

— Рива, — ответила девушка. «Меня назвали в честь матери».

Её разбудил топот: Аль-Сорна затаптывал кострище.

— Тебе надо поесть. — Он кивнул на мешок. — Сегодня нам предстоит пройти много миль.

Рива съела пару лепёшек, запила водой из фляжки. Голод был её старым знакомцем: не проходило и дня, чтобы ей все время не хотелось есть. «Истинных Возлюбленных питает любовь Отца», — заявил однажды священник, в первый раз оставляя её ночевать на улице в холоде и одиночестве.

Солнце ещё не выползло из-за верхушек деревьев, когда они отправились в путь. Аль-Сорна размашисто и ровно зашагал вперёд, за ним непросто было поспевать.

— Почему ты не купил коня в Варнсклейве? Я думала, благородные передвигаются только верхом.

— Моих денег едва хватит на еду, — ответил Ваэлин. — Кроме того, пеший привлекает меньше внимания, чем конный.

Риву удивляло, что он так стремится остаться незаметным, находясь среди своих. В Варнсклейве ему достаточно было бы назвать себя, и они завалили бы его золотом, распахнули бы перед ним двери конюшен, дали бы любого коня. Вместо этого Аль-Сорна опускал взгляд и поглубже натягивал капюшон всякий раз, когда мимо проезжала телега. Значит, решила девушка, вряд ли он вернулся сюда с добрыми намерениями.

— Ты хорошо управляешься с ножом, — похвалил Ваэлин, когда они остановились передохнуть у придорожного камня.

— Как выяснилось, недостаточно, — буркнула она.

— Всё зависит от тренировок.

Она промолчала, жуя лепёшку.

— Я бы в твоём возрасте не промахнулся, — сказал он безо всякой насмешки, просто констатируя факт.

— Потому что ваши нечестивые наставники бьют вас, как собак, натаскивая на убийства.

К её удивлению, он рассмеялся.

— Так и есть. А каким-нибудь ещё оружием ты владеешь?

Рива молча покачала головой, не желая рассказывать ничего сверх необходимого.

— Наверняка умеешь стрелять из лука, — продолжал допытываться Ваэлин. — Все кумбраэльцы это умеют.

— Ну а я — нет! — рявкнула она. Потому что это было правдой. По словам священника, ножа ей вполне хватило, а луки — не для женщин. Сам-то он, разумеется, стрелять умел. Как верно заметил Ваэлин, все кумбраэльцы хорошо стреляют из лука, неважно, священники они или нет. Боль от побоев священника, когда он узнал, что Рива пытается тренироваться самостоятельно, наслоилась на чувство унижения: она уже поняла, что её силёнок недостаточно, чтобы натянуть тугой лук. В общем, вопрос о стрельбе из лука был для Ривы крайне болезненным.

Аль-Сорна не стал углубляться в расспросы, и они продолжили путь, преодолев до ночи ещё миль двадцать. На этот раз на ночлег остановились раньше, чем накануне. Когда костёр разгорелся, Ваэлин велел ей поддерживать огонь, а сам отправился в лес.

— Куда это ты идёшь? — спросила она, подозревая, что он попросту хочет потихоньку смыться.

— Проверить, не припасла ли для нас чаща каких-нибудь подарков.

Вернулся он примерно через час, уже почти в темноте, таща длинную ясеневую ветвь. После ужина он сел к огню и принялся строгать её коротким матросским ножом, сноровисто очищая от

сучков и коры. Он ничего не объяснял. Наконец Рива не выдержала:

— Что ты делаешь?

— Лук.

Она фыркнула, чувствуя нарастающий гнев.

— Я не приму твоего подарка, Тёмный Меч!

— Я делаю его себе, — ответил он, не отрываясь от своего занятия. — Скоро нам придётся выйти на охоту, чтобы добыть какой-то еды.

Работа над луком продолжалась два дня. Ваэлин обточил ветку и изогнул её, сплющив конец с одной стороны. В качестве тетивы приспособил кожаный шнурок, привязав его к «ушкам» на концах древка.

— Лучник из меня так себе, — задумчиво пробормотал он и дёрнул за тетиву, та издала низкий протяжный звук. — Вот мой брат по ордену, Дентос, был прирождённым стрелком.

Рива знала о брате Дентосе, чья жизнь была частью истории Аль-Сорна. Знаменитый брат-лучник Дентос, спасший Ваэлина, когда они сжигали альпиранские осадные орудия. Спас, чтобы самому погибнуть на следующий день, попав в подлую альпиранскую засаду. Люди рассказывали, что от ярости Тёмный Меч залил тогда песок кровью, сделав его из жёлтого красным. Он перерезал всех, сидевших в засаде, не слушая их мольбы о пощаде.

По правде говоря, она сомневалась в достоверности этой, да и многих других чересчур вычурных россказней о жизни Аль-Сорны. Однако лёгкость, с какой он отбил её нападение, заставила девушку призадуматься, нет ли в тех историях зерна истины.

Ваэлин изготовил стрелу, заострив кончик ещё одной ясеневой ветки, — металлических наконечников у него не было.

— На птицу сойдёт, — сказал он. — А вот для охоты на кабана потребуется что-то более серьёзное, этим его шкуру не пробить.

И с луком в руках пошёл в лес. Рива подождала немного, ругнулась и последовала за ним. Она обнаружила его затаившимся за дуплистым стволом древнего дуба. Ваэлин неподвижно сидел, вложив стрелу в тетиву и не сводя глаз с небольшой полянки, заросшей высокой травой. Девушка осторожно двинулась в его сторону, но умудрилась наступить на сухую ветку. Треск разнёсся по лесу, вернувшись эхом. Из купы травы, хлопая крыльями, взвились три фазана. Дзинькнула тетива, и одна из птиц, теряя перья, камнем упала на землю. Ваэлин укоризненно взглянул на Риву и пошёл за добычей.