Владыка башни

— Ну, что же, в таком случае, с вашего разрешения... — Она поклонилась и направилась к двери.

— Что с вами? — спросил он прежде, чем она вышла. Чуть помедлив, Дарена нехотя обернулась:

— О чём вы, милорд?

— О вашем даре. — Он сел в кресло у стола и откинулся на спинку, заложив руки за голову. — У вас он определённо есть, иначе вы не почувствовали бы мой.

— Дар, милорд? — На её бесстрастном лице мелькнула тень страха, тут же сменившаяся гневом. — Не понимаю, о чём вы.

— Уверен, прекрасно понимаете.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга, она — с нарастающим негодованием, он — с пониманием того глубокого недоверия, с которым придётся здесь столкнуться.

— Где мне найти моего брата? — продолжил Ваэлин, когда стало ясно, что отвечать она не собирается. — Белокурый парень с красавицей женой и боевой кошкой?..

— Она предупреждала меня, что вы все равно обо всём узнаете. — Госпожа Дарена фыркнула в уморительном раздражении. — Наверное, не стоило пытаться вас обмануть.

— Она была права. А она не предупреждала, что меня не следует бояться?

— Говорила и об этом. Но она вас знает, а я — нет. Как и прочие люди, которых вам отдал в подчинение ваш король.

— Вы хотели сказать «наш король»?

Она прикрыла глаза и глубоко вздохнула, подавляя гнев.

— Совершенно верно, милорд, я оговорилась. Вы найдёте Селлу и её мужа в поселении на мысе Нерин, что в двадцати милях на северо-запад отсюда. Кто-кто, а они наверняка будут рады вас видеть.

Аль-Сорна кивнул и взял верхний свиток.

— Чего они хотят-то, эти судостроители?

— Гильдия купцов сократила плату за ремонт судов. Торговцы утверждают, что их доходы упали из-за войны с альпиранцами. Корабелы просят, чтобы вы именем короля заставили их вернуть прежние расценки.

— Купцы говорят правду?

— Нет, — покачала головой Дарена. — Оборот, может, и сократился, однако с началом войны цены на лазурит выросли вдвое. Более чем достаточно для компенсации убытков.

— Рост цен — следствие редкости этих камней, верно? Король Янус говорил мне когда-то, что добыча сокращается с каждым годом.

— Я не знаю, что имел в виду наш покойный король, милорд, — возразила Дарена. — Копи дают стабильное количество камней. В действительности мой отец вынужден был даже приказать сократить добычу, чтобы удержать цену. Сейчас же она выросла вдвое только из-за того, что наши корабли не могут доставлять камень непосредственно в альпиранские порты.

Ваэлин подавил горький смешок. «Ещё одна нить в паутине старого интригана на поверку оказалась гнилой». Развернул пергамент и подписал, чувствуя её взгляд на своей руке, выводящей буквы.

— Ходатайство корабелов удовлетворено, — произнёс он. — Ещё что-нибудь?

— Кроме того, — она перевела взгляд с его корявой подписи на груду оставшихся документов, — капитан Адаль должен закупить гвардейцам новые сапоги.

В тот же вечер в приёмном зале был дан обед в честь нового владыки — пышный, но несколько напряжённый. Присутствовали главы городских гильдий, старшие братья и сестры орденов, у которых были миссии в Пределах, и целая толпа торговцев. Последние оказались на редкость говорливы: они упорно пытались вовлечь в разговор нового владыку башни, едва им предоставлялась такая возможность. Причём каждый просил о личной аудиенции, «когда лорду позволит время». Дарена предупредила его, что её отец подобные встречи всегда проводил в присутствии свидетелей, чтобы избежать подозрений в подкупе. Так что Ваэлин объяснял всем просителям, что не видит причин изменять столь полезной практике.

Рядом с ним во главе стола сидели высшие служители Веры. Миссии в Пределах держали Второй, Четвёртый и Пятый ордена. Шестой орден здесь так и не появился: за безопасность отвечала гвардия, подчинённая непосредственно королю. Дарена сказала, что по официальной версии безопасность Королевства в целом является более приоритетной задачей в длинном списке обязанностей Шестого ордена. Хотя её отец полагал, что Янус просто хотел держать воинственных братьев подальше от своих лазуритовых приисков.

Ваэлина заинтересовал брат Холлан из Четвёртого ордена, оказавшийся самым разговорчивым из всех Верующих. Этакий круглолицый компанейский парень, который постоянно близоруко щурился. Он охотно и пространно рассуждал об истории Пределов и работе своего ордена по учёту местных финансов — особенно в сфере добычи лазурита.

— А вы знаете, милорд, — вещал он, наклонясь к Ваэлину ближе, чем это было необходимо: возможно для того, чтобы рассмотреть его лицо, — что через три банка этого города за месяц проходит больше денег, через во всём Варинсхолде за год?

— Не знал, — ответил Ваэлин. — Скажите, а как часто вы списываетесь с аспектом Тендрисом?

— Как вам сказать, — пожал плечами брат Холлан, — его письмо приходит где-то раз в год, обычно с советами по поддержанию искры Веры в младших братьях, чтобы они не ослабели в эти тяжёлые времена. При нашей удалённости от руководства ордена нам нелегко привлечь внимание аспекта. Думаю, у него есть дела поважнее.

Сестра Вирула из Второго ордена оказалась менее общительна. Эта угрюмая тощая женщина неопределённого возраста ограничилась лишь сетованиями на отказ капитана Адаля предоставить ей сопровождение для поездки в земли лошадников эорхиль-силь.

— Целый народ до сих пор отрезан от Веры из-за чьего-то безволия, брат! — сказала она Ваэлину, не в силах, видимо, произнести слово «милорд». — Уверяю вас, мой аспект крайне недоволен.

— Сестра, — устало произнесла Дарена, — последнюю группу миссионеров, отправившихся к эорхиль-силь, нашли затем у ворот башни: связанными и с кляпами во рту. Мой отец поднимал этот вопрос на последней конной ярмарке и получил недвусмысленный ответ: они не желают слушать ваши унылые рассуждения о мертвецах.

Сестра Вирула прикрыла глаза, пробормотала вполголоса Катехизис Веры и вернулась к своему супу.

Четвёртый орден представлял брат Келан: серьёзный мужчина, на вид ему было за пятьдесят. Этот разглядывал Ваэлина с такой же насторожённостью, которая отмечала лица всех прочих присутствующих.

— Как я понимаю, — спросил Аль-Сорна целителя, — вы дольше всех работаете здесь на благо Веры?

— Это так, милорд, — ответил Келан, подливая себе вина. — Вот уже тридцать лет.

— Брат Келан приехал на север вместе с моим отцом, — пояснила Дарена, ласково дотрагиваясь до руки целителя. — Сколько себя помню, он был моим наставником.

— Госпожа Дарена — сама прекрасная целительница, — откликнулся тот. — Если говорить начистоту, скорее это она меня теперь учит, а не наоборот, поскольку переняла много полезного от сеорда-силь. Должен признать, зачастую их методы прекрасно работают.

— Вы бывали в землях сеорда, госпожа? — спросил Ваэлин. — Я думал, они никому не позволяют входить в их леса.

— К ней это не относится, — сказал Келан. — Я вообще сомневаюсь, что в Северных пределах есть места, где госпоже угрожала бы опасность. — Он наклонился вперёд, расплескав вино из переполненного бокала, и пристально посмотрел в глаза Ваэлину. — Все это благодаря уважению и любви, которые она заслужила во время своего правления.

— О, в этом я ни минуты не сомневался, — приветливо кивнул в ответ Ваэлин.

— Госпожа Дарена, а эти сеорда очень жестоки? — поинтересовалась Алорнис, сидевшая по левую руку от брата и молчавшая почти весь вечер, поскольку чувствовала себя неуверенно в новой обстановке. — Все, что я о них знаю, — всякие неправдоподобные истории из исторических хроник.

— Они не более жестоки, чем я, — ответила Дарена. — Ведь я тоже из сеорда.

— Я полагал, что вы из племени лонаков? — удивился Ваэлин.

— Да. Однако мой муж был из сеорда, так что по их обычаям я — тоже сеорда.

— Что-что? Ваш муж был из их племени? — переспросила Алорнис.

— Именно так. — Дарена опустила взгляд и грустно улыбнулась. — Мы встретились, когда началось нашествие Орды, и отец попросил помощи у сеорда. Мой муж был одним из тех, кто откликнулся. Я бы выскочила за него замуж в тот же день, когда впервые увидела, но отец настоял на том, чтобы дождаться моего совершеннолетия. После свадьбы мы три года прожили среди его соплеменников, пока... — Она со вздохом пригубила вино. — Война между лонаками и сеорда никогда не прекращалась. Она разгорелась задолго до того, как ваш народ пришел в эти места, и пламя её лишь ожесточилось за прошедшие века, поглотив многих достойных мужей.