Владыка башни

— Сколько лет этому поселению? — спросила она.

— Почти столько же, сколько и всему фьефу, госпожа, — ответил я. — Где-то около четырёхсот.

— Те два шпиля, насколько я понимаю, это храм их бога?

— Собор Отца Мира, госпожа. Вероятно, самое святое место из всех подобных.

— Быть может, именно поэтому они так сопротивляются нам? Защищают дом своего бога?

— Не могу точно сказать, госпожа, — ответил я, подумав: «А может, они предпочитают смерть рабству и мучениям, которые вы им предложите?»

— Тот вонючий бородач, — продолжала она. — Не хочешь узнать, кто это был?

— Я не в том положении, чтобы спрашивать, госпожа.

— Ты довольно убедительно играешь свою роль, — с улыбкой повернулась она ко мне. — А ведь сделался рабом всего несколько недель назад. Наверное, очень сильно хочешь жить. — Она встала спиной к зареву, скрестив руки на груди. — Ты сильно удивишься, если я скажу, что он вообще не человек? Просто оболочка, заполненная чем-то ещё более мерзким, чем его зловоние.

— Я... Я ничего не знаю, о таких вещах, госпожа.

— Разумеется. Куда тебе. Это тщательно охраняемый секрет, известный лишь Совету, да немногим вроде меня: особам достаточно важным, что их нельзя было не проинформировать. Наш грязный, постыдный секрет. — Казалось, она находилась где-то далеко, разговаривая с призраками, о которых не хотела вспоминать. Потом моргнула, встряхнула головой. — Расскажи-ка мне об этом Аль-Сорне. Кто он?

ГЛАВА ПЕРВАЯ

— Я тоже по ней скучаю.

Алорнис оторвалась от резьбы по дереву, тёмные глаза смотрели на Ваэлина сурово, как и на протяжении последних четырёх недель. То, что он принудил сестру к переезду, не слишком-то обрадовало её, а исчезновение Ривы лишь подлило масла в огонь.

— Ты даже не искал её, — произнесла она.

Несмотря на обвинение в её голосе, его обрадовало, что она хотя бы нормально разговаривает с ним. Алорнис и пары слов не сказала ему с того утра, когда, проснувшись, обнаружила исчезновение Ривы. За все путешествие по Нильсаэлю и за время, проведённое на корабле, она общалась исключительно односложно.

— А что я мог сделать? — спросил Ваэлин. — Связать её и посадить на коня?

— Она одинока, — сказала Алорнис, вновь берясь за короткий кривой нож для резьбы.

Она начала вырезать эту фигурку в тот день, когда они сели на корабль в Студенце: чтобы отвлечься от морской болезни, из-за которой первое время её постоянно тошнило. Тошнота прошла через неделю, гнев — нет. Нож врезался в дерево, подчиняясь быстрым, нервным движениям запястья.

— У неё никого нет, — тихо добавила она. — Никого, кроме нас.

Ваэлин вздохнул и перевёл взгляд на море. Северные воды были куда капризнее Эринейского моря: беспрерывный пронизывающий ветер гнал высокие валы. Корабль — узкий двухмачтовый военный парусник — носил имя «Лирна» в честь сестры короля. К восьмидесяти членам команды добавились гвардейцы, которым король приказал оставаться при Ваэлине весь следующий год. Их капитан, статный молодой аристократ по имени Орвен Аль-Мельна, педантично оказывал Ваэлину все почести, которые по этикету полагались лорду. Словом, вёл себя так, будто действительно находился под его командованием, а не исполнял роль тюремщика: эдакая страховка для короля в случае, если намерения Ваэлина вдруг изменятся.

— Так что ты ей наговорил? — Алорнис смотрела по-прежнему настороженно, хотя уже не так зло. — Ведь наверняка сболтнул что-то такое, что заставило её уйти.

Этот вопрос уже некоторое время беспокоил Ваэлина: что именно рассказать Алорнис. Точнее, как ей солгать, поправлял он самого себя. Ведь он лжёт всем подряд, почему же она должна стать исключением? Он мог бы рассказать своей доверчивой, не подозревающей о его лживой натуре сестре, что Рива сбежала из-за своего обожаемого бога. Просто устыдилась того, что приняла опеку Ваэлина, а также из-за своих чувств к ней, Алорнис. Чувств, которые, как ей вдалбливали священники, — грешны. Это было бы идеальным объяснением, а от смущения Алорнис не стала бы продолжать расспросы.

Он уже открыл было рот, чтобы ответить, но слова застряли в горле. Да, Алорнис смотрела на него с обидой, но в её глазах он видел доверие. «Смотрит на меня, а видит — его. Интересно, он ей врал?»

— Рива рассказывала тебе что-нибудь о своём отце? — спросил он.

В итоге он выложил ей все. Начиная с того дня, как попал в Шестой орден, и до возвращения в отцовский дом. В отличие от истории, которую он поведал альпиранскому книжнику во время их путешествия на острова, эта версия была подлинной. Он рассказал ей обо всех своих секретах, обо всех смертях, о каждой мелодии песен крови. С учётом ответов на её расспросы времени этот рассказ занял немало. Прошла ещё неделя, прежде чем Ваэлин его закончил. В то утро на горизонте как раз появились Северные пределы.

— И песнь позволяет тебе её видеть? — спросила Алорнис.

Они находились в каюте первого помощника, которую капитан предоставил новому владыке башни и его сестре. Девушка сидела на койке, скрестив ноги, почти законченная фигурка лежала у неё на коленях. Во время его рассказа она продолжала работать, и с каждым днём все яснее становилось, что это будет фигурка высокого, худого и бородатого мужчины. Алорнис выпросила у корабельного плотника немного лака и слой за слоем наносила его собольей кисточкой так, что дерево засияло, словно бронза.

— Ты можешь видеть Шерин, где бы она ни была?

— Мог поначалу, когда только-только научился петь. Затем видения поблекли. В последний раз я явственно чуял её три года назад.

— Но ты же пытаешься? — В её пристальном взгляде не было и тени сомнения.

Поначалу его рассказ о песне крови она приняла скептически, так что Ваэлину пришлось продемонстрировать фокус, о котором он услышал ещё от Ам Лина: предложил ей спрятать где-нибудь на корабле свой ножик, пока он будет ждать в каюте. Он нашёл его в считаные минуты между двумя бочонками эля в трюме. Алорнис попыталась снова, на сей раз она попросила спрятать ножик матроса, сунувшего его в «воронье гнездо». Ваэлин не стал за ним забираться, просто крикнул вперёдсмотрящему, и тот сбросил ножик вниз. Новых доказательств Алорнис не потребовалось.

— Уже некоторое время как перестал, — ответил Ваэлин. — Слушать песню — одно, петь самому — совсем другое. Забирает слишком много сил: можно и умереть, если перестараться.

— А та тварь, что вселилась в брата Баркуса? её ты видел?

— Попадается мне то там, то сям. Она все ещё бродит по миру, вводя людей в заблуждение и убивая по приказу того, кому служит. Но видения туманны. Полагаю, она умеет как-то маскироваться. Иначе как бы ей удалось так долго прятаться в теле Баркуса? Но когда тварь думает обо мне, маску на миг прожигает ненависть, и я её вижу.

— Она снова придёт за тобой?

— Наверняка. Впрочем, у неё, как мне кажется, нет выбора.

— А что произошло, когда ты зашёл в замок ордена?

Ему вновь захотелось солгать, поскольку говорить о случившемся было слишком горько, однако вместо этого он решил молчать.

— Встречался с аспектом.

— Знаю, но что он тебе сказал?

— Ну, там был не только аспект Арлин. Ещё аспект Седьмого ордена и... Нет, не буду тебе говорить кто — ради твоей же безопасности. — Он подался вперёд, глядя ей в глаза. — Будь осторожна, Алорнис. Ты — моя сестра, а следовательно — отличная мишень. Потому-то я и забрал тебя с собой и все это рассказал. Северные пределы безопаснее Королевства, но я уверен, что та тварь и её помощники легко доберутся до нас, если захотят.

— Но кому же я тогда могу доверять?

Ваэлин опустил глаза. «Что ж, я уже сказал ей достаточно много, зачем останавливаться?»

— Честно говоря, никому. Прости меня, сестрёнка.

Она посмотрела на статуэтку, лежащую в руке.

— Когда умер отец, ты...

— Только эхо. Его уже не было, когда я спел для тебя. Ты стояла со своей матерью и смотрела на погребальный костёр. И больше не было никого.