Владыка башни

— В вашем Королевстве рабов не держат, так? — спросила женщина.

Френтис молча смотрел в окно на широкую, быструю реку.

— Да, у вас все свободны, — продолжила она. — Вот только вы — рабы своих суеверий. Тех, от которых мы освободились столетия назад. Скажи, ты действительно веришь, что после смерти продолжишь жить в каком-то там раю вместе со своими усопшими предками?

Он опять не ответил, но путы вспыхнули огнём. По-видимому, этим вечером она была настроена поговорить.

— «Что есть смерть?» — процитировал Френтис. — «Смерть — это врата в Горний мир и единение с Ушедшими. Это начало и конец. Страшись её, желай её».

— Что это? Одна из ваших молитв?

— Верующие не молятся. Молятся идолопоклонники и отрицатели. Я зачитал строфу из «Катехизиса Веры».

— И эта ваша Вера обещает вечную жизнь после смерти?

— Нет. Жить может только тело, тогда как Горний мир — это царство душ.

— Душ? — Она встряхнула головой и рассмеялась. — Так-так, твои Верующие, похоже, что-то таки знают. Представления, разумеется, донельзя наивные, но зерно истины в них имеется. Ладно, нам потребуется лодка.

Женщина достала из свёртка два узких кинжала и протянула один Френтису. Он спрятал клинок в кожаные ножны на предплечье.

Лодочный причал охраняли двое варитаев, вооружённых обычными для рядовых воларцев копьями с широкими плоскими наконечниками. Парочка часовых имела довольно жалкий вид: в плохо отремонтированной броне зияли прорехи, а тусклый взгляд говорил о том, что надсмотрщик плохо разбирался в дозировке дурманного снадобья.

— Свободных лодок нет. — Более рослый стражник загородил проход, глухо стукнув древком копья о доски. — Утром приходите.

Френтис ударил его кинжалом в лицо. Узкий клинок с одного удара вошёл в мозг, проткнув глаз. Женщина перепрыгнула через падающее тело, уклонилась от классического, но слишком медленного выпада второго солдата и вонзила свой кинжал в щель между нагрудником и оплечьем. Солдат повалился на колени, а она, зайдя сзади, прикончила его ударом в основание черепа.

Спихнули трупы в реку, постаравшись избежать предательского плеска. Женщина выбрала средних размеров лодку-плоскодонку с единственным веслом на корме. Отвязала верёвку, и река понесла их вниз. Только спустя милю или полторы она приказала Френтису взяться за весло. Течение было слишком быстрым, чтобы грести прямо к противоположному берегу, Френтис едва удерживал нос лодки в правильном направлении.

— Атезия, — сказала она, когда показался болотистый плёс, усеянный мелкими островками, поросшими высоким камышом. — Самая южная провинция великой Альпиранской империи, где у нас с тобой много дел, дорогой муженёк.

Рассвет застал их в болотистом заливе, плывущих сквозь тучи мошкары. Вода была мутно-коричневой от ила, каналы между бесчисленными островами так узки, что ориентироваться было очень сложно.

— Кошмарное место, да? — сказала женщина. — Кстати, именно здесь провалилась последняя попытка моего отца завоевать альпиранцев. Он три года строил флот на противоположном берегу. Тот жалкий городишко возведён из дерева, которое река выбросила сюда после кораблекрушений. Четыреста военных кораблей и сотни лодок перенесли его войско через поток, ещё месяц ушёл на то, чтобы пересечь болото. Сотни солдат умерли от болезней или утонули, но они все же шли и шли вперёд, лишь для того, чтобы тысячами погибнуть от таинственного, ужасного огня, который уничтожил болото. Многие альпиранцы верят, что вмешались сами боги, в ярости своей покарав захватчиков. Однако воларские историки настаивают, что альпиранцы просто разлили по краю болота земляной дёготь, так называемую нефть, и подожгли его с помощью стрел. Пятьдесят тысяч вольных мечников и рабов сгорели в ту ночь дотла. Мой отец, разумеется, выжил. Может, он и был сумасшедшим, но отнюдь не был дураком, и в реку он не сунулся. — Женщина окинула взглядом разросшийся камыш, сквозь который невозможно было рассмотреть окрестности. — Даже сегодня альпиранцы и не думают укреплять свои границы на этом берегу, так как не верят, что найдётся хоть кто-нибудь, кто захочет повторить ту самоубийственную попытку.

Через два дня топь закончилась и показалась твёрдая земля. Лодка ткнулась носом в илистый берег. Камыш здесь был пониже, за ним просматривалось открытое пространство. После однообразного болота и зловонных опасных джунглей вид зелёных полей радовал взор, напоминая Френтису о родине.

— Нам нужна новая одежда, — сказала женщина и зашагала вперёд. — Теперь я — дочь состоятельного купца с севера, посланная в Двенадцать Сестёр на встречу с будущим мужем. Ты — беглый раб, ставший наёмником, я взяла тебя с собой в качестве телохранителя.

Спустя полдня пути они пришли в небольшой городок, раскинувшийся по берегу одного из притоков великой реки. Стен вокруг городка не было, однако на улицах даже издали бросалось в глаза множество альпиранских солдат.

— Местечко излишне оживлённое для нас, дорогой, — решила женщина. — Немного к северу отсюда мы наверняка найдём парочку подходящих плантаторских усадеб.

Они сошли с дороги, чтобы не напороться на конный патруль, и отправились по хлопковым полям, которые, похоже, были здесь повсюду. Вскоре показалось поместье: большое сооружение, состоящее из нескольких двухэтажных домов и сельскохозяйственных пристроек, вокруг которых суетились работники.

Спрятались в канаве. С наступлением сумерек женщина отправила Френтиса в поместье на поиски прачечной, где можно было бы разжиться одеждой.

— Возьми мне лучшее, что сможешь отыскать, дражайший муженёк, — наказала она ему. — Создай хотя бы видимость заботы. Убей любого, кого встретишь. Если их будет много, убей всех и подожги дом.

Прижимаясь к стене и перебегая из тени в тень, Френтис приблизился к поместью с западной стороны, где окон поменьше. Не было ни охраны, ни собак, которые могли бы залаять на незнакомца, появившегося из темноты. Он направился к задней части дома, где, по идее, должны быть расположены людские. Стояла тишина, лишь из одного окна — судя по аппетитным запахам, кухни — доносилось негромкое пение.

Послышались шаги, и Френтис спрятался за большую корзину. Во двор вышли две женщины. Болтая, они принялись развешивать на верёвках белье. За время войны Френтис научился немного понимать по-альпирански, но их выговор был ему незнаком: слова звучали более резко и гортанно, чем у жителей северного побережья. Он разбирал едва ли одно слово из десяти. Несколько раз прозвучало слово «выбор», произносимое с таким благоговением, будто говорили об императоре.

Подождал, пока женщины не ушли обратно в дом. Отсчитал сто ударов сердца, выскочил из своего укрытия, сорвал с верёвок развешанную одежду и скрутил в узел. В моде он ничего не понимал, но подумал, что женщине должно понравиться тонкое платье с шёлковыми рукавами и длинный тёмно-синий плащ. Звук шагов заставил его замереть на месте.

В дверном проёме появился мальчик с деревянным волчком на верёвочке. Ему было не больше семи, на голове топорщились грязные тёмные волосы. Ребёнок не сводил глаз со своей игрушки. «Убей любого, кого встретишь...»

Френтис застыл на месте. Так неподвижно он не стоял ещё ни разу в жизни: ни когда охотился на своего первого оленя под надзором мастера Хутрила, ни когда прятался от бандитов Одноглазого во время испытания глушью.

Волчок, жужжа, продолжал вращаться на ниточке.

«Убей любого, кого встретишь...»

Жар ментальных пут разгорался все сильнее. «Она знает», — догадался он.

Ничего сложного: схватить за шею и — бултых! — в колодец. Несчастный случай, всякое бывает.

Волчок все жужжал и жужжал... Путы Френтиса яростно горели. С мокрого комка в его руках на плиты дворика капала вода. Скоро любопытный ребёнок это заметит.

— Нерьес! — позвал из кухонного окна женский голос, а затем последовал целый поток слов, в интонациях которого без труда угадывался строгий материнский выговор. Обиженно засопев, мальчишка ещё несколько раз запустил свой волчок и наконец ушёл в дом.