Сосуд

Я нагнулась, подбирая с мостовой небольшой камень и готовясь бросить его в сосуд. Человек лишь тяжело вздохнул и закрыл веки, даже не пытаясь защититься. Однако мою руку перехватила ладонь Джастина, который, вглядываясь мне в глаза, медленно проговорил:

“Чара, что ты делаешь?”

Тень сомнения мелькнула на моем лице. Я в недоумении уставилась на своего парня:

“В смысле “что ты делаешь”? Разве это не нормально? Разве так поступают не все?”

Вздохнув и покачав головой, Джастин пояснил:

“Понимаешь, нет никакого “великого зла”. Это всего лишь бредни, выдуманные задолго до нашего рождения какими-то безумными фанатиками, которые распространили свой культ на всю деревню. Этот парень ни в чем не виноват, прояви милосердие. Ему уже достаточно досталось от злых людей за свою жизнь.”

Слова Джастина посадили рациональное зерно в мой разум. Я еще раз посмотрела на сосуд, терпеливо ожидавший своей участи, и что-то во мне зашевелилось, какая-то часть сознания, не желавшая причинять кому-либо зла. Камень выпал из моей руки, с небольшим стуком опускаясь на брусчатку.

“Наверное… Ты прав.”

Джастин мило улыбнулся, радуясь тому, что смог повлиять на мое мнение. Он отпустил мою руку, беря за ладонь. Услышав наши отдаляющиеся шаги, сосуд раскрыл глаза, с удивлением смотря нам вслед. По его щекам стекали слезы, я поспешно отвернула свою голову.

Темп нашего передвижения замедлился, картина истекающего кровью человека, беспомощно лежащего посреди улицы, заполнила все наши мысли. Джастин шел уже не так уверенно, было видно, что он о чем-то глубоко задумался. Нужно было попробовать завязать разговор… Хотя на ум приходила лишь одна тема.

“Честно говоря… Мне страшно.”

“М?”

Джастин тряхнул головой, повернувшись ко мне и вопросительно уставившись. Я повторила:

“Мне страшно… Понимаешь, если сосуд умрет, то кому-то придется занять его место. Ты сам знаешь, они набирают кандидатов из подростков…”

Джастин понял, к чему я веду, и, кивнув, нехотя продолжил мою мысль:

“Верно. Это гораздо выгоднее, чем выбрать в качестве сосуда какого-то старика, который и одного ритуала очищения не переживет. Молодой же организм достаточно крепок, чтобы пережить хотя бы пяток лет.”

Мы продолжали медленно идти по улице по направлению к дому Джастина. Вокруг было действительно безлюдно, что позволяло нам общаться на подобные темы. Одна мысль очень сильно тревожила мой разум…

“И… Если человек хоть чем-то отличается от других, то шансы того, что его выберут новым сосудом, увеличиваются многократно…”

Джастин знал про красный цвет моей радужки, ведь один раз - по собственной глупости - я пришла на свидание, забыв надеть линзы. Он не был сильно удивлен этому, признавшись, что один из его родственников тоже обладал такой особенностью внешности. Я затаила дыхание, ожидая ответа юноши, в надежде, что тот хоть как-то подбодрит меня. Откашлявшись, он сказал:

“Люди боятся всего, что выходит за рамки. Но твой цвет глаз - это совершенно обычное явление для людей с душой решимости. Редкое качество, но именно оно и притягивает меня к тебе.”

Джастин остановился, чтобы прижать меня к себе и слегка приобнять. Этот милый жест с его стороны слегка успокоил меня, и я больше не поднимала эту тему.

Свернув направо, мы вышли к дому Джастина. Вообще, он никак не отличался от других кирпичных домиков, расположенных на улице, за исключением того, что находился в небольшом отдалении от других зданий. Юноша открыл небольшую узорчатую деревянную дверь, пропуская меня вперед. Я с нетерпением зашла внутрь, осматриваясь вокруг себя. Честно говоря, все дома в нашей деревне строились по одному образцу, и мне отлично было известно, что, пройдя по коридору вперед и налево можно попасть в ряд из нескольких спальных комнат, проследовав еще чуть дальше - в небольшую ванную. Если же прямо с входа повернуть направо, то вы сразу же упретесь в кухню. Со стороны последней шел заманчивый аромат тушеной капусты, и я вспомнила, что ничего не ела еще с самого утра. Закрыв за собой дверь и оставляя обувь у небольшой стойки с пустыми крючками для одежды, Джастин крикнул:

“Мам, я дома! Чара пришла к нам в гости!”

Несмотря на схожее строение помещений, интерьер оставался полностью на хозяевах. В освещенном светом, льющимся из окон, коридоре было на что посмотреть. На желтых стенах висело множество картин с портретами различных людей, помимо этого на прибитых деревянных полках стояла куча фотографий, с, судя по всему, родственниками Джастина. Кто-кто, а эта семья действительно хранила воспоминания о прошлом.

Джастин скрылся куда-то вглубь дома, я же решила уделить немного внимания фотографиям. Сначала шли черно-белые снимки, которые постепенно переходили в цветные. Через рамку на меня смотрели мужчины и женщины, старики и дети, преимущественно с блондинистыми волосами и голубыми глазами. Такая большая коллекция семейных фотографий наполнила сердце умилением, пока на глаза мне не попалось обожженное изображение какого-то немолодого мужчины… Его взгляд, казалось, проникал в душу и прожигал меня насквозь. Я не могла понять, чем же он так отличается от своих родственников, пока внимательнее не присмотрелась к его лицу. Цвет радужной оболочки глаз был кроваво-красным - совсем как у меня. Я заворожено смотрела на фотографию, не в силах оторвать глаза, пока кто-то не коснулся моего плеча.

“Мама приготовила нам обед. Хочешь перекусить?”

Проморгавшись, я кивнула головой, следуя за Джастином по коридору и попадая в небольшую кухню, практически ничем не отличавшуюся от нашей. Дубовый стол с синей скатертью, с пол десятка темных стульев без каких либо узоров или украшений, несколько тумбочек в цвет другой мебели, старенький железный холодильник и плита со стоящей на ней кастрюлей, источающей казавшийся божественным запах. Нас встретила уже слегка пожилая женщина лет сорока, до этого момента работающая над пищей. Одетая в сарафан и белую рубаху, она являлась довольно осанистой, но в то же время плотной хозяйкой. Мама юноши повернулась в нашу сторону, откидывая золотистые волосы с тонкой проседью с лица, приветливо улыбаясь мне и своему сыну. Теперь было понятно, в кого Джастин пошел своей добротой и мимикой.

“Присаживайся за стол, милая! Чувствуй себя как дома!”

Юноша слегка откашлялся, манерно поправляя свою шляпу, что чуть не заставило меня рассмеяться в голос, после чего предложил:

“Мам, можно мы возьмем еду с собой?”

Женщина выглядела слегка удивленной, но ее ответ был положительным:

“Хорошо…”

***

Мы сидели в комнате Джастина на комфортном диване с атласной обивкой, разговаривая про все на свете. Пустые белые тарелки были отложены на шерстяной ковер, разместившийся на половину дощатого пола. Вообще, осматривая помещение, можно было сделать много выводов о привычках Джастина. Судя по набитому книжному шкафу, он действительно много читал, в основном, конечно же, приключенческие истории, о чем говорили названия на корешках. На письменном столе скопилась груда всяких записок и писем, мне даже стало интересно, кто это и откуда ему столько написывает. На стене висела большая доска для дартса, в середину которой аккуратно были воткнуты несколько разноцветных дротиков. Его интерес к огнестрельному оружию, честно говоря, немного смущал - на спинке стула повисла небольшая кобура на кожаном ремне, что как минимум означало, что он не взял свой револьвер на свидание. Это должно было успокаивать, наверное.

Темы для разговоров сменялись одна за другой. Мы обсуждали все, что обычно обсуждают влюбленные парочки, чтобы узнать друг друга получше. Учебу, интересы, искусство… Мы действительно наслаждались проведенным вместе временем. Когда зашел разговор о развлечениях, я задала ему обычный для любого жителя деревни вопрос:

“Пойдешь на ритуал очищения через несколько дней?”

Ритуалом очищения называлось событие, проходящее раз в месяц, когда сосуд приводят на главную площадь и публично пытают, чтобы зло, находящееся в этом человеке утихомирилось и не смогло выплеснуться через “край”. Жители деревни могли наблюдать за процессом, а иногда даже непосредственно участвовать. Но такой простой вопрос заставил Джастина резко помрачнеть, он опустил голову, скрывая свое лицо за полями шляпы. Я замерла, понимая, что, возможно, сказала что-то не то. Уперев ладонь в лоб, он медленно спросил меня: