Сосуд

Джастин угрюмо усмехнулся, после чего мгновенно ответил:

“У меня нет патронов. А пистолет и вовсе игрушечный. Впрочем, это не отменяет того факта, что я бы его придушил голыми руками. Ладно. Уже смеркается. Пойдём спать.”

Юноша медленно поднялся, хватая под колени и шею. Прикусив губы, я удержалась от стона, вызванного резким изменением положения, но всё же сдержалась. Джастин тихо внёс меня в комнату, кладя на диванчик и укрывая одеялом. На мой немой вопрос он указал на пол, где он уже расстелил белое покрывало и тонкую подушку для себя. Его уверенность убедила меня в том, что родители не заглядывают к нему комнату, так что у меня будет возможность слегка восстановить силы за ночь. Свет выключили, и мы смогли наконец-то отдохнуть после такого дня. По крайней мере, Джастин… Меня ещё всю ночь мучили зацикленные кошмары, идущие по единому сценарию. Мышцы ныли, не давая расслабиться, стук сердца отдавался в барабанных перепонках, наигрывая медленный, но пугающий марш. Тяжело сказать, что именно мне снилось… Но размытые, меняющиеся картины повторялись раз за разом, минута за минутой, будто проводя через бесконечное чистилище. Но даже к утру гнетущее влияние мозга не ослабевало, а напротив, возгоралось с новой силой, пульсируя на лбу с невероятной мощью. Сновидения стали проявлять более осознанные очертания, я брела по пустому и серому пространству, прижимая ладонь к клейму и пытаясь противостоять единственной существующей в этом мире вещи - завывающему ветру, сбивающему с ног и с пути. Дорога длилась вечность, ноги, будто скованные кандалами, едва рассекали пепел, но продолжали идти в неизвестное.

Сколько времени я шла? Уже сбилась со счёту, думала, что попала в очередной цикл, если бы не показавшаяся впереди площадь с такими же серыми развевающимися флагами. В душе мелькнул лучик надежды, но тут же угас, как только я приблизилась поближе. На плотной ткани оказалась выгравирована чёрная эмблема сосуда. Я попыталась остановиться, сделать хоть что-нибудь, чтобы прекратить движение, но быстро осознала, что больше не контролирую себя. Из пепла стали образовываться тёмные фигуры инквизиторов. Ноги окаменели, покорно опустившись на колени, пока фигуры в балахонах не спеша окружали меня. Одна из них выдвинулась вперёд, запрокидывая мою голову. Улыбка сверкнула из-под тени капюшона, и взрыв боли вернул в мир краски. Нет, это был не сон. И даже не видение. Клеймо само привело меня сюда, одурманив разум и заставив беспомощное тело двигаться не по своей воле. Слух тут же прорезал будто не существующий до этого мерный звон колокола, давивший на голову словно клешнями. Инквизитор, сделав прижигание раскалённым прутом на лбу, кивнул своей свите:

“Можете приступать.”

Не церемонясь, меня сразу же схватили за шкирку и бросили на сырые доски платформы, отгораживающей от улюлюкаещего народа, с упоением смотрящего на подготовку к моему истязанию. Когда глава церкви вышел из поля зрения, три прислужника обратились к стендам с орудиями пыток. У них всё было заготовлено на год вперёд, и каждая деталь обряда до фанатизма отрабатывалась практически каждый день. Под одобрительный гомон меня распластали на длинном столе лицом вниз, привязав руки и ноги ремнями. Воспалённый и невыспавшийся мозг всё глубже погружался в океан паники, пытаясь ослабить путы, но всё тщетно…

Удары хлыстом обрушивались на плечи яростнее артиллерийской батареи, кожа лопалась тут и там, оголяя красные куски мяса. Пальцы впились в дерево, пытаясь хоть как-то отстраниться от порывов ветра, знаменующих очередной взмах. Проклятые колокола продолжали разрушать меня изнутри, разливаясь без умолку и передавая чудовищные вибрации по всему телу. Вся деревня слышала мой плач, смешанный с криками и мольбами о пощаде. Залепленные кровью широко раскрытые глаза беспорядочно метались от одного жителя к другому, но в каждом я видела лишь очередного убийцу, желающего занять место инквизиторов. Лишь одна фигура выделялась - из её глаз тонкой струёй текли слёзы. Джастин стоял ближе всех к платформе, имея место в первом ряду на наблюдение за моими страданиями. Когда количество ударов наконец превысило число собравшихся здесь, мне дали короткую передышку. Тело, казалось бы, разваливалось на части, но никто не собирался заканчивать обряд очищения. Ко мне вернулся инквизитор, стальной молот в его руках поблескивал на тёмном солнце. В одной из ладоней он держал пять гвоздей, один из которых был вырезан очень коротко. Я попыталась мысленно подготовиться к самому худшему, но лишь сильнее расплакалась, ничуть не повлияв на мучителей. Мужчина, упиваясь моими слезами, хищно улыбнулся, пристраиваясь сбоку и вытягивая мою покрасневшую от плотных ремней ладонь. С точностью кузнеца, подковывающего лошадь, инквизитор вбил гвоздь посередине кисти, прибивая её к покрасневшему от крови дереву, заставив меня верещать так, что сидящие на деревьях вороны, ожидающие трапезы, встрепенулись, поднимаясь ввысь. Колокола продолжали свою мелодию судного дня, подводя черту над итогами моей жизни. Второй удар, кость плеча раздроблена подчистую, насквозь пронзенная металлом. Любые мысли прекратили ход, отдав меня под контроль боли, нашедшей постоянное пристанище в теле. Энтузиазм толпы не спадал, как и страсть инквизиторов. Таким образом, левая рука тоже оказалась бесполезным куском мяса, более не способным к применению. Но в руках у мужчины остался последний гвоздь… Зависнувший над моей головой. Сил умолять уже не было, я даже не отдавала отчета, что зову маму на помощь раз за разом. Были ли родители здесь?..

“Приготовься.”

Инквизитор зачем-то заговорил в полголоса, и у меня появилась слабая надежда, что это завершающая часть обряда. Я смогу выдержать, если мне будет за кого держаться… Я должна оставаться решительной… Мёртвый взгляд уставился на единственное родное лицо, скрытое за ковбойской шляпой… Которое медленно развернулось, обращаясь ко мне спиной и, поникнув, пропавшее в толпе, как никогда не существовавшее. Мой рот раскрылся в изумлении, позволив скопившейся внутри крови выплеснуться, глаза пусто смотрели на то место, где только что стоял последний лучик света. Удар в колокол.

Тяжелый наконечник опустился на затылок, с треском вгоняя гвоздь программы в стенку черепа. Сущность будто скинули с обрыва на острые пики, огонь души оказался погребён под грудой пепла. Любой бы погиб, но только не тронутый меткой сосуда. Он просто перестанет жить.

***

Мыщцы изорваны и разодраны в клочки, но я бегу. Меня ничего не держит, но я скована с ног до головы. Мысли разбросаны повсюду, но руки не способны их подобрать. Что-то приказывает мне остановиться, но я больше никого не слушаю. Чёрные коридоры или улицы мелькают перед глазами, но мне не понятно, движутся ли они, или я стою на месте. Знаю только одно - остановка знаменует смерть.

“СТОЙ!”

Грубый мужской голос звучит внутри головы, я чуть не спотыкаюсь о воздух. Из зловещих переулков тянет смрадом, тёмная рука, выползающая из-под каменных плиток, хватает меня за ногу и с силой швыряет на землю, но я продолжаю ползти вперёд. Силуэты окружающей пустоты приближаются, мне слышен их плач. Он резонирует по всему телу, требует прекратить сражаться. Но я ведь всего лишь защищаюсь. Искривлённые чёрные лица теребят мою одежду, тянут руки, сливаются со мной и друг другом. Слёзы катятся по моим и их щекам.

“ОСТАНОВИ ЭТО!”

“КОГДА ЭТО ЗАКОНЧИТСЯ?”

“УМОЛЯЕМ…”

Мужчины и женщины, пытались поглотить меня под своей массой, накатывая казавшимися бесконечными волнами. Лишь одинокая фигура старика, возвышавшаяся над этой несвязной кучей живой грязи, протянула мне руку. Утопая в нарастающем море, я смогла освободить ладонь, пробив её на поверхность. Её тут схватили.

“Чара? Чара?!”

Джастин прижимал меня к себе, даря тепло прикосновения. Исходящий от него свет держал в отдалении монстров прошлого, готовых броситься на меня в любой момент, как только юноша отодвинется хотя бы на метр. Голова раскалывалась на части, против всякого здравого смысла я вырвалась, прижимая ладони к клейму, горящего адским пламенем на лбу. Я чувствовала, как личность разрушается всё сильнее с каждой секундой. Совсем скоро я больше никогда не вспомню, кем была.