Страница 16 из 30
И Риви, и Линч на момент их знакомства состояли в отношениях и несколько месяцев оставались просто друзьями. «Мы обедали вместе и нам очень нравилось беседовать друг с другом, но сначала он показался мне немного скучным, потому что ему не было интересно то, что я любила с детства и с чем ассоциировала жизнь художника. Я думала, что художники не бывают популярны в школе, но передо мной стоял этот парень, состоявший в школьном братстве, и рассказывал удивительные истории о неизвестном мне мире. Поездки с классом на лыжи, охота на кроликов в пустыне Бойсе, ранчо его дедушки – так далеко от меня и необычно! В культурном плане мы были выходцами из двух разных миров. У меня была крутая запись григорианских песнопений, которую я ему поставила, и это привело его в ужас. “Пег! Поверить не могу, что тебе нравится такое! Это же так депрессивно!” На самом деле, когда мы узнали друг друга получше, то оказалось, что Дэвид сам был в депрессии».
Омвейк подтвердил: «Когда Дэвид жил рядом с моргом, я думал, что он проходит через депрессию – он мог спать по восемнадцать часов в день. Однажды я был у них с Джеком в гостях, и мы с Джеком как раз разговаривали, когда он проснулся. Он вышел, выпил четыре или пять банок колы, немного поговорил и вернулся в постель. Он очень много спал в тот период».
Во время бодрствования Линч, должно быть, был чрезвычайно продуктивным, поскольку он прекрасно успевал в учебе. Спустя пять месяцев он удостоился почетного упоминания в студенческом конкурсе за свою скульптуру в смешанной технике. При помощи катящегося сквозь рычаги и переключатели шара запускалась цепная реакция, в результате которой зажигалась лампочка и взрывалась петарда. «Академия была одной из немногих оставшихся школ искусств, делавших упор на классическое образование, но Дэвид не слишком посвящал себя заданиям первого курса, таким, как рисование натюрмортов, например, – рассказала Вирджиния Мейтланд. – Он очень быстро добрался до продвинутых занятий. Ученики продвинутого уровня могли заниматься в просторных студиях, и до этого уровня дошло лишь пятеро или шестеро из нас. Я помню, что получила настоящий стимул, видя работы Дэвида».
Линч уже был технически подкован, когда прибыл в Академию, но у него еще не было того творческого голоса, которым заговорили его зрелые работы, и в первые годы он пробовал себя в самых разных стилях. Есть детализированные графитовые портреты, тонко проработанные и сюрреалистичные – человек с окровавленным носом, еще один, которого рвет, еще один с проломленным черепом; фигуры, которые Линч называл «механическими женщинами», сочетающие анатомию человека и части машины; есть и нежные, сексуальные рисунки, навеянные работами немецкого художника Ханса Беллмера. Все они выполнены очень искусно, но обостренной чувствительности Линча они еще не отражают. Позже, в 1967 году он написал «Невесту», портрет почти два на два метра, изображающий призрачную фигуру в свадебном платье. «Он с головой нырял во тьму и таившийся в ней страх, – вот что Пегги Риви сказала об этой картине, которую она считает настоящим прорывом и местонахождение которой неизвестно. – Она была красиво написана, белая шнуровка платья девушки ниспадали на темный пол, и она тянула тонкую, как у скелета, руку под свое платье, чтобы сделать самой себе аборт. Плод только подразумевается, и крови совсем нет… лишь едва заметно. Великолепная была картина».
Линч и Фиск продолжали жить через дорогу от морга до апреля 1968 года, а затем переехали в дом на Осиновой улице 2429, в ирландском католическом квартале. Они поселились в трехэтажном таунхаусе в стиле «Отец, Сын и Святой Дух». Фиск жил на втором, Линч на третьем, а на первом этаже были гостиная и кухня. Риви жила в апартаментах на соседней автобусной остановке. К тому времени она и Линч уже встречались. «У него был пунктик: он называл это “дружба с сексом”, но я была одержима», – вспоминала Риви, ставшая постоянной гостьей на Осиновой улице и так и оставшаяся там жить. Спустя несколько месяцев Фиск переехал в лофт по соседству с ближайшей автомобильной мастерской.
«Дэвид и Джек были восхитительны вместе – ты не мог не смеяться вместе с этими двоими, – рассказала Риви. – Дэвид ехал на велосипеде рядом со мной по пути домой из школы, и как-то раз он нашел на тротуаре раненую птицу. Она его очень заинтересовала, и он взял ее домой, а после того, как она умерла, полночи ее варил, чтобы плоть отделилась от костей, и он мог сделать что-то с ее скелетом. У Дэвида и Джека был черный кот по имени Зеро. За утренним кофе мы услышали, как Зеро в соседней комнате хрустит этими косточками. Джек чуть со смеха не умер».
«Обедать Дэвид любил в небольшой кофейне на Вишневой улице, и все там знали нас по имени, – продолжила Риви. – Дэвид поддразнивал официанток и очень тепло относился к Полу, пожилому джентльмену за кассой. У Пола были седые волосы, он носил очки и галстук и разговаривал с Дэвидом о своем телевизоре. Он рассказывал, как ездил его покупать, и какой же замечательный ему достался, и в конце своего рассказа неизменно с торжественной важностью подытоживал: “И, Дэвид… Я благословлен теплым приемом”. Дэвид до сих пор вспоминает Пола и его теплый прием».
Ключевое событие в творчестве Дэвида Линча случилось в начале 1967 года. Работая над картиной, изображавшей фигуру, стоявшую в листве, выполненную в темных оттенках зеленого, он ощутил то, что впоследствии описывал как «дуновение ветерка», и уловил движение в картине. Словно дар с неба, идея движущихся картин полностью заняла его разум. Он обсуждал совместную киноработу с Брюсом Сэмюэлем, который создавал грубые, сочные изображения человеческого тела, но в итоге они отбросили эту идею. Линч собирался исследовать новое направление, которое замаячило перед ним. Для этого взял напрокат камеру в магазине «Фоторама» в центре Филадельфии, и снял «Шестеро заболевают (Шесть раз)» – анимацию длиной в минуту, которая повторяется шесть раз и проецируется на специальный экран-скульптуру размером три на метр восемьдесят. С бюджетом в двести долларов, снятая в пустом номере отеля, принадлежавшего Академии, картина дублирует три детализированных лица, вылепленных из гипса, а также лица из стеклопластика – Линч воссоздал лицо Фиска дважды, а Фиск – один раз лицо Линча. Линч одновременно экспериментировал с двумя материалами, и Риви сказала: «Дэвид никогда раньше не использовал полиэстеровую смолу до “Шестеро заболевают”, и первая партия того, что он замешал, загорелась».
Тела всех шестерых фигур анимированы минималистично, а распухшие красные пятна представляют собой желудки. Анимированные желудки заполняются разноцветной жидкостью, которая поднимается до их лиц, а потом разливается потеками белой краски, стекающими по сиреневому фону. На протяжении всего фильма звучит сирена, на экране вспыхивает слово «Болен», а руки фигур беспорядочно двигаются в стороны. Фильм получил Памятный приз доктора Уильяма Биддля Кадваладера, который Линч разделил с художником Ноэлом Махаффи. Его однокурсник Бартон Вассерман был так впечатлен, что предложил сделать совместную похожую инсталляцию для его дома. «Дэвид рисовая меня ярко-красной акриловой краской, которая полыхала, как ад, и украсил свое творение насадкой для душа, – вспоминала Риви коллаборацию с Вассерманом. – Посреди ночи ему срочно потребовалась насадка для душа и шланг, и он вышел на аллею, а вернулся уже с ними! И такое с Дэвидом происходило часто». Съемки фильма длиной в две минуты и двадцать пять секунд заняли у Линча два месяца, но когда он отправил его на обработку, то обнаружил, что камера, на которую он снимал, была испорчена, и на пленке было лишь размытое пятно. «Он опустил лицо в ладони и плакал две минуты, – рассказала Риви. – Затем сказал: “К черту!” – и отправил камеру в ремонт. Он очень дисциплинированный». Проект не состоялся, но Вассерман позволил Линчу оставить остаток бюджета, который он выбил, себе.
В августе 1967 года Риви узнала, что беременна, и когда наступила осень, Линч ушел из Академии. В письме администрации школы он объяснил: «Я не вернусь осенью, но я буду заходить иногда за колой. У меня туго с деньгами, а мой врач говорит, что у меня аллергия на краску. У меня в кишечнике язвы и острицы. У меня нет сил продолжать обучение в Пеннсильванской академии изящных искусств. С любовью, Дэвид. P.S.: Вместо этого я всерьез займусь кино»[5].