Страница 7 из 10
Он поцеловал её. Поцелуй был долгим, неспешным, его горячие губы аккуратно касались её. Губы девушки были прохладными и податливыми. От неё пахло вишней, и её вкус был как у вишни, такой же терпкий, такой же приторный, с чуть-чуть заметной кислинкой.
Гермиону обдавало то холодом, то жаром, колени у неё слабели, а ноги подкашивались. Геллерт слегка отклонил её назад, его обжигающие губы коснулись нежной шеи, прокладывая дорожку поцелуев ниже…
Гермиона резко вынырнула из тумана желания и отстранилась, посмотрела на молодого мужчину. Геллерт смотрел на неё затуманенным взглядом, с расширенными зрачками.
— Геллерт… Не стоит… Мы совершаем ошибку… Я не принадлежу этому времени… я не могу…
Геллерт опустил руки и отвернулся. Гермиона подхватила миску, полную вишень, и скрылась в доме.
Утро этого дня встретило молодую княжну солнечными лучами и весёлым пением птиц. Регулус ещё спал, когда она аккуратно выбралась из постели и скрылась в ванной комнате. Погода стояла прекрасная, и девушка решила пройтись, предупредив домовика, она вышла на улицу.
Страна Туманного Альбиона всегда манила Марию, но она выросла на юге России среди Кавказских гор (слабое здоровье матери можно было поправить только на Кислых водах). Поэтому девушка любила ветер, любила высоту, любила горы и море, просторные степи.
Регулус понимал её любовь, и они решили, что после свадьбы переедут в Россию.
На сегодня у неё были особые планы, она хотела навестить братца и старых друзей.
Долохова в гостинице не оказалось, зато встретился Геллерт, который был мрачнее тучи. В таком настроении она видела его впервые за все годы их дружбы. Когда же она спросила, что с ним случилось, парень резко ответил, что не её дело, и что она вообще не имеет представления ни о его обычном настроении, ни о нём самом. Почувствовав неладное, княжна спросила о Гермионе и убедилась в причине его плохого настроения, это и стало поводом для визита к тётушке Батильде.
Батильда Бэгшот обняла её и расцеловала, Гермиона вежливо поздоровалась и углубилась в чтение книги.
— Гермиона, прости меня, но Геллерту сейчас очень тяжело. Только представь, две девушки, которых он любил отвергли его, — тихо начала княжна.
— Я его не отвергала… Я просто не вижу нашего общего будущего…
— Он думает, что он тебе противен…
— Мерлин! Я же ему всё объяснила, мне самой очень тяжело и больно. Как он этого не понимает?!
— Ты любишь его, он любит тебя… Чего ты боишься?
— Я не боюсь. Это не может быть любовь, мы знаем друг друга всего лишь семь дней. Разве могут возникнуть столь сильные чувства за такое короткое время?
— Могли, всякое бывает…
— Я всё равно скорее всего уеду, и мы больше не встретимся с ним…
— Если что-то когда-то происходит, значит так ему должно быть… Не стоит забывать о проведении и судьбе…
— Я боюсь… Я ужасная трусиха, — Гермиона прикрыла глаза рукой
— Sie liebten sich beide, doch keiner Wollt’es dem andern gestehn*… Это глупо. По-моему, лучше попробовать и обжечься, чем всю жизнь потом себя жалеть, — сказала Мария.
— Может быть ты и права, мне очень сложно сейчас во всём разобраться… Может быть это просто мимолётное увлечение…
— Ты сейчас меня или себя в этом убеждаешь? Знаешь, если не попробуешь, не поймёшь…
— А если это всё будет ошибкой?
— Ошибка, так ошибка… Я же сказала не узнаешь, если не попробуешь.
— Глупо всё это.
— Глупо, — кивнула княжна: — Но знаешь, всегда есть выбор, как там у Гумилёва:
«Созидающий башню сорвется,
Будет страшен стремительный лет,
И на дне мирового колодца
Он безумье свое проклянет.
Разрушающий будет раздавлен,
Опрокинут обломками плит,
И, Всевидящим Богом оставлен,
Он о муке своей возопит.
А ушедший в ночные пещеры
Или к заводям тихой реки
Повстречает свирепой пантеры
Наводящие ужас зрачки.
Не спасёшься от доли кровавой,
Что земным предназначила твердь.
Но молчи: несравненное право —
Самому выбирать свою смерть.»
— Красивые стихи… Правда, немного другая тематика, но смысл про выбор я уловила.
— Да, мне тоже очень нравятся, жаль с Николаем Гумилёвым я ни разу не встретилась…
— У тебя ещё всё впереди, — улыбнулась гриффиндорка.
— Также как и у тебя, — подмигнула княжна.
Гермиона притихла, потом поднялась:
— У меня осталось одно не доделано дело, до встречи!
Грейнджер выбежала из дома, бросилась к приближающейся по тропинке фигуре и обняла её. Мужчина подхватил девушку и поцеловал.
— Чтож, а они все дружно сомневались, что я слизеринка… — княжна отошла от окна и аппарировать в Принц-мэнор, прямо в тёплые и крепкие объятия любимого.
Комментарий к Вишнёвый сад
*Они любили друг друга, но ни один не желал признаться в этом другому.
Гейне (нем.)
========== Парадокс ==========
Тем, кто хочет видеть,
Он даёт достаточно света.
Тем, кто видеть не хочет,
Он даёт достаточно тьмы…
(Блез Паскаль)
Пришли и стали тени ночи
На страже у моих дверей!
Смелей глядит мне прямо в очи
Глубокий мрак её очей…
(Я. П. Полонский)
Гермиона первый раз за всё время со дня Финальной Битвы чувствовала себя легко и спокойно, даже серое утро и густой туман не могли испортить ей настроение. Она любила и была любима. Вчера, благодаря княжне Лиговской, она всё для себя решила и во всём разобралась. Но, всё равно, страх не покидал её. Она боялась будущего, боялась настоящего…
Что будет, когда придёт пора возвращаться? Как и когда она сможет вернуться?
За завтраком Батильда Бэгшот восхищалась Гермионой и Геллерта («Какая красивая пара») и несколько раз намекнула, что очень хочет поняньчить их детей. Гермиона смущалась и краснела, а Геллерт довольно улыбался, всё было замечательно, но чувство тревоги не покидало девушку.
Ближе к полудню заявился Альбус и сообщил, что нашёл способ вернуть Гермиону в своё время. Сердце Грейнджер замерло…
Дзинь! Дзинь! Чашка с горячим кофе выскользнула из её дрожащих пальцев им со звоном разбилась…
«Домой?!» — спрашивает разум.
«Домой! Домой!» — в ответ, отбивает чечётку сердце.
— Но артефакт нужно сейчас запустить, а сработает он, примерно, через неделю, — добавил Дамблдор.
— Ты же говорил, что не нашёл ещё способ вернуть её?!! — встал с кресла Геллерт.
Альбус повернулся к другу:
— Я нашёл его только вчера… Что тебя так это взволновало?
— Ровным счётом — ничего! — Грин-де-Вальд вышел, хлопнув дверью.
В комнате остались мадам Бэгшот, Альбус и Гермиона. Будущий директор поднялся и прошёлся по комнате:
— Я не знаю, что происходит между вами, но советую решить все проблемы за эту неделю… Я сегодня завожу часы… У вас неделя…
— Неделя… А если я захочу остаться здесь?
— Оставайся… Я думаю, что ты и так изменила ход истории… Ладно, я пока не буду настраивать артефакт, а вы пока разберитесь в своих чувствах.
Дамблдор совершенно не удивился, узнав, что между его другом и «гостьей из будущего» что-то есть. Молодой человек даже, в некотором роде, был рад за друга… НО! если она уйдёт, Геллерт опять начнёт искать способы захватить власть в мире. Ради общего блага… А общего ли?
Когда-то, Геллерт загорелся идеей найти легендарные Дары Смерти. Идея эта была совершенно избитая (многие чистокровные волшебники искали их, потому что считали, что Дары существуют и что соединённые вновь, они позволят человеку стать повелителем Смерти). Ослеплённый обещанной властью, Геллерт решил заполучить их во чтобы то ни стало. Он проникся идеей господства волшебников над маглами и считал, что, как «наивысшие» существа, они должны безраздельно над ними господствовать. Его даже отчислили из Дурмстранга, но он не прекращал поиски. Вовремя появившаяся девушка смогла отвлечь его от этих идей, заставить немного приоритеты. У Геллерта есть тяга к власти, как там говорил Ницше: «Сама жизнь ценится мною, как инстинкт роста, устойчивости, накопления сил, власти: где недостает воли к власти, там упадок. Я утверждаю, что всем высшим ценностям человечества недостает этой воли, что под самыми святыми именами господствуют ценности упадка, нигилистические ценности».