Страница 102 из 115
— Пал Сергеич? — душевно и расслабленно поинтересовался голос генерал-майора. — Рад тебя слышать, дружище. Рад… Да, это я. Звоню, так сказать, непосредственно из полёта.… И тебе, полковник, долгих лет и, главное, не хворать… Кха-кха-кха! Кха-кха… Кстати, по поводу — «не хворать». А я, похоже, простудился. Продуло слегка. Да и дождик моросит время от времени. Кха-кха… Что говоришь? Ну, да. Конечно, приму малинового варенья, щедро разведённого водочкой. Типа — один к трём. В обязательном порядке. Плавали — знаем… Что-что? Извини, но плохо слышу тебя, связь слегка барахлит. Непогода… Что интересного мы увидели с высоты небесной? Да, честно говоря, мало чего — дождь в глаза мешал разглядеть толком. Леса, речки, озёра, болота, луга, воронки. Практически ничего интересного, короче говоря… А за образцовое выполнение служебных обязанностей — благодарю. От лица Командования, ясен пень. Как же иначе? Посторонних лиц, бесконтрольно шастающих по территории полигона, мной не зафиксировано. Часовой, несмотря на дождливую и ветреную погоду, усердно бдит на вышке. Молодцы, короче говоря. Хвалю! Обязательно отмечу в рапорте… Не стоит благодарности, Сергеич. Свои люди, как-никак. Сочтёмся… Что говоришь-то? Понял, солидарен и согласен. Так оно всё и есть в нашей жизни многогрешной… Дальнейшие планы? Да самые элементарные и непритязательные. Домой следуем, отогреваться. Банька жаркая, водочка с малиновым вареньем. То, да сё… Ага, уже повернули. Над какими-то длинными и узкими озёрами пролетаем. Ну, всех благ, старина. Служи. Роджер.
Артём Петрович, отключив мобильник, замолчал — по всей видимости, задумался о чём-то важном…
Через некоторое время Тим известил:
— Пролетаем над срединным озером, как раз над полигонной границей. Что делать дальше? Жду приказа.
— Приводняемся и пристаём к юго-восточному берегу.
«Ласточка» плавно и уверенно опустилась на светло-серую водную гладь. Тим выключил двигатель. Гидромотодельтаплан пробежал по воде, постепенно гася скорость, порядка ста пятидесяти метров и, мягко ткнувшись слегка заострёнными поплавками катамарана в светло-жёлтый песочек низкой косы, остановился.
Тим выбрался на берег и, развернув летательный аппарат боком, предложил:
— Десантируйтесь, ваше благородие. Милости просим.
— Благодарствуйте, милый племянник, — покидая гидромотодельтаплан, вальяжно откликнулся генерал-майор. — Признателен за интересную и познавательную прогулку. Вернее, за её первую часть… Ух, ты, сколько здесь гнуса и мошкары! Миллионы и миллионы. Вьются и вьются, суки злые и ненасытные. Ничего, сейчас поправим ситуацию, — достав из наплечного кожаного планшета маленький светло-зелёный флакончик, пояснил: — Антикомариный спрей шестого поколения. Наша «грушная» разработка, естественно. Хотя, вполне возможно, что слизанная с какого-то «цэрушного» препарата. Тут дело такое, никогда не угадаешь… Прыскаемся. Ещё. Ещё. Ещё… Не нравится, гады кровососущие? В стороны испуганно шарахаемся? То-то же. Знай наших… Держи, племяш, тоже попрыскайся. Лишним не будет.
— Спасибо за заботу.
— Всегда — пожалуйста. Кстати, в том саквояже, что я тебе презентовал, тоже имеется аналогичный флакон — против кровососущих насекомых северных широт. А также ещё один — светло-розовый, он, так сказать, тропического предназначения. То бишь, рассчитан на москитов, тараканов и всяких ядовитых пауков из влажных вечнозелёных джунглей… Ну, что, выступаем?
— Минут через семь-девять, — сообщил Тим. — Сперва надо «Ласточку» заякорить, чтобы сильным порывом ветра её не унесло прочь от берега. То бишь, вдавить эти железные штыри — через специальные проушины в корпусе катамарана — в мягкий и податливый грунт. Двух, как я полагаю, будет вполне достаточно… Первый… Второй… Ну, и карабин извлекаю из специальной прорези. Мне же теперь, как внештатному сотруднику могущественного ГРУ, всякие дополнительные разрешения на ношение огнестрельного оружия не требуются?
— Не требуются, — подтвердил Артём Петрович. — Пользуйся, на здоровье, благами служебными. Не жалко.
— А куда мы сейчас выступаем? То есть, выдвигаемся?
— На холм, который нависает над странным и объёмным бараком, которого — по документам — там быть не должно. Понаблюдаем слегка, а там уже и определимся…
И они выступили. Или же выдвинулись. Тут уж кому как больше нравится…
До намеченного холма, если по прямой, было порядка восьми километров. А пройти пришлось все двенадцать. Причём, затратив на это порядка четырёх часов. Интересуетесь, мол, почему скорость передвижения была такой низкой? И почему маршрут получился таким извилистым? Камчатский капризный рельеф всему виной. А также местность — вся такая пересечённая-пересечённая из себя: болота и болотца, каменистые россыпи и луга с высоченными травами, маленькие озёра и обыкновенные бочаги, реки и бурные ручьи, коряжники и густой кустарник. А ещё и «ракетные» воронки, разбросанные и тут, и там. При всем желании, короче говоря, больше трёх километров в час не разгонишься.
«Ягоды вокруг очень много», — мысленно комментировал на ходу Тим. — «Только морошка уже перезрела, а голубика, брусника и клюква, наоборот, ещё не дозрели… Грибы? Слой „колосовиков“, похоже, уже прошёл. Впрочем, несколько маслят с тёмно-кремовыми шляпками встретились на солнечном косогоре… А ещё и живности здесь хватает. Птички беззаботно чирикают в кустах: овсянки, синички, зеленушки. Серые куропатки испуганно перепархивают. Здоровенный орлан-белохвост, почти не шевеля крыльями, неподвижно завис в небе… Упитанный тарбаган прошмыгнул. Выдра активно плещется на речном плёсе. Два облезлых северных оленя бредут куда-то по моховому болотцу… Странное дело, честно говоря. Здесь, понимаешь, регулярно железные болванки падают с небес (и не только болванки, как выяснилось), а живность всё равно этих мест не покидает. Хотя, если подойти к этому вопросу с философской точки зрения… Вот, говорят, что человек ко всему — рано или поздно — привыкает. Получается, что и птицы с животными ведут себя аналогично…».
Наконец, путники забрались на холм, но на его вершину подниматься не стали, так как она была голой, то есть, полностью лишённой всяческой растительности.
— Четырнадцать ноль семь. В графике идём. Вон — отличная берёза Эрмана, — указал рукой генерал-майор. — В меру высокая, в меру разлапистая. Главное, что с очень густой листвой в цвет пятен на моём ватнике. Залезаем…
Они утроились на толстой, почти горизонтальной ветке.
Тим осторожно раздвинул ладонями густую листву и огорчённо констатировал:
— Далековато будет до барака, выше благородие. Далековато. Километра полтора, наверное. Ничего толком не рассмотреть. Точка.
— Рассмотрим, — извлекая из вместительного наплечного планшета маленький бинокль, пообещал Артём Петрович. — Причём, в обязательном порядке… Что это ты косишься на мой бинокль с таким лукавым недоверием? Мол, очень мал и похож на театральный? Напрасно, право слово. Это, племяш, не простой оптический прибор, а «грушный». С одиннадцатикратным увеличением. Ни хухры-мухры… А ты что, с собой, вообще, никакой оптики не прихватил? Недотёпа штатский. Что с тебя взять? Теперь, вот, сиди в обнимку с карабином и слушай, что тебе добрый и запасливый дядюшка будет рассказывать. Итак, внемли, молокосос… Мужики, одетые в штатскую походную одежду, вовсю суетятся возле барака. Оно и понятно. Заезжий генерал улетел восвояси, значит, можно и к трудам праведным вернуться… Что за мужики? Да, самые обыкновенные. И бородатые, и усатые, и гладковыбритые. Точно таких же в Ключах — как собак не резаных…
— Может, это они и есть, поселковые жители?
— Может, и так. А может, наоборот, только прикидываются мирными пейзанами. Всякое бывает.
— А как это — суетятся? — уточнил Тим и тут же насторожился. — Слышишь? Гудит вроде?
— Гудит, — согласился генерал-майор. — Вертолёт, чтоб мне генерал-лейтенантских погон никогда не носить… Что же касается суеты. Мужики выносят из барака и относят к вертолётной площадке разномастную пластиковую тару: вёдра, поддоны, лотки, короба. Всё, по моему мнению, достаточно тяжёлое. Килограмм — визуально — по тридцать-сорок. Если не по сорок пять… Что заложено в тару? А Бог его знает. Всё крышками закрыто. Будем прояснять. Для этого, собственно, мы и прибыли сюда… Ага, к противоположному торцу складского строения (это — без всяких сомнений — склад), подъехал грузовик, оснащённый брезентовым тентом. Импортный, возможно японский, то бишь, никак не армейский. Ворота распахнулись. Автомобиль проехал внутрь. Переносящих пластиковую тару стало наполовину меньше. Понятное дело, часть мужиков переключилась на разгрузку грузовичка. Ну-ну, деятели мутные… Ага, тёмно-зелёненький (значит, военный), вертолёт приземляется. Конечно же, МИ-8, самый распространённый вертолёт в этом Мире. Куда же без него? Иллюминаторов, кстати, меньше, чем обычно. Следовательно, мы имеем дело с модификацией, предназначенной, в основном, для транспортировки различных грузов… Успешно приземлился. Винты перестали крутиться. Дверка открылась. Лесенка выдвинулась. По лесенке спустился офицер в полевой форме… Ну-ка, ну-ка. Кажется, капитан… О чём-то разговаривает со штатскими личностями. Руками начальственно размахивает. Видимо, раздаёт ценные приказы-указания… Началась погрузка. Мужики торопливо заносят в вертолёт пластиковые ёмкости, капитан стоит рядом с лесенкой и что-то старательно записывает в блокнот. Учёт груза ведёт, надо понимать… Грузят, грузят… Всё, закончили. Сколько загрузили? Тонны, наверное, две с половиной, по моему авторитетному мнению. И это абсолютно нормально, так как грузоподъёмность данной модификации МИ «восьмого» составляет порядка четырёх тонн… Капитан забрался в вертолёт… Обратно выбрался. Спустился по лесенке на землю. Отошёл в сторону, машет рукой. Видимо, отдал пилоту свой блокнот, а сам решил остаться здесь по служебной надобности. Даёт команду на взлёт… Вертолёт взлетает и уходит в юго-восточном направлении. То бишь, к океану. Интересный такой расклад, ничего не скажешь… Капитан зашёл в барак. То ли совещание намечается. То ли плановая инспекция совместно с расширенным инструктажем…