На Краю Земли. Дилогия

Андрей Бондаренко

На Краю Земли

Дилогия

Книга 1

Брутальный и упрямый

Пролог

— Хорошо выглядите, молодёжь, — ободрил Координатор. — В том плане, что в полном соответствии со строгими экспедиционными инструкциями. И причёски соответствующие. И обувь-одежда. И выражения лиц. Молодцы. Хвалю.

— Мы старались, — легкомысленно усмехнулась молодая женщина. — Правда, теперь я Златана — без его модной лохматой бородки — как-то по-другому воспринимаю.

— Что такое? — седые кустистые брови пожилого мужчины насторожённо приподнялись.

— Ну, в плане интимной близости, — слегка засмущался мужчина. — Аврора говорит, что моя борода — в определённые моменты — её здорово заводила. А теперь, когда мне пришлось сбрить растительность на подбородке…, ну, вы же понимаете…

— Совсем с ума сошли. Окончательно. Разгильдяи законченные… Может, стоит отменить ваше путешествие?

— Но, собственно, почему?

— Потому, молодёжь, — рассерженный взгляд Координатора отливал воронёной сталью. — Какие ещё — Златан и Аврора? Вам же было чётко велено — выучить экспедиционные легенды назубок. Было — велено?

— Было.

— Выучили?

— Так точно, — покаянно вздохнул молодой человек. — Меня зовут — Том Смит. Американский юрист, подающий большие надежды. То есть, модный адвокат по бракоразводным процессам. Совладелец небольшой, но достаточно известной профильной компании. Проживаю в курортном городке Санкт-Петербурге, штат Флорида.

— Джесси Ренгольц-Перешь, — манерно изобразив лёгкий вежливый книксен, представилась женщина. — Вернее, с недавних пор — Джесси Смит. Законная супруга этого обаятельного и мечтательного оболтуса, возомнившего себя талантливым и гениальным адвокатом. Работаю спасательницей на городском пляже. В своё время входила в юношескую сборную США по плаванию на открытой воде. Кроме того, окончила двухгодичные курсы по антикризисной психологии, иногда работаю с желающими, то есть, провожу соответствующие платные сеансы. В основном, с клиентами фирмы мужа… Всё, про прошлые имена-фамилии и профессии забыли. Честное слово. Обещаю.

— Ладно, так и быть, прощаю на первый раз, — по-отечески улыбнулся в пышные седые усы Координатор. — А что с остальным? Выучили?

— Всё вызубрили. От корки и до корки, — заверила Джесси. — Что говорить представителям Властей, если произойдёт такая незапланированная встреча. Какие бумаги показывать. Куда и кому звонить — в случае возникновения внештатных и нестандартных ситуаций. Вещи собраны. Документы упакованы.

— Какое главное правило необходимо соблюдать при посещении объекта?

— Вступать в контакты с местным населением и туристами разрешается только в случае крайней необходимости, — дисциплинированно вытянувшись в струнку, доложил Том. — При общении необходимо соблюдать максимальную осторожность. Осторожность — во всех смыслах и ракурсах этого многогранного понятия. Осторожность, осторожность и ещё раз осторожность. Осторожность — без конца и без края…

— Подписали все обязательства по соблюдению режима повышенной секретности? Осознали степень ответственности? Мол, вплоть до пожизненного заключения?

— Так точно. И осознали, и подписали.

— Молодцы. Хвалю. Ладно, можете идти. Счастливой вам дороги, молодёжь. И пусть миссия, возложенная на вас, будет успешно выполнена… Стойте. Не забудьте, вернувшись, представить мне подробный и развёрнутый отчёт по форме «А-дробь-три». Приложив к нему, естественно, все оговорённые в экспедиционных инструкциях аудио и видео материалы…

Миттельшпиль

Середина Игры

Тим, смачно хрустя ржаными солёными сухариками, неторопливо выцедил банку крепкого австралийского пива, перекурил, потом покончил со второй банкой, мельком бросил взгляд на стрелки наручных часов и слегка забеспокоился: — «Без десяти минут девять, а Лиз всё нет. Хотя, что такое — для молоденькой и смазливой вертихвостки — двадцать минут опоздания? Так, ничего особенного. Обычная практика, надо понимать… А с другой стороны, дело, которым мы сейчас совместно занимаемся, может быть весьма опасным. То бишь, с неприятными побочными моментами. Да я, собственно, и не за девицу беспокоюсь, а за напарницу. Не более того. Точка… Позвонить ей на мобильный? Пожалуй, не стоит. В том плане, что у меня нет даже малейшего желания — давать повод для колких реплик и язвительных насмешек… Эх, липучка рыжая. Навязалась, понимаешь, на мою брутальную голову…».

Он вышел из ресторана, мельком огляделся по сторонам и закурил. Над городом безраздельно царил призрачно-светлый полусумрак: закатное солнышко откровенно ленилось и поэтому пряталось в низких кучевых облаках, легендарные «белые» ночи ещё только приближались, со стороны моря упрямо наползала лёгкая туманная дымка, а уличные фонари в Лонгьире по майскому расписанию (о, знаменитая норвежская бережливость!), зажигали только в десять вечера.

Справа мелькнула подозрительная тёмно-серая тень, из-за угла ближайшего здания послышались неразборчивые тревожные звуки.

Тим, выругавшись про себя и отбросив недокуренную сигарету в сторону, бросился вперёд, завернул за угол и…

Почувствовав спинным мозгом какое-то мимолётное движение над головой, он резко отпрянул в сторону. Бейсбольная бита, задев вскользь правое плечо, с хищным свистом рассекла воздух.

Отточенный пирует, удар, пирует, выставленный блок, удар, ещё один. Бойкий перестук — это бита, выпавшая из ослабевших рук нападавшего, покатилась по мостовой…

Их было трое — в неприметных весенних одеждах и с чёрными масками на лицах. Тот, что выронил биту, неподвижно лежал на тротуаре, безвольно раскинув-разбросав руки и ноги в стороны. А двое других, тоже уже получивших по увесистому удару, выжидательно застыли в сторонке. Один, неловко смахнув рукавом замшевой куртки кровавую юшку с подбородка, грязно и длинно выругался. А второй, нерешительно кашлянув, вытащил из кармана брюк какой-то небольшой продолговатый предмет.

— Щёлк! — угрожающе выскакивая из ручки, звонко оповестило светлое лезвие выкидного ножа, мол: — «Порежу, попишу и всё такое прочее…».

Тим, оскалив зубы, рыкнул — совсем и негромко, но с чувством, толком и расстановкой. Что называется, от всей брутальной Души.

— Цок-цок-цок, — пропели, встречаясь с мостовой, каблуки убегавших. — Цок-цок-цок…

— Деятели хреновы, — насмешливо пробормотал Тим. — Охреневшие в неумелой атаке.

Он, не теряя времени, подхватил под мышки незадачливого обладателя бейсбольной биты, аккуратно прислонил безвольное тело спиной к кирпичной стене дома, одним резким движением сорвал с лица нападавшего чёрную магазинную маску и, довольно вздохнув, прокомментировал:

— Утренний таксист, как, впрочем, и следовало ожидать…

Глава первая

Бодрое утро в Ню-Олесунне

Тиму — на всём белом Свете — были дороги всего четыре вещи: пятилетний сибирский хаски[1] по кличке — «Клык», коллекционный винчестер марки — «Winchester Model 1912 (1934)» двадцать восьмого калибра, светлое пиво повышенной крепости и мотодельтаплан личной конструкции.

Впрочем, «личной конструкции» — сказано с большой степенью преувеличения. Изначально это был стандартный двухместный «Bidulm-50» класса Е-16. Тим, не меняя формы крыла, только установил на раму летательного аппарата новый семидесяти сильный немецкий двигатель, поменял шасси-колёсики на пластиковый двухкорпусной катамаран и кардинально переделал-модернизировал переднее кресло.

С чем были связаны такие серьёзные конструктивные изменения?

Во-первых, французский движок в пятьдесят лошадиных сил откровенно не годился для сложных природно-климатических условий Шпицбергена. Не, в ясную и тихую погоду он тянул исправно, без всяческих сбоев и отказов. Но где же она, эта ясная погода, если на островах архипелага — в среднем за месяц — случается до двадцати туманных и пасмурных дней? Да и местные туманы — нечета всяким там европейским, да и всем прочим. Туманы Шпицбергена, доложу я вам, это нечто: вязкие, плотные, многослойные, иногда явственно пульсирующие — словно живые. И, кроме всего прочего, разноцветные: сиреневые, розовые, лиловые, густо-фиолетовые, светло-жёлтые, голубоватые. А ещё и серые кучевые облака — постоянно и коварно — так и норовят опуститься с небес, полностью поглощая-окутывая горные скалистые вершины и вечные ледники, не доходя до тундровых болотистых равнин всего-то метров на сто с небольшим. Короче говоря, дополнительные лошадиные силы в такой непредсказуемой обстановке никогда не будут лишними.

1

— Сибирский хаски — порода собак, заводская специализированная порода, полученная американскими кинологами в 30-х годах двадцатого века как ездовая собака, используя аборигенных собак с русского Дальнего Востока, в основном с Анадыря, Колымы и Камчатки, принадлежавших местным оседлым приморским народам — юкагирам, керекам и азиатским эскимосам. Эта аборигенная ездовая собака русского Дальнего Востока является одной из древнейших пород собак.