Страница 2 из 16
Процесс превращения молодых западных боевиков в современных саладинов – это в настоящее время самая большая платформа для вербовки джихадистов со времен аз-Заркави, который сотрудничал с Аль-Каидой в Ираке, бывшей Месопотамии. Разумеется, очевидно, что все эти процессы радикальны и напрямую связаны с ростом экстремизма. Я говорю, конечно, о такфиристах[2], а вовсе не об огромном большинстве тех, кто мирно и осознанно исповедует свою религию. Нет единого ислама, как нет единого христианства. Это нужно учитывать всегда. Так же как девушки и женщины, принимающие послушание, которое в обязательном порядке навязывают им как представительницам определенной группы радикалы-экстремисты, не более чем отдельные личности, которых также, к счастью, крайне мало.
Эта книга стремится более глубоко исследовать причины, по которым западные искатели приключений, в основном из неблагополучных социальных слоев, переходят на сторону насилия. Это жертвы прозелитизма[3], которых находят в мечетях или через социальные сети, промывают им мозг и отправляют сражаться в священной войне; в конечном счете так они ищут смысл жизни. Но не только.
Западный сенсуализм[4] порочным образом способствовал тому, чтобы сбившиеся с пути молодые люди попались на приманку «гламурного фасада» Даиша. Такие истории, как, например, история двух красивых австрийских девочек-подростков боснийского происхождения, которые искали мужей среди такфиристов – исламских радикалов, чтобы сражаться рука об руку на фронте, послужили примером для таких же, как и они. Это заставляет вспомнить об истории с Чарльзом Мэнсоном[5] и душевнобольными женщинами, которые мечтали стать его женами.
Психопатические перформансы «Исламского государства» могут произвести глубокое впечатление на молодежь, оторванную от своих корней, в мегаполисах Европы, Америки, Африки, бывшего Советского Союза, Азии, того же Ближнего Востока. Вплоть до того, что им захочется расстаться с прежней жизнью и перейти «в темную зону».
Скотт Атран, антрополог из Университета Мичигана, подчеркивает эту важную особенность психологии: «Ты не сможешь никого превратить в убийцу, если каким-либо образом не взываешь к моральной добродетели. Это как во времена Великой Французской революции, когда Робеспьер сделал террор демократическим инструментом».
В конечном итоге все, и мужчины и женщины, станут пешками в большой игре – на этот раз в Сираке (такое название получило слияние Сирии и Ирака), поскольку Даиш сумел захватить большую часть территории этих стран. Грядет новая версия «Эпохи Террора» в XXI веке.
Кто может добровольно захотеть объединиться с «Исламским государством»? В 1940-е годы Джордж Оруэлл выпустил сочинения, в которых задавал похожие вопросы, – «Рецензия на „Майн Кампф“» (1940) и «Политика и английский язык» (1945). В первом он писал: «Ужасная империя без мозга, в которой, главным образом, ничего не происходит, кроме обучения молодежи войне и ее выращивания в качестве пушечного мяса». Он спрашивал себя, каким образом могло появиться такое «чудовище», если уже существовали либеральные демократии, способные покончить с подобным варварством… И почему нация упала в ноги человека, который предлагал им «борьбу, опасность, и смерть», и отвергла другие формы правления, которые предлагали преимущественно «развлечения». Конечно, он говорил о нацизме и Адольфе Гитлере.
Жаркое лето 2016 года, череда террористических актов в Европе, военные наступления против «Исламского государства» Ирака и Сирии в Ливии, удары и контрудары в Турции, дамоклов меч проблем беженцев – кажется, все это убило нашу способность сопротивляться. Словно у нас нет другого выхода, кроме как позволить себе поддаться всеобщему пессимизму.
Новые политические объединения или, по крайней мере, возобновление и усиление союзов государств с более или менее совпадающими взглядами: Анкары с Москвой, Эр-Рияда с Вашингтоном, создавались также в период летнего зноя и с конкретной целью – нейтрализовать достижения Тегерана в регионе. «Визит» верхушки иракских командующих из «Исламского государства» в Саудовскую Аравию во вторую неделю августа в который раз изменил международную картину.
Те, кто «клятвенно отрекается» от насилия, могут это заявлять лишь потому, что за них насилие творят другие, заявил Оруэлл. Никогда и нигде это не звучало настолько точно, как на Ближнем Востоке сегодня и как в сегодняшней Европе.
Часть первая
Управление рабством
Для меня нет ничего дороже идеи о будущей жизни, где я буду ничем большим, как просто число на земле.
Даже Вавилон, при всем его отчаянии, не так ужасен, как зрелище человеческого ума в руинах.
Асия
Я из испанской семьи; точнее, мой папа – англичанин, а мама была испанкой. Я родилась и была воспитана как христианка, хотя никогда особенно не отождествляла себя ни с какой религией. Не верила в понятие Бога, и в тот период я называла себя атеисткой. Я всегда относилась ко всему очень скептично и критично. Наступил момент, когда я захотела узнать больше об исламе и религиях в целом. Я сфокусировалась на том, что связано с международной политикой, и по мере того, как узнавала больше, понимала, что никогда не стану мусульманкой. Я сказала сама себе: что бы ни узнала, будь то хорошее или плохое, я никогда не обращусь в ислам.
Пять или шесть месяцев я провела, читая книги и разговаривая с… Мне было 17 лет, обратилась в ислам я в 18. Это было очень сложно, потому что моя семья – христиане, и многие до сих пор не знают о моей вере. Они догадываются, потому что подписаны на меня в социальных сетях, но я никогда им открыто не говорила, что стала мусульманкой.
Первое, что привлекло мое внимание, были теологические аспекты религии. В начале я не очень в это верила, до тех пор, пока сама не осознала и не пережила это.
Я никогда не хотела быть мусульманкой именно из-за всех тех предрассудков, которые навязывали относительно положения женщин, и жестокости, которую они проповедовали. Это был искаженный образ ислама в сегодняшнем мире. По мере того как я узнавала больше, я понимала, что все иначе и ислам проповедует мир, а убийство – преступление против человечности.
Я начала спрашивать себя, чего же жду. Нужные ценности и мысли уже были в моем сердце и разуме. И тогда я обратилась. Если вы не знаете, то все, что нужно сделать, это произнести: «Ашхаду (свидетельствую) алля (что нет) иляха (Бога) илля-Ллах (кроме Аллаха), ва ашхаду (и еще свидетельствую) анна (что) Мухаммадан расулю-Ллах (Мухаммед – Посланник Аллаха)» от всего сердца при четырех свидетелях в любой момент, когда тебе удобно. Вот и все.
Начиная с того момента мой путь был достаточно естественным, особенно после того, как я приехала жить в Англию и начала заводить знакомства, прежде всего с теми, с кем я сейчас живу – английскими мусульманками. Мне кажется, что у обращенных больше понимания, потому что они сами выбрали учиться исламу. Это не то, с чем они родились, и не то, что дается им как само собой разумеющееся. Такое положение вещей приводит нас к тому, чтобы стремиться получать больше знаний, подпитывать свою духовность.
Искала ли я способ заполнить пустоту в жизни? Ничего подобного. Вначале речь шла лишь о любопытстве, о международных политических процессах и общих аспектах теологии. По мере взросления я много раз переживала травматический опыт. Возможно, в глубине души я искала способ преодолеть его.
2
Такфиризм – радикальная исламистская идеология египетского происхождения, основой которой является обвинение в неверии (куфр) мусульман. Большинство мусульман-террористов являются приверженцами такфиризма.
3
Прозелитизм – стремление обратить других в свою веру, а также деятельность, направленная на достижение этой цели.
4
Сенсуализм – направление в теории познания, согласно которому ощущения и восприятия – основная и главная форма достоверного познания. Противостоит рационализму.
5
Чарльз Миллз Мэ́нсон – американский преступник, создатель и руководитель секты «Семья», члены которой по его приказу в 1969 году совершили ряд жестоких убийств.