Звезда Бессмертия

— Вынужден тебе напомнить, что у тебя самого ни девушки, ни парня, ни даже кого-то на примете. Но при этом ты продолжаешь капать мне на мозги, — недовольно проворчал Кеноби.

— Мы с тобой, друг мой, абсолютно разные, и одиночество совсем по-разному влияет на нас двоих. И если для меня оно — свобода, то для тебя оно откровенно губительно. Я не говорю, что ты обязан встречаться с Палпатином-младшим, но тебе стоит хотя бы попытаться отвлечься.

— Ты уж извини, Квинлан, но я бы предпочел обойтись без твоих ценных указаний, — раздраженно произнес Оби-Ван сквозь зубы.

— Прости, — хмыкнул психиатр, делая вид, что вновь погрузился в изучение чьей-то истории болезни, все же однако не сумев смолчать спустя некоторое время: — Но знаешь, что забавно? Ты привел кучу аргументов против, но так и не сказал чего-то вроде «я не влюблен в него».

— Я не… — начал было Оби-Ван, но запнулся, встал с места и раздраженно махнул рукой. — Да иди ты, Вос.

Вос ничего не ответил, проводив хирурга взглядом и со вздохом откинувшись на спинку кресла. Порой с шизофрениками было значительно легче, чем с собственным лучшим другом, упрямым как осел. Нет, как целое стадо ослов.

Почти к концу рабочего дня в кабинет психиатра заявилась Вентресс, чему Квинлан, перед этим успевший еще выслушать тираду Мола, как всегда акцентированную на весьма узком профиле его работы, надо признаться, даже не был удивлен.

— Ну, а тебя, Асажж, какая нужда привела? — поинтересовался Квинлан, лениво щелкая мышкой: на экране ноутбука психиатра с открытой на нем небезызвестной игрой «The Sims» две уж очень подозрительно кого-то напоминающие фигурки — одна с песочно-рыжего цвета волосами и бородой, а другая с прической а-ля «привет, восьмидесятые» и в косухе — увлеченно целовались.

— Блять, Вос. Эти два педика меня достали. Один ходит такой дохуя невозмутимый, будто все у него окей, а второй бегает за ним аки хвост и буквально источает сексуальное напряжение вокруг себя. Спермотоксикоз, если проще. Я боюсь, он такими темпами скоро от отчаяния начнет набрасываться на моих жмуриков. И что вот делать прикажешь с этой сладкой полупарочкой?!

— Асажж, слушай, я психиатр, а не сваха, — вздохнул, закатив глаза, Квинлан, с увлечением подбиравший виртуальной парочке свадебные костюмы.

— Ты не понимаешь, что ли?! Скоро либо у тебя пациентов прибавится на половину клиники… Ну либо у меня, но всего на двух человек, если они продолжат в том же духе, — пригрозила Вентресс, попытавшись заглянуть в экран ноутбука Квинлана. — Ты чего там творишь?

— На вот, выпей и успокойся, — Вос протянул подруге многострадальную и уже почти пустую бутылку коньяка, буквально впихнув ей в руки, на что та, пожав плечами, присосалась к горлышку.

Полюбовавшись напоследок на свадьбу своих подопечных, Вос взглянул на время и понял, что первую брачную ночь, видимо, придется отложить до завтра, поскольку рабочий день успел закончиться. Еще разок взглянув на своих симов с почти отцовской гордостью, Квинлан сохранил игру и захлопнул крышку ноута.

— Пошли-ка домой, Асажж, — предложил он подруге, которая, кажется, с превеликим удовольствием согласилась, лишь бы оказаться подальше от местных страстей.

Однако на следующий день одно из пророчеств Асажж хоть и частично, но сбылось: Скайуокер действительно обнаружился в морге…

========== «Жопу себе проколи!» или немного о сложностях бодимодификаций ==========

В университете, который закончил Энакин, существовало этакое внегласное правило, благодаря которому каждый выпускной курс водился с первокурсниками — такое вот своеобразное введение в студенческую жизнь. Более того, существовали и вполне гласные правила, благодаря которым из каждой выпускной группы избирался один козел отпущения… ну, то есть, доброволец, который становился куратором одной из групп перваков. Энакину в последний год учебы как раз и повезло оказаться назначенным на эту должность. Поначалу Скайуокер, само собой, противился своей участи и всячески избегал своих руководительских обязанностей в надежде на то, что их переложат на кого-то еще. После, однако, сам того не желая, стал любимцем среди своих подопечных до такой степени, что многие мальчишки начали носить косухи и длинные волосы а-ля Энакин, а девчонки выстраиваться в очередь, дабы эти самые волосы ему заплести. К концу года своего наставничества Энакин пришел с перваками к полному симбиозу: он, будучи совершеннолетним, покупал желающим пиво и прочий алкоголь для вечеринок, а они взамен его на эти самые вечеринки звали, да и с сокрытием прогулов они друг другу помогали.

Сейчас, когда Скайуокер стал интерном, а его перваки носили гордое звание второкурсников, он все еще поддерживал дружеские отношения с некоторыми из них. Например, с Асокой — смуглой и голубоглазой бойкой девчонкой, с которой они еще в первый день скайуокеровского кураторства друг друга невзлюбили, воюя за лидерство и многократно споря о том, кто главнее — куратор или староста группы. В тот же самый первый день Энакин получил прозвище Скайрокер, а Асока в ответ стала именоваться Шпилькой, и эти прозвища так приелись для всего универа, что мало кто в принципе обращался к ним по именам. Зато, как следствие, именно с Асокой Энакин сдружился более всех остальных.

Поэтому, когда Асока, пришедшая за какой-то справкой, повстречалась Энакину в «Звезде Бессмертия», он весьма охотно согласился провести девчонке экскурсию по всей обширной дядиной клинике. Особо неизгладимое впечатление на Асоку произвело знакомство с местным талисманом Гривусом, и дабы закрепить увиденное и услышанное, Энакин повел подругу в морг.

Надо сказать, что девушкой слабонервной Асока никогда не являлась, а потому ее несильно испугали ни сами «жмурики», как ласково называла своих пациентов доктор Вентресс, ни рассказы Энакина о том, что порой кто-то из них то шевелится едва заметно, то, проходя мимо морга, можно услышать какие-то странные звуки (признаться, тут она дала фору Энакину, который после первого посещения морга с сопутствующими подобными этим рассказами в исполнении Вентресс еще очень нескоро решился хотя бы просто приблизиться к моргу). Но как только на стоящем чуть поодаль столе кто-то зашевелился, Асока все-таки потеряла самообладание и, завизжав, благополучно упала в обморок (Энакин даже выдохнул с неким облегчением, а то ведь почти всерьез в комплексы ударился).

Вентресс, слезая со стола, недовольно протерла глаза, размазав тушь и чёрные тени ещё больше, и начала приближаться к источнику шума. Увидев вначале Скайуокера, с подзависшим видом склонившего голову, а затем незнакомую девчонку, лежащую на полу в позе трупа, Асажж веселым голосом осведомилась:

— Это ты мне вскрывать привел?

— Нет-нет, это не вскрывать! — тут же всполошился Энакин, пытаясь заставить подругу прийти в себя.

— Ну уж нет. Что упало, то вскрываем! — настаивала на своем Вентресс, окончательно перепугав пришедшую в чувства Асоку.

На выручку, как обычно, явился успевший потерять своего интерна доктор Кеноби, который клятвенно заверил Вентресс в том, что кого вскрывать ей в ближайшее время найдется, ведь с таким ассистентом он, вероятно, скоропостижно скончается от инфаркта.

— Это и есть тот доктор, в которого ты втюрился? — уточнила Асока, стоило Кеноби лишь выйти из лифта, на котором они поднимались из царства мертвых в мир живых, то есть — из морга в остальную клинику. — Староват для тебя, не находишь?

— Что?! Когда это я тебе такое говорил, Шпилька?! — возмутился Скайуокер, нахмурившись. — И вовсе он не старый, это ты рядом с ним соплячка, — Энакин был готов отчаянно и верно защищать честь возлюбленного до конца. Однако не пришлось: Асока, явно пожалев его, сама сменила тему.

— Прямо ты, может, и не говорил, но сам факт того, сколько ты о нем треплешься, навевает на определенные размышления, — хмыкнула Асока, закатив глаза при взгляде на покрасневшую физиономию Энакина. — Ну раз уж этот доктор такой расчудесный и талантливый, он же не откажется сделать мне пирсинг? А то я никак не найду, кому можно доверить свой нос, — пожаловалась она.