Звезда Бессмертия

— Доктор Кеноби! — радостный Энакин встретил его возле дверей отделения, потянувшись за объятиями.

— Интерн Скайуокер, почему не на рабочем месте? — хмуро поинтересовался Оби-Ван, заставив Скайуокера замереть с распростертыми объятиями, так и не сомкнув их.

— Я… Я вас ждал, — Энакин не узнавал своего любимого. Того, что вчера подарил ему пару минут счастья в пустой ординаторской и самый нежный поцелуй. Это был первый такой поцелуй в жизни Энакина: не по пьяни, не потому что «все так делают», не тот, после которого хочется поскорее прополоскать рот, а на сто процентов желанный.

— А вот не надо меня ждать. Ты здесь работаешь почти год и что, так и не научился находить себе работу? — холодно осведомился Кеноби, но что-то в его голосе подсказывало, что начальник сдерживается, чтобы не сорваться на крик.

— Простите, доктор, — Энакин нервно улыбнулся и пожелал скрыться с глаз строгого заведующего отделением, заняв себя работой. Возможно, Оби-Ван просто не выспался или встал не с той ноги, и его стоит оставить в покое на некоторое время.

Внезапно до него дошло: Оби-Ван просто не хочет афишировать их отношения! Вон Баррис уже тянет шею, чтобы было лучше слышно. Энакин облегченно улыбнулся.

— Доктор, а что вы делаете сегодня вечером? — поинтересовался он, обойдя палаты всех вверенных ему пациентов, направив кого-то из них сдавать кровь, а кого-то в кабинет УЗИ, и вернувшись к любимому начальнику с чувством выполненного долга. Кеноби находился в кабинете, сидя за столом и просматривая чьи-то истории болезни.

— Сижу дома. Возможно, зайду в супермаркет за продуктами, чтобы занести кое-что бабушке. Надо бы ещё дочитать книгу, которую я начал на прошлой неделе. Или ты бы пожелал более подробный отчёт? — уточнил Кеноби.

— Да нет, я… Я просто подумал, может, мы сходим куда-нибудь вместе? — растерявшись, пробормотал Энакин, теряя свою былую уверенность.

— Не получится, сегодня мой вечер чётко распланирован, Скайуокер. Что-то ещё? — выжидающе уставились на Энакина голубые глаза, что казались сейчас как никогда холодными.

— Я закончил с обходом больных, доктор, — отчитался Энакин, стараясь сохранять спокойствие на лице.

— Молодец. Если это всё, то давай-ка я немного за тобой поухаживаю и придержу тебе дверь, — издевательски улыбнулся Оби-Ван, подойдя к двери и открывая её, пропуская Энакина. — Прошу.

Стоило снова ничего не понимающему Скайуокеру выйти в коридор, как дверь кабинета заведующего с треском захлопнулась за его спиной.

В обеденный перерыв, когда Энакин зашёл в ординаторскую, Кеноби заканчивал пить кофе. Улыбаясь, Скайуокер, вымокший до нитки, поскольку на улице лил сильный дождь, достал коробку ещё тёплых пончиков и поставил ее на столик.

— Доктор, что же вы кофе пьёте без ничего? Попробуйте. Специально для вас бегал.

— Скайуокер, ты будешь сам протирать за собой пол, если что. Ты наследил здесь. А я уже закончил с трапезой, хоть и благодарю, конечно, — сделав последний глоток кофе, Оби-Ван вышел вон.

— Доктор Кеноби! — кинулся следом Энакин. — Я… Нам надо поговорить. Почему вы избегаете меня?

— Этот вопрос стоило задать иначе. Почему ты бегаешь за тем, кто тебя избегает?! — Кеноби резко развернулся на пятках и уставился на своего интерна. — И я даже знаю ответ. Потому что ты — избалованный мальчишка, который привык всю жизнь получать всё на золотом блюдечке. Я понятия не имею, по какой такой причине ты пристал именно ко мне, но настоятельно советую пойти и поискать другое развлечение. Мне надоело возиться с тобой, как с великовозрастным ребёнком, и я не собираюсь прививать тебе никаких элементарных норм поведения, что должен был сделать твой дядя! А если ты не можешь найти себе занятие — его найду я. Несложная работа как раз для тебя — пойди и перепечатай оставшиеся истории болезни! — Оби-Ван говорил скороговоркой, повышая тон буквально с каждым новым предложением, а затем прикрикнул: — Ну, что встал?!

Энакин, шмыгнув носом, растерянно кивнул и подорвался с места, сразу срываясь на бег, будто испугавшись возможной новой порции гнева начальника в его адрес, но на самом деле просто не желая, чтобы тот увидел его слёзы.

Выпустивший пар Оби-Ван, обернувшись, увидел стоящего за спиной Квинлана и резким шагом уходящую, рассерженно цокая каблуками, Асажж. Вос смотрел на него осуждающе. Совсем не так, как обычно смотрят на своих лучших друзей.

— Что не так?! — раздражённо закатил глаза Оби-Ван.

— Мудак ты, Кеноби, — всем своим видом дав понять, что говорить с ним больше не желает, Квинлан отошёл к ожидавшей его чуть в стороне Эйле, которая бросила на Оби-Вана холодный взгляд и вздернула носик, взяв любимого за руку.

То, что он мудак, Оби-Ван понимал, как никто другой. Но вот этот взгляд человека, с которым двадцать лет бок о бок, говорил ему очень о многом и действовал лучше, чем если бы Вос принялся проводить пространную лекцию на тему «почему Оби-Ван Кеноби мудак?» Конечно же, он погорячился с Энакином. Бедный влюблённый мальчик не заслужил этой полной цинизма речи в свой адрес и всей этой желчи, что вылилась на него. Это не Энакин не заслужил его, это он — стареющий одинокий алкоголик, не заслужил Энакина — такого чистого, нежного, живого. И чем раньше он поймет это, тем будет для него лучше.

Весь день у Кеноби все валилось из рук. Осуждающие взгляды мерещились ему из-за каждого угла. Шепчущиеся в курилке медсестры мигом замолкли, когда он вошел. Баррис, от нечего делать пилившая ногти, даже не подняла взгляд в ответ на его приветствие.

— А где же ваша рыба-прилипала, доктор? Отцепилась наконец? Где же тогда радость на вашем лице? — поинтересовалась она самым обыденным тоном, но Оби-Вану упорно казалось, что она готова испепелить его, если он рискнет подойти ближе.

Когда совесть окончательно его доконала, Кеноби решил извиниться и отправился в свой кабинет. Энакин был занят порученной ему работой за компьютером. Лишь изредка слуха Кеноби достигали тихие шмыгания носом, перебивающие стук клавиш. Скайуокер даже не поднял взгляд, лишь сильнее согнувшись над клавиатурой.

— Вы правы, доктор Кеноби, — тихо произнёс он. — Я вел себя как избалованный ребенок и теперь увидел, как это было глупо и отвратительно. Я не хочу, чтобы моя любовь причиняла вам неудобства, простите. Просто я влюбился первый раз в жизни, и мне кажется, что и в последний тоже, и поэтому не знал, что делать и как поступить правильно. Но я больше не побеспокою вас, хоть и не могу избавиться от надежды, что вы когда-нибудь ответите взаимностью. Она будет жить, пока жив я. Если все же нет… то я приму это с достоинством взрослого мужчины.

Кеноби раскрыл рот в немом шоке. Слова извинений застыли в горле, так и не вырвавшись. Возможно, стоило бы пригласить Энакина куда-нибудь после работы, провести с ним время, разложить по полочкам все причины, почему Оби-Ван не может ответить ему взаимностью, чтобы хоть как-то облегчить внутреннюю агонию мальчишки. Чтобы он ни в коем случае не ставил на себе крест и жил полной жизнью, влюблялся, встречался с кем-то, завел семью… Но собственные мысли заняли слишком много времени. В кабинет ворвалась Шаак Ти. Она была вся в слезах.

— Доктор Кеноби!

— Мисс Ти, вы не могли бы попозже?..

— Доктор Кеноби, Гривусу плохо!

— Энакин… мы потом поговорим, хорошо?

Глядя на плачущую девушку, Оби-Ван не имел другого выбора, как пойти за ней. Хоть чьему-то горю здесь он мог помочь. Шаак по дороге рассказывала о том, как вчера они с Гривусом выпили вина, хотя она ведь знала, что ему нельзя, и теперь ужасно раскаивалась.

— Доктор Кеноби, сделайте хоть что-нибудь! — как часто он слышал эту фразу. И всякий раз ему удавалось сделать это волшебное «что-нибудь». Для всех вокруг, кроме себя.

Когда Оби-Ван закончил с операцией, Энакина в его кабинете уже не было. Перепечатанные карты ровной стопкой лежали на столе, в мусорной корзине обнаружилась так и не начатая никем коробка с пончиками, от вида которой у Оби-Вана сжалось сердце. Кеноби распахнул шкаф, где они оставляли верхнюю одежду. Куртки Энакина не было, зато на вешалке аккуратно висела его неизменная форма с мишками. Конечно, ведь рабочий день Скайуокера закончился, и он ушел домой. Проклятье.