Звезда Бессмертия

Сатин слегка ковырнула вилкой поджаренный окорок, оставаясь при этом совершенно равнодушной.

— Доктор Мол действительно рассказывал интересные вещи. Например, он поведал мне чудесную историю, которую до сих пор обсуждает вся ваша клиника.

— И что же это за история? — Оби-Ван максимально незаметно положил коробочку с обручальным кольцом рядом со своим бокалом. Пусть пока ждет наиболее удачного момента.

— Та самая, в которой мой молодой человек переспал со своим лучшим другом.

Оби-Ван поперхнулся ставшей какой-то резиновой курицей, которую собственноручно запекал половину вечера.

— И… что? Дорогая, это было десять лет тому назад и всего один раз, мы были… ну, слегка выпившие, все-таки выпускной вечер…

— И что?! — глаза Сатин гневно блеснули, а в кулаке она скорее инстинктивно, чем с какой-то определенной целью сжала нож. Оби-Ван с трудом проглотил несчастный кусок курицы и сделал глоток вина. Его судорожные действия явно не укрылись от взгляда Сатин. — Ты еще спрашиваешь у меня, и что?! Что такого в том, что я три года встречалась с… — она явно силилась подобрать слово поделикатнее, — гомосексуалистом?

— А я, судя по твоей бурной реакции, с гомофобкой, — фыркнул Оби-Ван, что было большой ошибкой. — Любимая, перестань. Когда это случилось, мы с тобой еще даже не были знакомы.

— Хочешь сказать, наше знакомство вылечило тебя от всех этих отклонений? Или мне все-таки стоит жить в ожидании чудесного дня, когда ты принесешь домой эту гадость… — впалые бледные щеки залились гневным румянцем, — страпон, — шепотом выдавила она, краснея еще больше, — и заставишь меня надеть его?..

— Боже, какую чушь ты несешь, — поморщился Кеноби. Коробка с кольцом неприятно обожгла ладонь, когда он случайно прикоснулся к ней, и вызвала едва ли не отвращение. — Повторяю тебе в последний раз: это был единичный опыт за всю мою жизнь, и повторять его я вовсе не собираюсь!

— И кстати, чтобы ты знал, — Сатин словно не слышала его и сама гордо поставила точку в разговоре: — В отличие от тебя, доктор Мол — настоящий мужчина, который знает, как доставить девушке удовольствие.

Это был удар ниже пояса. Оби-Ван в каком-то горестном оцепенении сидел за треклятым праздничным столом, сжимая ставшую бесполезной коробку с обручальным кольцом и слушая, как под льющиеся из динамика радио издевательские томные завывания Селин Дион «Near, fa-ar, where-ever you are, I believe that the heart does go o-o-o-on» рушится вся его привычная жизнь, пока его несостоявшаяся невеста торопливо собирала свои вещи…

Энакин тоже решил рассказать парочку историй из универа, связанных с Асокой и другими своими подопечными перваками, поскольку друзей среди сверстников у него никогда не имелось, а вот первокурсники его любили. В течении всего времени, что он рассказывал, он поглядывал на Кеноби, который всё ещё сидел с отсутствующим лицом, что больно задевало Скайуокера. Но в особенности грустно ему сделалось, когда слегка подвыпивший Квинлан потянул Эйлу танцевать, сделав музыку громче.

Счастливая пара бодро отжигала под Элвиса Пресли и его хит «Tutty-Frutty» в тесной и совсем не предназначенной для этого ординаторской, а Энакин ощутил в этот момент нечто сродни тому чувству, что испытывают по рассказам Асоки те девочки, которых не зовут на танец понравившиеся парни.

— Доктор Кеноби, может, мы тоже потанцуем? — собравшись с духом, предложил Энакин как бы между прочим. Так, словно ему попросту было скучно и хотелось развлечься. Конечно, он заранее знал, каким будет ответ, и все же получить отказ было чертовски больно.

— Я не танцую, Энакин, — спокойно ответил хирург, будто не понимая, что разбивает сердце своего интерна.

Квинлан с Эйлой засобирались в кино, куда доктор Вос купил билеты на поздний сеанс, и когда они покидали ординаторскую, Секура обнимала мужчину за руку. Энакину тоже до боли хотелось так вот запросто обнимать своего мужчину.

— Я думаю, мне тоже надо бы идти. В позднее время добираться до дома на общественном транспорте очень затруднительно, — Кеноби явно вознамерился встать и уйти, но Энакин взмолился.

— Пожалуйста, доктор, ну хотя бы танец перед этим! — из колонки как раз донеслось вступление Careless Whisper, против которого невозможно было устоять, и, видимо, именно это подстегнуло Кеноби согласиться.

Первые секунды, когда ладони доктора Кеноби легли на талию Энакина, были самыми неловкими. Первые шаги в танце, пытающиеся попасть в такт музыки, тоже. Затем Энакин всё же позволил себе чуть больше наглости и доверчиво прижался к Оби-Вану в танце, но тот не возражал. Ладонь скользнула вверх по спине Скайуокера, и их танец стал больше похож на объятия в этот момент.

Губы Энакина легко коснулись щеки Оби-Вана, будто невзначай. Невинный поцелуй в щечку. Что он вообще может значить для почти сорокалетнего мужчины? Но Энакин будто в полубреду ощутил ответное касание губ. Соприкосновение его собственных губ с чужими. Сначала даже подумал, что ему померещилось, а ведь выпил всего-то стакан кофе с коньяком, в отличие от докторов Кеноби и Воса.

Осмелев, Энакин сам вовлек Кеноби в поцелуй, но тот и теперь не противился. Они уже даже не пытались изображать подобие танца, переминаясь с ноги на ногу, а остановились на месте, чтобы насладиться мимолетным поцелуем в полной мере. Он уже не был таким невинным, как поначалу, Энакин раскрыл губы, приглашая Оби-Вана углубить поцелуй, что тот непременно бы сделал, если бы…

…музыка вдруг не стихла так резко. Хирург и его интерн синхронно сделали шаг друг от друга, уставившись на нарушителя идиллии. Энакин, опьяненный поцелуем, не сразу сообразил, откуда бы здесь взяться доктору Восу, ушедшему в кино несколько минут назад… Пришёл за своим телефоном, который забыл здесь. Конечно же.

— Вы продолжайте, продолжайте, — психиатр, который надеялся, видимо, остаться незамеченным, поспешно скрылся за дверью.

— Теперь мне точно пора, Энакин, — виновато улыбнулся доктор Кеноби. Явно не зная, куда деть руки, он почесал в затылке. — Спасибо за этот вечер, за танец и за… За подарок.

— Увидимся завтра, доктор, — произнёс слегка опешивший Энакин в тот момент, когда дверь за хирургом уже закрывалась, и губы его растянулись в улыбке.

========== Глава, в которой доктор Кеноби все потерял ==========

Ещё никогда Энакин так не ждал утра и начала рабочего дня, как в тот день. После вчерашнего поцелуя Оби-Ван наверняка согласится серьёзно, наконец, поговорить о чувствах и отношениях. Не может же быть, чтобы столь нежное проявление чувств было незначительным в его глазах. Всю ночь Скайуокер промучился вопросом, встречаются ли теперь они с Кеноби, и под утро пришёл все-таки к выводу: да, встречаются. И с чистой душой сменил на своём аккаунте в фейсбуке свою фамилию на его — что же ещё первым делом обычно делают люди, начиная отношения с кем-то? В «Звезду Бессмертия» Энакин примчался рано, не в силах больше ждать, припарковался на соседней улице и, пританцовывая, отправился на работу. Душа его словно пела, спешащие по своим утренним делам угрюмые люди преображались буквально на глазах, стоило им оказаться в радиусе действия флюидов окрыленного счастьем Скайуокера. Незнакомцы хлопали его по протянутым ладоням, заряжались позитивом, который Энакин был готов дарить всем и каждому. Еще никогда в своей жизни он не был так счастлив.

Впервые за всю свою карьеру Оби-Ван Кеноби опоздал на работу. По той простой и понятной, как пять пальцев, причине, что попросту не хотел идти на неё и до последней минуты уговаривал свою совесть, что хоть разок можно прогулять работу, притворившись больным. Совесть на уговоры, к сожалению, не повелась. Мейс, который обещал ему отгул в любой выбранный день, как назло не брал трубку. Затем Оби-Ван надеялся, что конец света, обещанный ещё в 2012 году, случится до начала рабочего дня. Но и конец света, увы, оказался к нему не столь милосерден.

Оби-Ван понимал, что перегнул палку, следуя совету Квинлана, что дал Энакину ложную надежду на отношения, и что лучше пресекать такое на корню. Разорвать, изничтожить, пока не проросло глубже и не доставило ещё больше боли им обоим. Оби-Ван как никто другой знал, что надежда — ужасное и мерзкое чувство.