Триумвират

Не знаю, кто был автором идеи, но Павлов считал батальон испытательным полигоном и заваливал нас креативными новшествами. Последнее достижение, сделанное его химическим отделом, очень нам пригодилось. Не знаю, дадут ли этим алхимикам Нобелевскую премию, но можно будет организовать прибытие в оргкомитет хотя бы одной моей роты, и парни со всей убедительностью, на которую способны, расскажут о том, как здорово, лежа неподвижно в снегу на морозе, греться «грелкой железно-коррозионного типа», надетой в виде жилета под одежду. Немного марганцовки, песка и чугунных опилок в прорезиненных плоских мешочках, скрепленных ремнями, при добавлении небольшого количества воды надежно греют в течение десяти – двенадцати часов. Я думаю, к моим бойцам прислушаются и возражений не будет…

– Ну что ж, Денис Анатольевич, я еще раз все перепроверил… – прапор отвлекает меня от ненужных фантазий. – Ваши вернутся, и можно будет уходить.

– Игорь Николаевич, давайте, пока есть время, еще раз обговорим наши действия, – уже пару раз беседовали, но напомнить не мешает, уж больно многое на кону стоит. – Первую линию окопов вы не трогаете. По сигналу, коим будет запуск последовательно белой и красной ракеты, одна батарея открывает огонь по второй линии, с запуском красной и белой переносит огонь на третью. Другая батарея с самого начала работает по холму, центру и правому флангу…

– По запуску двух красных ракет прекращаем огонь до особого распоряжения. Также целеуказание может быть продемонстрировано ракетами в направлении цели. Я все помню, господин штабс-капитан! – в голосе прапора слышится еле заметное недовольство.

– Игорь Николаевич, там будет не так уж и много моих солдат, поэтому мне очень не хотелось бы, чтобы они попали под свои же снаряды. Вы же сами понимаете, что такого никто еще никогда не делал.

– Да понимаю я, Денис Анатольевич, все понимаю! Сейчас вернемся, еще раз обговорим все действия… Тем более, что ваши разведчики уже идут…

Сзади слышен тихий шорох шагов, из-за полуразрушенной стены появляются мои сибиряки. Посылал именно их из-за чуть ли не врожденного умения бегать в лесу на лыжах. Вот кому никакие грелки не нужны. Намотали километров шестнадцать в оба конца, да и согрелись. Можно было бы и меньше, но запускал их по большому кругу, чтобы гансы не заметили. Слева третий сибирский корпус, где мы обитаем, упирается в болото. Вот и отправил Гордея с парой человек проверить, можно ли, сделав крюк, выйти на лыжах к лесу, в который упирается фланг немецкой обороны, и насколько проходим сам лес. В смысле, сколько гансов в нем сидит, чем занимаются, о чем мечтают, ну и другие подробности интимно-окопной жизни неприятеля.

– Ну, рассказывайте, братцы, что разведали. Получится или нет?

– Так точно, вашбродь! Пройтить можно. – Гордей на людях играет простецкого унтера-служаку. – Тут версты три до лесочка, што на болотце растёт, да от него до лесу германского с полверсты будет. По дороге пару мест хлипких есть, мы их обошли да вешки поставили. Нашли тропку запорошенную. Нынче по ней никто не ходит, так тама, где она в лес ныряет, аккурат германская колючка стоит, а за ней – германцы. Мы ешо левей взяли, обошли тихохонько сторонкой, там проволоку подрезамши, штоб незаметно было, да и пошли по лесу. Пулемет нашли и землянку. Колбасников человек десять, при пулемете двое дежурят, остатние хто чем занимаются. Костерок у них в ямке, мабуть, воду все время греют на всякий случай.

– Ваши следы не найдут?

– Никак нет, вашбродь, – Сибиряк отвечает чуть обиженно, продолжая спектакль. – Мы, как обратно шли, лапник еловый за собой тащили. Ежели не приглядываться, то и не найти.

– Ну, добро, уходим отсюда, а то, не ровен час, какой-нибудь глазастый германец нас засечет…

Уговорить генерала Балуева нам с Федором Артуровичем стоило больших трудов. Но всё-таки получилось. Может быть, поверил, что мы сможем сделать то, что предлагаем, а может, решающую роль сыграло то, что более чем одним батальоном он не рискует. В конце концов, согласился и даже пообещал, если все пойдет по плану, двинуть 7-ю пехотную дивизию на Близники в качестве вспомогательного удара. Так что, еще раз проинструктировав и своих, и приданных саперов и артиллеристов и сверив часы аж до секунды, как только обозначилось первое побледнение неба, увожу свою роту на лыжню… Сто шестнадцать человек, белые маскхалаты, обмотанные распущенными на полосы простынями карабины и дробовики, сбруя и кобуры, белые колпаки с прорезями для глаз, что-то среднее между балахоном ку-клукс-клана и балаклавой. Почти бесшумно скользим по лыжне, пробитой разведчиками, ориентируясь по выставленным Гордеем вешкам, двум рогулькам, на которых горизонтально лежит веточка, указывающая направление. Добравшись до поворота в густом ольшанике, объявляю пятиминутный перерыв и вместе с Оладьиным и сибиряком ползу смотреть на лес, где засели гансы. Рассвет потихоньку вступает в свои права, снежная целина тянется шагов на шестьсот и упирается в темную зловещую полоску леса. На миг возникает паническая мысль о том, что нас уже взяли на мушку и только ждут, когда подойдем на верный выстрел. Изо всех сил гоню её прочь, суеверно скрещивая пальцы, сплевывая три раза через левое плечо, и встречаю понимающий взгляд охотника.

– Вот туда, чуть левее, мы лыжню протропили, – подвинувшись ближе, шепчет Гордей, затем после короткой паузы еле слышно добавляет: – Командир, мы в тайге так же косолапого отваживаем, когда на промысел выходим… Тихо там все…

Дальше тянуть нельзя, время играет против нас, с каждой минутой становится все светлее… Вдох-выдох… Все, начинаем!.. Вперед уходят две пятерки, их задача – снять часовых и блокировать гансов в землянке, чтобы остальные тихо и незаметно проскочили к основным окопам… Белые фигуры, сливаясь с заснеженным болотом, быстро тают в утреннем полумраке. А мы лежим и ждем сигнала… Время остановилось, минуты, а затем секунды тянутся все медленнее и медленнее. Окружающий мир похож на застывшую фотографию. Даже дувший недавно ветерок утих, и всё вокруг поглощено абсолютной неподвижностью… Почти не отрываясь смотрю на тускло светящиеся цифирки, еле ползущую по циферблату секундную стрелку… Ну сколько можно ждать!.. Чего они там медлят?..

Наконец-то вся эта застывшая картина в одно мгновение рассыпается от двух вспышек фонарика впереди!.. Пауза, затем еще два лучика света!.. Есть сигнал!!! Путь свободен!!!.. Поднимаю вверх сжатый кулак, в смысле «Внимание!», командиры дублируют команду. Не оглядываясь, спиной чувствую, как подобрались и приготовились к броску бойцы… Три, два, один!.. Вперед!.. Опускаю руку в направлении движения, и тут же с легким шелестом меня с двух сторон обтекают белые фигуры, мчащиеся в темноту и неизвестность. Оладьин с тридцатью бойцами уходит чуть левее, у него своя, особая, задача. Я с Егоркой и Михалычем попадаю в центр колонны, и мы мчимся к темнеющей опушке леса…

Через опутанные колючей проволокой стволы деревьев смотрю туда, откуда только что мы появились. Даже если бы гансы и были живыми на тот момент, все равно ничего бы не увидели. Как не увидели моих разведчиков, отправивших их на свидание с предками. Два трупа лежат в пулеметном окопе, уткнувшись в мерзлую землю. Чуть поодаль, возле землянки, сидит засада. Два бойца с приготовленными гранатами возле дымовой трубы, пятеро по обе стороны траншеи у самого входа и пулеметчики чуть поодаль. Шепотом напоминаю командиру, что этих очень желательно убрать беззвучно, если вылезут раньше времени, или абсолютно без разницы каким способом, когда начнется заварушка. Пролетаем лесок насквозь, снимаем лыжи. Если выиграем, вернемся за ними, а если нет… Тьфу-тьфу-тьфу!.. То они нам больше не понадобятся… От слова «ва-аще»…

Неподвижно лежим возле первой линии, наблюдая за последними секундами жизни часового. Бедный озябший ганс ходит взад-вперед, почти не обращая внимания на некоторые изменения окружающей обстановки. Например, на то, что небольшие сугробчики все ближе и ближе подползают к траншее и замирают, когда он поворачивается к ним лицом. Очередной его рейс внезапно заканчивается аварийной остановкой. Сзади на спину немца прыгает один из сугробов, одной рукой захватив на удушение локтем и второй затыкая ему рот. Тут же появившаяся перед ним из ниоткуда белая фигура делает короткое движение рукой, и остро заточенная железяка, пробив шинель и всё, что под ней надето, попадает в сердце. Ударная тройка спрыгивает вниз, двух маузеров и дробовика в окопе вполне достаточно. Сверху по тыльной стороне двигается расчет «мадсена». Поворот окопа, развилка, влево с тихим шуршанием снега под ногами уходит две пятерки для блокирования землянки с досматривающими последний сон немцами. Алгоритм действий прежний: двое с гранатами на крышу к трубе, остальные встретят выживших у входа. Огибаем траверс, бежим дальше, потом замираем, и вперед уходит пара бойцов снять очередного часового. Все повторяется сначала, и мы опять двигаемся вперед…