Страница 9 из 11
Святые Пётр и Феврония Муромские
Вечером, чтобы не пропустить чего-нибудь, относящегося к своему письму, опять включила «Эхо Москвы» и обнаружила, что на этой радиостанции не только не прореагировали на моё послание, но, наоборот, даже усилили свою антирелигиозную пропаганду. Для этого вытащили из нафталина и пригласили в эфир давно забытого тележурналиста Александра Невзорова.
Я помню этого бывшего ведущего телепередачи «600 секунд» ещё по первой Государственной Думе, куда он тоже был избран депутатом по 201-му одномандатному округу Санкт-Петербурга. Правда, после своего избрания он практически не появлялся в стенах парламента. Первый раз я его заметила во время выборов председателя Государственной Думы Рыбкина, избранного новыми депутатами с преимуществом всего в один голос, да и то по испорченному бюллетеню, который всё же в итоге признали действительным. Может быть, этот бюллетень принадлежал именно Александру Невзорову?
Второй раз Александр Глебович явился в Государственную думу, когда голосовался закон об усыновлении российских сирот иностранцами. Сейчас этот закон аннулирован принятым в ответ на западные санкции знаменитым «Законом Димы Яковлева», запрещающим иностранное усыновление российских детей. До сих пор не могу понять ажиотажа вокруг этих двух законов. После закона «О соглашениях о разделе продукции», дававшим беспрецедентные льготы иностранным инвесторам при разработке российских нефтегазовых месторождений, кажется, это был единственный закон, прохождение которого в Государственной Думе лично держал на контроле американский посол. Может быть, действительно, как считают многие, с усыновлением наших детей связано комплектование американской армии для будущей войны с Россией? Не самим же американцам проводить наземные операции в случае военных действий против нашей страны!
Закон об усыновлении иностранными гражданами российских сирот был тогда принят Государственной Думой чуть ли не единогласно. Но я помню, как Невзоров, картинно вскинув руку, своим хорошо поставленным голосом патетически восклицал, обращаясь к авторам законопроекта: «Кто дал вам право лишать человека родины?» Невзоров в то время числил себя в патриотах. Это сейчас он стал ярым глобалистом, и слово «патриот» стало самым ругательным в его лексиконе, а тогда он заработал свою популярность именно как патриот.
Потом после долгого отсутствия Невзоров появился в Государственной Думе ещё раз и был буквально в трансе от полемики между депутатами Юлием Гусманом и Вячеславом Марычевым по поводу того, у кого краснее пиджак. В то время в Государственной Думе депутат Марычев устраивал форменные представления и затмил даже своего шефа Владимира Жириновского, который долго озадаченно наблюдал за своим соратником, пока тот однажды не объявил, что на следующее заседание явится вообще без одежды. Журналисты были в восторге и на следующий день поджидали Марычева у входа в Государственную Думу с телекамерами, предвкушая, как они покажут всё это по телевидению. Но голый Марычев так и не появился в тот день в Государственной Думе.
Уж не знаю, какие меры принял тогда к нему Владимир Жириновский, но на какое-то время Марычев затих и немного остепенился. Что не мешало ему в его родном Санкт-Петербурге, встречаясь с избирателями, выдавать им на своём депутатском бланке всевозможные разрешения, которые могли давать только представители исполнительной власти. Тем не менее всё это сделало его чрезвычайно популярной личностью, и даже после того, как он перестал быть депутатом, он продолжал вести приём избирателей в своей собственной квартире.
Закончил Марычев свою деятельность весьма печально: в одном из своих публичных выступлений неосторожно задел каких-то очень опасных людей, и его зверски избили в той самой квартире, где он ежедневно принимал своих посетителей. Марычев так и не оправился после этих побоев и через некоторое время скончался. Но о нём до сих пор вспоминают в Санкт-Петербурге как о человеке, который хоть и славился своими чудачествами, но был очень близок к народу и, не обращая внимания на формальности, выступал в защиту простых людей.
До своего депутатства Марычев, окончив Высшие профсоюзные курсы ВЦСПС, работал директором Дома культуры сталепрокатного завода в Санкт-Петербурге и не раз хвалился тем, что именно он научил Жириновского ораторскому искусству. До этого тот якобы совсем не владел речью, несмотря на то что постоянно тренировался на Арбате, который в начале перестройки был чем-то вроде Гайд-парка для будущих российских политиков.
Невзоров, конечно, тоже слыхал о Марычеве, ведь оба они из Санкт-Петербурга. Но когда он услышал его пламенные речи в Государственной Думе, то чуть не лопнул от смеха, предсказывая, как через сто лет какой-нибудь новый Солженицын будет расшифровывать стенограммы первого парламента новой России и узнавать о том, какой пиджак надел депутат Марычев. После этого заседания Невзоров окончательно исчез и больше никогда не появлялся в Государственной Думе.
Ходили слухи, что в это время он спасался от мести оскорблённой им супруги мэра Собчака Людмилы Нарусовой, которую осмелился в одной из своих «600 секунд» назвать «дамой в тюрбане». Эта история, видимо, его ничему не научила, и он теперь с энтузиазмом согласился вести на «Эхе Москвы» еженедельные передачи антирелигиозного содержания под названием «Невзоровские среды». Главным гвоздём этих передач является так называемое «поповедение», в котором Невзоров с присущей ему страстью перемалывает кости всем без исключения христианским святым, о которых, несмотря на четыре курса так и не оконченной им Московской духовной семинарии, имеет весьма отдалённое представление.
В своей сегодняшней передаче этот вездесущий «поповед» перепутал, что празднование памяти святых Петра и Февронии приходится не на завтрашнее 8 июня, а на 8 июля, и начал на месяц раньше глумиться над этими почитаемыми Русской православной церковью святыми, которые издавна считаются на Руси покровителями христианского брака.
Святые благоверные князь Пётр и княгиня Феврония – чудотворцы, жившие в конце XII – начале XIII века в Муроме. В житии этих святых нет ни подвигов монашеского самоотречения, ни мученических страданий за веру – они смогли угодить Господу своей благочестивой жизнью, добрыми делами, целомудренной любовью друг к другу и милосердием к ближним. Тысячи паломников со всех концов России и из-за её пределов приезжают в Муром, в Свято-Троицкий женский монастырь, где находятся сейчас их святые мощи, чтобы почтить память этих святых и попросить помощи в личной жизни.
Почитание святых благоверных князя Петра и княгини Февронии в Муроме и в Московском княжестве началось задолго до их церковного прославления. Предания об их удивительной жизни передавались из века в век, из уст в уста. Уже на рубеже XV–XVI веков проходили службы этим святым. Ещё до своей официальной канонизации, при Великом князе Иване III, святые князья Пётр и Феврония Муромские стали покровителями Московского царствующего Дома.
Перед первым Казанским походом (зимой 1547/1548) Иван Васильевич IV (Грозный) посетил древний русский город Владимир-на-Клязьме, где в Успенском соборе почивали мощи Андрея Боголюбского и других владимирских князей, а в Рождественском – мощи святого благоверного князя Александра Невского. Царь просил у своих прославленных предков молитвенной помощи в трудном военном предприятии. Из Владимира государь направился в Муром и здесь молился великим чудотворцам князю Петру и княгине Февронии. Впоследствии все эти святые были изображены на росписи великокняжеской усыпальницы – Архангельском соборе Московского Кремля.
Быстрому распространению общероссийского почитания Муромских святых Петра и Февронии способствовало одно знаменательное событие, которое произошло перед началом третьего Казанского похода 1552 года, когда царю Ивану Грозному пришлось срочно направиться в Тулу, к которой подступили войска крымского хана Девлет Гирея. Начался штурм, и войска хана обратились в бегство. Официальные торжества по случаю этой победы, согласно летописям, совершались 25 июня, то есть в день, когда Православная церковь вспоминает святых Петра и Февронию. Царь увидел в «святой двоице» молитвенников и помощников в ратном деле. Победа под Тулой была воспринята царём и его окружением как предзнаменование удачного похода на Казань. Собственно, от Мурома и начался для царя Ивана Грозного этот победоносный Казанский поход.