Страница 14 из 19
Отряд всадников хана Гзака появился перед русичами внезапно. Выскочив словно из-под земли на ближайший пригорок, половцы принялись осыпать их градом стрел. За спинами княжичей послышались крики и стоны получивших ранение дружинников, несколько человек были убиты. Переглянувшись, Владимир и Святослав обнажили мечи и повели полки в атаку на противника. Однако поганые повели себя странно – не дожидаясь, покуда русичи приблизятся, они развернули своих лошадей и скрылись из виду. Выскочив на пригорок, где только что еще гарцевали половецкие всадники, княжичи увидели перед собой широкую балку, по дну которой петляла небольшая степная речка с болотистыми берегами. Их взору открылась длинная вереница из телег, двухколесных веж и всадников. По всему было видно, что кочевала небольшая орда. Разгоряченные в пылу погони всадники замерли только на миг и, увидев перед собой врага, бросились на него не раздумывая.
А Гзаку только это и было надобно. Он вывел русичей на сватов да подружек невестиных, которые ехали навстречу жениху знатному, а сам в сторону улизнул, как и не было его вовсе.
Видя, что дело такой оборот принимает, испугались сваты и давай убегать. Да куда там! В спешке в болота заехали и, чтобы спастись, стали дорогу себе гатить коврами, шубами да одежей разной в мехах и в золоте, которая в приданое полагалась. Ну а русичи здесь порезвились от души – когда ж еще такое счастье привалит?! Девок красных полдня по всей округе ловили, а сватов за шиворот из всех окрестных болот тянули.
Кончак почуял неладное, когда увидел отряд Гзака на взмыленных лошадях. Они примчались с той стороны, куда утром ушел свадебный обоз, и наперебой стали рассказывать, как русичи посекли их уважаемых ханум и родных сестер, а почтенных сватов загнали в болото. Кончак метался от одного хана к другому, пытаясь объяснить, что произошла какая-то ужасная ошибка. Но его никто не хотел слушать. Орда рвалась в бой отомстить за поруганную честь своих матерей и сестер.
В нескольких десятках километров от них лютовал Новгород-Северский князь Игорь. Выхватив из ножен меч, он бросился на опьяненных легкой победой и богатой добычей безусых княжичей. Хорошо, что Всеволод оказался рядом. Не зря его за силушку богатырскую прозвали Буй-Туром. Скрутил он разъяренного Игоря и не дал пролиться кровушке родственной.
– Уймись, бешеный! Откуда ж им было знать, что это сваты едут? Ты же сам запретил дружине про то сказывать. Вот и нарвались на неприятность.
– Неприятность?!. – У Игоря от злости и возмущения кровь ударила в лицо и перехватило дыхание. – Да знаешь ли ты, дурья башка, что они наделали? Мало того, что я после такого в глаза Кончаку смотреть не смогу, так быть еще и великой сечи. Половцы нам этого не простят. Уходить надо и чем быстрее, тем лучше. Поедем, други, через ночь, а далее, как Бог даст.
– Простят, не простят… Чего уж тепереча говорить? – пытался успокоить брата Всеволод. – Лошадям отдых нужен. Если прорываться будем, то без них никак. Давай утром об этом поговорим.
Поутру стало понятно, что уйти русичам пешими или на комонях[44] не получится. Со всех сторон их окружили так, что, казалось, собралась вокруг них вся земля Половецкая. Была здесь и орда Кончака, который хорошо понимал, что, откажись он от участия в битве, потеряет не только власть, но и голову.
Игорь и Всеволод объезжали стан русичей, пытаясь определить место возможного прорыва, когда к ним подъехал молодой князь Владимир. Понимая всю тяжесть вчерашней провины перед отцом и дружиной, он не спал всю ночь, а на зорьке решил напоить своего коня и, миновав дозоры, направился к каменистому берегу речки с дивным названием Сюурлий. Хорошо, что был настороже и в утреннем тумане сумел рассмотреть засады половецкие. Об этом он и рассказал отцу.
Нахмурившись пуще прежнего, Новгород-Северский князь приказал собрать всех воевод своей дружины на военный совет.
– Други мои, – обратился к ним Игорь в полной тишине. Воеводы, любители позубоскалить и подшутить над другими, на этот раз молчали и со всей серьезностью внимали словам своего князя. – Обложили нас поганые со всех сторон. Ну да это бы ладно – нам не привыкать. Хуже то, что отрезали они нас от речки и остались мы без воды. Люди это поймут и стерплют, а вот лошадям этого не растолкуешь. Ежели и вырвемся мы из облоги половецкой, на охлялых комонях далеко не уйдем. Враз догонят. Побережем их силы, и к броду через Каялу будем пробиваться пешим строем. Уйдем на правый берег, а там по Торскому пути пойдем в отрыв к Донцу-батюшке…
Весенние рассветы – они ранние. Зыбкая пелена утреннего тумана, которая надежно укрывала русичей от ночной прохлады и посторонних глаз, растворилась с первыми лучами солнца, напоследок зацепившись за острый край прибрежной скалы. Дружина Игоря была у половцев как на ладони. Окружив ее, они не пошли в атаку, а, наоборот, умело избегая близкого боя, применили свой излюбленный прием – стали осыпать русичей градом стрел. Казалось, небо померкло над их головами. Прикрываясь щитами, они старались защитить и себя и своих комоней, но разве такое мыслимо? Обезумевшие от ран кони метались в стане русичей, еще больше создавая там хаос и панику. Целый день, шаг за шагом, истекающая кровью дружина Игоря приближалась к берегам Каялы, но только ближе к вечеру им удалось пробиться к заветному броду. Казалось еще чуть-чуть, и вырвутся русичи из смертельных объятий половцев.
Последним, прикрывая отход дружины, шел со своими воями князь Всеволод. Уже стоя на берегу Каялы, Игорь оглянулся и увидел, что без посторонней помощи полк Всеволода обречен – уж больно много половецких всадников кружили вокруг них.
– Держись, братка!
С этими словами Игорь устремился на выручку Всеволоду. Не раздумывая ни секунды, вслед за своим князем бросились и дружинники его полка. В короткой и жестокой схватке им удалось отбросить поганых и дать возможность русским полкам перестроиться. Но передышка была недолгой, и когда половцы вновь пошли в атаку, не выдержали ковуи, которые прикрывали правое крыло дружины русичей. Они стали беспорядочно отступать, смешав ряды стоящих за ними полков Всеволода и Игоря.
Сбросив с себя шлем, чтобы его легче было узнать, Новгород-Северский князь бросился наперерез отступающим ковуям.
– Стоять, песье отродье! Держать оборону!
Узнали князя и половцы. Сразу несколько лучников натянули тетиву своих луков, и каленые стрелы ударили в железные пластины его панциря. Одна из них угодила в левую руку. Словно почуяв запах крови, Чилбук, воин из орды хана Гзака, ринулся к раненому князю. Последнее, что увидел Игорь, было то, как падает выбитый из седла копьем половецким его брат Всеволод.
… Проснувшись, Игорь долго лежал с открытыми глазами, прислушиваясь к каждому шороху за войлочным пологом юрты[45]. Этой ночью князь решился бежать из половецкого плена. Где же Лавр?
Почти год назад на берегах степной реки Каялы полегла под стрелами и саблями половецкими его дружина. Многие его побратимы попали в плен. Среди них были и его сын Владимир, брат Всеволод, племянник Святослав. В качестве награды за проявленную в бою смелость и храбрость их передали в разные половецкие орды. Игорь остался в вежах Чилбука близ речки Волчьей, Владимир перешел к Упте из Улашевичей, Всеволод к Роману Гзаку, а Святослав к Елдечукам из Вобурчевичей.
После битвы Игорь со своим сватом Кончаком не встречался, хотя помнит, что какой-то знатный половец в шлеме с маской-забралом, скрывающим лицо, подходил к нему и долго смотрел на поверженного князя. Что-то в глазах, сверкнувших из-под маски, показалось Игорю знакомым, но потом сознание князя помутилось и больше он ничего не помнил.
Прошло месяца три, когда рана на руке у князя стала понемногу затягиваться и ему разрешили выходить на берег реки. Правда, следом за ним постоянно ходило три воина. «Прислуга уважаемому человеку», – назвал их хитро улыбающийся Чилбук, но всем был понятно, что такую дорогую добычу он без присмотра не оставит. В одну из таких прогулок Игорь увидел всадника, неспешно направляющегося из половецкого стана в его сторону. Тот еще находился на приличном расстоянии от берега, но князь уже узнал знакомую фигуру и черты лица своего побратима. От волнения у Игоря пересохло во рту. Ему стало так жарко, что, наклонившись к мутному потоку реки, он ладонью зачерпнул воды и плеснул себе в лицо.
44
Комони (древнерус.) – лошади.
45
Юрта – переносное жилище кочевников с войлочным покрытием.