Страница 5 из 27
Когда поутру Гвендолен явилась к Соласу и попросила провести ее по местам в Тени, где отчетливее всего были видны следы прошлого, он не пришел в восторг. А уж когда выяснилось, что, помимо Гвендолен, нужно будет терпеть общество того самого Гериона Алексиуса, который едва не угнал в рабство толпу магов, Солас вспылил. Маги не интересовали его — они были ничем не примечательны, но рабство он на дух не переносил. А после того как Солас кратко, минут за пятнадцать, изложил свои взгляды, оказалось, что Гвендолен и Алексиус уже приготовились к путешествию в Тень и ждут только его.
- Слышимость хорошая, видимость тоже, - сказала Гвендолен, выходя из туннеля. – Что вообще-то странно. Если бы там на самом деле было прошлое, то я не должна была вас видеть, потому что смотрела из прошлого, а во времена Кэл Шарока никакого Убежища не существовало, и вас, magister, - тоже!
Выпалив это, она уставилась на Соласа, как будто он был виноват в окружающих странностях.
- Есть многое на свете, дитя человеческое, что разум еще не постиг, - монотонно затянул Солас. Эту фразу он составил и вызубрил вскоре после знакомства с Тревельянами. Иногда после общения с этим семейством Солас чувствовал, что еще немного – и он снова начнет обнимать сам себя и хихикать, как в старые недобрые времена.
Со старшим, Рэдриком, было проще. Он знал о магии ровно столько, чтобы не шарахаться от нее в ужасе. Ему хватило соображения оставить при себе Коула, несмотря на протест мадам де Фер. Он внимательно слушал истории Соласа и даже задавал вопросы. Неизвестно, сколько знаний оседало у него в голове, но в целом он вел себя пристойно.
Его сестра, Гвендолен, тоже слушала внимательно, и на этом сходство заканчивалось. Сначала Соласу даже импонировал ее интерес, однако потом Гвендолен открыла рот и начала задавать вопросы. И до сих пор не прекратила. Если бы на голове у Соласа остались волосы, они встали бы дыбом. О магии эта кошмарная женщина знала только то, что ей преподали в Круге где-то в захолустье Вольной Марки – то есть, по меркам Фен Харела, ничтожно мало. Но это не мешало ей вести себя так, словно она намеревалась разобрать весь мир на детали, как гномий механизм, изучить его работу, а потом собирать, как вздумается. Она задавала вопросы умные, вопросы глупые, вопросы, смысла которых Солас не понимал, вопросы без ответа, вопросы, ответ на которые был очевиден любому мыслящему существу. Но вопросы были половиной беды. Получив ответы, Гвендолен принималась строить предположения, выдвигать теории и даже делать какие-то выводы, иногда совершенно абсурдные, но порой оказывающиеся близкими к истине. Солас подозревал, что в детстве маленькая Гвен вскрывала мягкие игрушки и разбирала заводные.
Сейчас ее интересовало, как работает туннель, связавший две точки Тени, и Солас вовсе не собирался облегчать ей задачу. Тем более, что и не очень-то мог… Во времена Арлатана он не был ни архитектором, ни строителем. Попытался как-то присоединиться к возведению очередного моста, но после объяснений старшего мастера в духе «вот эту загогулину сгибаешь по трем направлениям, а как фурыкнет и тахионы полетят – суешь в эту щелочку, она чвякнет, и тогда уже смотришь, чтобы пятьдесят лет туды, двести – сюды» не выдержал и сбежал.
- Если мы видим друг друга через эту дыру, - задумчиво сказала Гвендолен, - значит, находимся в одном и том же времени. Это факт.
- Несомненно, - подтвердил Алексиус.
- Но тогда… получается, в Тени мы все-таки не имеем дела с подлинными событиями прошлого. Это просто… изображения? Чьи-то воспоминания? Фантазии? Убежище вполне можем помнить мы сами, а как быть с Кэл Шароком?
- Девочка, - Алексиус свел седые брови, - что я тебе говорил про преждевременные выводы и ничем не подкрепленные теории?
- Сначала факты и доказательная база, потом все остальное, - вздохнула Гвендолен.
- Вот именно. Приступим.
Они достали из наполовину утопленного в снегу дощатого ящика пару песочных часов, которые различались только цветом песка, угольно-черным в одних и ярко-розовым в других. Когда Гвендолен и Алексиус явились к Соласу с ящиком часов, он сначала не поверил своим глазам и спросил, не собираются ли они войти в Тень во плоти, как Корифей, и еще затащить с собой кучу всякого барахла?
- Моего брата ты привел в Убежище в Тени со всем, что было на нем надето. И даже с куском гальки, который он подобрал на Штормовом берегу, в кармане.
- Но ты же понимаешь, - мягко, как у душевнобольной, поинтересовался Солас, - что все эти вещи были иллюзорны?
- Разумеется, - Гвендолен кивнула. – Но всегда проще, если предмет, который тебе необходимо вообразить, находится перед глазами, не находишь? Особенно, если это точный прибор.
Гвендолен взяла черные часы и снова полезла во временной туннель.
- Порядок! – донесся ее голос из далекого Кэл Шарока.
- По команде, - велел Алексиус. – Primo, secundo, tertio…
На “quarto” он повернул розовые часы, песок посыпался в колбу.
Солас вздохнул и вытер и без того сухой лоб. Ему, видевшему сложные приборы Арлатана, все эти фокусы с примитивными песочными часами напоминали развлечения дикарей, которые призывали на себя благословение придуманных богов плясками у костра и битьем в барабан. Он подпер подбородок рукой и погрузился в мысли об утраченной сфере и ее возвращении.
Он дошел до идеи свернуть четвертое измерение, когда Алексиус и Гвендолен хором крикнули: «Есть!» Солас, который мысленно стягивал сферу в сингулярность, вздрогнул и очнулся. Гвендолен вылезла обратно и поставила часы в ящик.
- Итак, доказано, что скорость времени в обеих точках одинакова!
Алексиус закатил глаза. Соласу показалось, что он сейчас стукнет Гвендолен по пальцам часами за неимением учительской линейки.
- Сколько раз тебе говорить! Скорость течения времени всегда и везде постоянна – и это одна секунда за секунду! Мы сейчас подтвердили, что на обоих участках Тени скорость пересыпания песка одинакова – и то лучше провести опыты в нескольких точках.
- А вы не думали, - злорадно сказал Солас, которого сбили с оригинальной мысли, - что Тень может подстраивать скорость течения песка под ваши желания и воображение? И что ваши часы остаются часами, пока вы думаете о них, как о часах, а фактически могут стать чем угодно?
К чести Алексиуса, он не дал себя подловить. А вот часы Гвендолен превратились в утку, взлетели, печально крякнули и скрылись за церковью.
- Я сейчас воображу новые, magister, - поспешно сказала она, - точные.
- Гвендолен! То, что твое воображение здесь назовет точными часами, не обязательно станет точными часами, у них не будет материального объекта для сравнения! Когда вернемся в Скайхолд, найдешь и прочтешь книгу магистра Барнабуса «Воображая невообразимое». И еще труд Гонория Долготерпеливца…
- А он что написал?
- «Искусство не поддаваться на провокации». Продолжаем. План Б. Primo, secundo…
Соласа было трудно удивить, но даже его жизнь не готовила к тому, что сестра Инквизитора и тевинтерский магистр заведут в Тени ривейнскую пиратскую песню, отстукивая ладонями ритм. Пели они без особого выражения, но очень сосредоточенно. Гвендолен развернулась и, продолжая петь и хлопать, скрылась в туннеле, ее голос доносился оттуда приглушенно и порождал эхо. Алексиус успел спеть два куплета, в которых прославлялись мужские достоинства ривейнцев и женские прелести куртизанок, Гвендолен вернулась на очередном припеве. Они еще раз хлопнули в ладоши и остановились.
- На «эге-гей».
- На «эге-гей».
- На третьем, - уточнил Алексиус.
- На втором. Ой, нет, на третьем. На третьем «эге-гей». Сходится.
- Скорость течения звука тоже… - завел Солас, но Алексиус перебил:
- Для цели нашего исследования это неважно. Подстраивается ли Тень под нас или мы под Тень, важно следующее: близлежащие объекты в Тени находятся в одном времени и субъективное восприятие времени на разных ее участках совпадает, пока не доказано обратное.