Игры с временем

- А что это значит?.. – Рэдрик почувствовал, как по шее сзади сбежала капля холодного пота.

- Не забивайте себе голову, Инквизитор. Придерживайтесь уже сказанного, менять мнение на каждом шагу – дурной тон.

- Лелиана!

- У нас мало времени, Инквизитор.

Рэдрик отошел от тайного канцлера взмокший и красный и понял, что ему нужно подышать свежим воздухом. Вместе с потоком других гостей его вынесло во внутренний двор дворца.

Первое кровавое пятно ему предстояло найти через десять минут ровно.

Обстановка помещения, в котором содержался Герион Алексиус, нагляднее всего иллюстрировала разногласия в семье Тревельян. Находилось оно в подвале, за решеткой, и запиралось на замок. В углу грудой лежала солома, положенная узнику вместо постели. Однако прямо посреди вороха соломы стояла кровать на грубых грифоньих лапах, которую принесли по приказу леди Тревельян. В подвалах было сыро – Гвендолен лично заговаривала перину и подушки на влагостойкость, раз в неделю подновляя заклинания. Писать со скованными руками Алексиус не мог – Гвендолен принесла записывающий звуки кристалл, который стоил как годовое содержание узника, и Алексиус получил возможность надиктовывать свои размышления. Книги Гвендолен оборачивала в кожу гургута, чтобы не отсыревали. Факелы на стенах давали мало света и чадили – появились холодные лампы, которые с первого взгляда узнал бы любой маг из Круга. В результате обиталище Алексиуса стало чем-то средним между камерой и комнатой для нелюбимых, но дорогих гостей, и стражники иногда задумывались, с какой стороны тюремной решетки выгоднее находиться человеку. Проблемы с едой Гвендолен решила еще проще, то и дело наведываясь к учителю на обед и разделяя с ним трапезу, вместо того чтобы путаться в вилках за столом среди приглашенной в Скайхолд знати. Поскольку никто не знал, когда именно леди Тревельян взбредет в голову обедать в темнице, повара на всякий случай каждый раз готовили для узника кушанья простые, но приличнее тюремной баланды.

Герион Алексиус сидел на трехногом табурете и читал «Зерцало времен» неизвестного ферелденского автора, когда по подвалу разнеслось эхо. Он узнал шаги Гвендолен – та всегда ходила так, словно уже всюду опоздала.

- Magister! – крикнула она, едва показавшись у входа на лестницу. – Есть новости!

Следом за Гвендолен в проходе показалась хмурая храмовница Лизетта. По ее лицу было видно, что новости новостями, а бежать со всех в ног в тюрьму – это уже слишком, можно и подумать о тех, кто носит доспехи. Тяжелые доспехи. В которых бежать трудно в принципе, а сохранять при этом достоинство – почти непосильная задача. Присутствие Лизетты по-прежнему было необходимо, чтобы Алексиус и его ученица могли встречаться. Инквизитор доверял ей, вернее, выбору Каллена, настолько, что Лизетте даже вручили ключ от камеры Алексиуса, который она никогда не передавала в другие руки. Вот и сейчас Гвендолен приходилось переминаться с ноги на ногу от нетерпения у решетки, пряча ладони за спиной, пока Лизетта неторопливо открывала замок. Очень неторопливо. Так, что с каждым плавным поворотом ключа Гвендолен морщилась, как от зубной боли. Торопить Лизетту было бесполезно.

В последние дни Алексиусу казалось, что Лизетта как-то странно смотрит на Гвендолен – как будто готовилась в любую секунду не то закрыть ее своим телом от взрыва, не то заломить руку и усадить под замок в соседнюю камеру. Но, насколько Алексиус успел понять специфику отношений магов и храмовников на юге, подобные намерения здесь считались скорее нормой. Смущала только глухая тоска, которая мелькала в глазах Лизетты – Алексиус даже задумался, не было ли здесь какой-то странной любовной истории, но после обозвал себя старым сводником и рассудил, что это абсолютно точно лежит за пределами его компетенции.

- Есть новости, учитель, - повторила Гвендолен, забежав внутрь, когда дверь открылась.

По выражению лица и необычной даже для нее спешке Алексиус уже догадывался, какие новости и откуда пришли в Скайхолд. Однако не стал портить ей удовольствие и послушно спросил:

- Какие?

- Кэл Шарок, - торжественно сказала Гвендолен и вытащила руки из-за спины. В руках она держала нечто корявое, в чем с трудом можно было опознать сплющенную и почерневшую от времени кружку. – Разведчик Лелианы вернулся полчаса назад.

- Это не все, верно? – Алексиус прищурился, хотя магические лампы давали достаточно света. – А ну-ка, поверни.

Гвендолен улыбнулась, как человек, чей фокус раскусили, и повернула кружку вверх дном – тем, что от него осталось. Пальцем в перчатке из драконьей кожи она постучала по краю.

- Надпись. Гравировка, иначе и следа бы не осталось.

- Гномье письмо?

- Именно. Я спросила перевод у Гаци.

- И?

- «Бегто Выбей Зуб», - выдохнула Гвендолен. – Как хотите, но я не верю в древнее существо, которое помнит какого-то давно умершего шахтера из заброшенного тейга и даже видит его во сне в подробностях.

Она вдруг покачнулась, и Алексиус поспешил уступить ей табурет, а сам пересел на постель. Гвендолен вытянула ноги и прижалась стриженым затылком к стене.

- Что такое, девочка? – строго спросил Алексиус, который не выносил в работе никакой сентиментальщины и бурных чувств.

- Немного страшно, - призналась Гвендолен.

- Страшно?

- Да. Понимаете, magister… Сначала просто строишь теорию, выдвигаешь гипотезу… Ни на что не рассчитывая особо. И даже не на тему основного исследования. Ну, чуть ли не в порядке бреда, потому что – а почему бы и нет? Это же просто гипотеза. Она обязана только не противоречить тому, что ты уже знаешь, но это совсем не значит, что она правильная. И можно рассуждать о сколь угодно громадных вещах – ты же просто высказываешь догадки. А потом они начинают подтверждаться… Мы ведь говорим о фундаментальных законах Вселенной!

- Фундаментальным законам Вселенной, - заявил Алексиус, - ровным счетом все равно, говорим мы о них или нет. Они просто существуют, если, конечно, отбросить в сторону всякий бред о наблюдателях, без которых ничего бы не было… надо же было придумать такой нелепый принцип! О чем это я… Так вот. Оценить любое стоящее открытие по достоинству смогут только люди – и то не все, а образованные и мыслящие, которых традиционно меньшинство. А это уже проще. Все мы – пыль по сравнению с вечностью.

- Пыль? – с сомнением переспросила Гвендолен. – Но я ведь не о славе сейчас. Это же… как приоткрыть дверь, которая была заперта много лет. И что за ней, никто не знает!

- За закрытой дверью обычно темно и пыльно, девочка. А еще очень много твердых предметов с острыми углами, о которые можно удариться.

- Но мы ведь все равно туда лезем? С фонарем?

- Конечно, - Алексиус улыбнулся. – Все равно. И здесь нам, пожалуй, понадобится мощный фонарь.

- Послать за новой лампой? – равнодушно спросила Лизетта, которая стояла у двери, скрестив на груди руки.

- Не стоит, - Гвендолен потерла ладони, на ее побледневшее лицо возвращались краски. – Светоч разума каждый носит с собой.

Когда в Зимнем Дворце улегся переполох, когда на свет выплыли истории о шантаже, подстрекательстве и прелюбодеянии, когда герцогиню Флорианну со связанными руками выволокли из зала, а Селина и Гаспар рука об руку вышли к подданным и произнесли речь о необходимости объединиться перед лицом врага, когда Лелиана собрала десяток сплетен разной степени свежести и остроты, а Жозефина помирила три знатных семейства и поссорила два других, когда закрылся разрыв во дворце и погибли выбравшиеся из него демоны, когда замыли кровь на ступеньках, когда… словом, когда Инквизиция в очередной раз разрушила планы Корифея, Рэдрик Тревельян вышел на балкон и подставил лицо ночному ветру.

- Прячешься? – раздался у него за спиной голос Дориана. – А как же чествование героев дня? Есть опасность, что тебя захотят порвать на сувениры. Выступление против герцогини Флорианны наверняка войдет в местные хроники, и его будут обсасывать, пока не случится что-то еще. Шпиона поймают или у императрицы любимая собачка умрет…