Страница 8 из 36
Парковку мне удалось найти только за два квартала до клуба. То есть к заведению надо было идти по району, где женщины в одиночку после темноты предпочитают не появляться. Конечно, у этих женщин нет оружия. Пистолет - не панацея, но от многого помогает. Еще у меня были ножи на икрах, очень высоко, так что рукоятки оказывались рядом с коленями. Так, конечно, не очень удобно, но я не могла придумать, куда их еще спрятать, чтобы легко выхватывались. А так, скорее всего, на коленках синяки останутся. Ну и ладно. Еще у меня есть черный пояс по дзюдо, и я осваиваю кемпо - это такая разновидность карате, где меньше силовых движений и больше с использованием равновесия. В общем, я была максимально готова войти в джунгли большого города.
Конечно, обычно я в таком виде не расхаживаю. Юбка была такой короткой, что, хотя сапоги доходили до середины бедер, между ними и подолом еще оставался добрый дюйм. В дорогу я надела жакет, но оставила его в машине, чтобы не таскаться с ним всю ночь. Мне приходилось бывать в разных клубах, и я знаю, что там всегда жара. Так что сейчас у меня руки покрылись гусиной кожей не от страха, а от сырого, холодного воздуха. Я заставила себя их не потирать и сделать вид, что не испытываю ни холода, ни неудобства. У сапог были каблуки всего два дюйма, и в них достаточно удобно ходить. Не кроссовки мои любимые, конечно, но уж тут ничего не поделаешь. Для обуви от костюма вполне прилично. А если бы я ножи оставила дома, то еще и шикарно.
И еще одну штуку я добавила для защиты. Метафизические щиты бывают разные. Защититься можно почти чем угодно: металлом, камнем, травой, огнем, водой, ветром, землей и так далее... У всех щиты разные, потому что дело это очень индивидуальное - должно соответствовать вашему умонастроению. Если два экстрасенса воспользуются одним и тем же камнем, щиты все равно не будут одинаковые. Некоторые просто визуализуют камень, мысль о нем, ощущение и суть его, и этого им достаточно. При нападении они могут прикрыться мыслью о камне. Другой может представить себе каменную стену, вроде высокого забора вокруг старого дома, и результат будет тот же. Для меня щит должен быть башней. Любой щит - он как пузырь, обволакивающий со всех сторон - точно как круги силы. Я это всегда понимала, когда поднимала мертвых, но для установки щита я его должна видеть у себя в мозгу. Поэтому я воображала каменную стену, сплошную, без окон и щелей, гладкую и темную изнутри, куда только я могу впускать или выпускать. Ставить щит - это для меня всегда будто психотический срыв, когда я излагаю собственный бред. Но это помогает, а когда я этого не делала, всякие твари пытались мне повредить. Только две недели назад Марианна обнаружила, что я на самом деле не понимаю вообще, что такое щит. Я думала, что это просто вопрос силы ауры и насколько ее еще можно укрепить. Она мне объяснила, что я еще жива только потому, что просто сильна невероятно. Но щиты - это нечто вне ауры, как стена вокруг замка, дополнительная зашита. А внутренняя защита - это здоровая аура. Надеюсь, к исходу ночи я что-то из этого обрету.
Я завернула за угол и увидела очередь, растянувшуюся до конца квартала. Вот именно этого мне и не хватало. Останавливаться у конца очереди я не стала - пошла дальше, надеясь, что чего-нибудь придумаю для швейцара, когда дойду до дверей. Ждать у меня времени нет.
Но я прошла только полпути, как из очереди вылез кто-то и окликнул меня по имени.
Я не сразу узнала Джейсона. Во-первых, его по-детски мягкие светлые волосы были острижены коротко, как у молодого бизнесмена. Во-вторых, одет он был в серебряную сеточку-рубашку и штаны, вроде бы тоже из серебряной сеточки. Только пах прикрывала тонкая полоска сплошной серебристой ткани. Наряд настолько привлекал внимание, что я даже не сразу сообразила, насколько материя прозрачна. То, что я видела, это было не серебро, а кожа Джейсона сквозь блестящую вуаль. Наряд, не оставлявший никакого простора воображению, завершался серыми сапогами до половины икры.
Мне пришлось заставить себя взглянуть ему в лицо, потому что я все еще трясла головой, ошеломленная его одеждой. Она не казалась удобной, но Джейсон редко жаловался на свой наряд. Он был дрессированным волчонком у Жан-Клода, а иногда и утренним завтраком. Иногда охранником, иногда мальчиком на побегушках. А кого еще Жан-Клод мог поставить ждать на холоде почти голым?
Глаза Джейсона без отвлекающих внимание волос казались больше и как-то синее. Лицо выглядело старше, кости прорисовывались четче, и я подумала, что Джейсон как раз на грани между смазливым и красивым. Когда мы познакомились, ему было девятнадцать. Двадцать два ему больше шли. Но этот наряд - на него можно было только усмехнуться.
Он тоже мне ухмылялся. Кажется, мы оба были рады друг друга видеть. Я ведь, расставшись с Ричардом и Жан-Клодом, рассталась и с их окружением. А Джейсон был членом стаи Ричарда и ручным волком Жан-Клода.
- У тебя вид, как у космонавта из порнофильма. К тебе тут обниматься не лезли?
Он одарил еще более широкой улыбкой:
- Наверное, меня так одели в наказание. Жан-Клод велел мне дождаться тебя и провести внутрь. У меня штамп на ладони, так что нас пропустят.
- Слушай, а не холодно так на улице?
- А чего бы я еще в такой густой толпе стоял? - Он жестом предложил мне взять его под руку. - Позвольте вас проводить, миледи?
Я взяла его под руку левой рукой. Джейсон положил свободную руку поверх моей. Если это будет самый большой его выпендреж за ночь, значит, он действительно повзрослел. Серебристая ткань была на ощупь грубее, чем можно было подумать, и чуть царапала руку.
Когда Джейсон вел меня по ступенькам, мне предстал на обозрение его изящный зад. Материя, покрывавшая пах, сзади превращалась в тонюсенькую полосочку. Рубашка до штанов не доходила, и мелькал голый живот, когда он чуть поворачивался на ходу.
Музыка ударила меня у дверей, как пощечина великана. Будто сквозь стену пробиться. Я не думала, что "Нарцисс в цепях" - танцевальный клуб. Но если не считать чуть более экзотической одежды завсегдатаев с избытком кожаной черноты, все было как во многих других заведениях. Обширный зал, тускло освещенный, темный по углам, слишком тесно набитый народом, дергающимся под слишком громкую музыку.