Рожденный на селедке

- Молчу, старый. Куда мне до твоих острот, когда ты сам себя так изящно оскорбляешь, - ухмыльнулся я и достал из кармана сморщенное яблоко, которым принялся хрустеть. Рыцарь лишь жалобно вздохнул, наблюдая за тем, как я впиваюсь в яблочную плоть. Ему яблоки были не по зубам.

- Турнир, Матье. Еще один шанс вернуть мне былое величие и милость королевы, - вздохнул он и почесал пальцем грязные усы, набухшие от дорожной пыли. – Пусть я стар, но на моей стороне опыт.

- Не забывай про секретный прием, старый, - откликнулся я. – Ежели ты мечом не побьешь врага, то просто снеси его с ног своей струей мерзотной.

- О, юность. Лишь тебе простительна грубость, - покачал головой граф Арне де Дариан и направил свою клячу к одинокому толстому дереву с шикарной кроной, возле которого толпились какие-то люди. Не иначе путешественники, как и мы.

Копошащиеся у большого дерева люди оказались пестрым сборищем, невесть как собравшимся в одном месте. Я, следуя дорожному этикету, пришпорил Мэри и, подъехав ближе, громко возвестил, кто соблаговолил почтить это сборище своей сиятельной взмыленностью и вонью от давно нечищеных доспехов. Один из незнакомцев, рыхлый толстяк с прыщавой физиономией, степенно поклонился и, сняв с головы пожухлую, вытертую шляпу, подмел ей гладкое бревно возле небольшого костерка, над которым уютно булькал большой котел с похлебкой. Мой желудок тут же выдал сочную и крайне занимательную руладу, словно в кишках запутался юный кит, а рот наполнился тягучей слюной, ибо душа истосковалась по горячим дорожным похлебкам. Черт его знает, как они готовятся, но даже знатные мужи, вроде сиятельного графа, находили эти похлебки сущим гением кулинарии.

- Привет, - коротко поприветствовал я весь честной люд.

- Привет, - честной люд не остался в долгу, но это не понравилось сиятельному графу, который важно надул усы и выпятил грудь настолько, насколько ему позволяли доспехи. Я постарался как можно быстрее погасить его недовольство, грозящее вылиться в настоящую бурю, когда граф начнет сыпать пафосом, как козел горохом.

- Преклоните головы, чернодуплые вы недоумки, - рек я, выпуская из груди воздух. Таким образом речь получалась особо громкой и впечатляющей. – Вас почтил своим присутствием сиятельный граф Арне де Дариан, рыцарь и духовное существо без страха и упрека. Поблагодарите сиятельного графа за то, что он первый снимет пробу с вашего тошнотворного варева, бурлящего над диавольским костром. Если только ты, прыщавый, не выдавил туда своих прыщей в качестве острых специй.

- А по зубам твой граф сиятельный не хочет? – буркнул прыщавый, которому не очень понравилась моя речь, и добавил, беря с земли крепкое полено. – Поленом, к примеру. И тебе достанется, шалопай.

- Не хочет, - поспешил вклиниться сиятельный граф, бросая в мою сторону укоризненный взгляд. Но я-то знал, что старый любит такие заявления, которые ставят его выше всех присутствующих. – Отныне, мы все друзья под этим древом.

- И он? – уточнил я, указывая на седого старика, который отчаянно тужился, пристроившись фолликулярным задом к великому древу и исторгая скотские звуки.

- И он, - кивнул рыцарь, с грехом пополам спрыгивая с Ирэн. Впрочем, грех быстро от него отстал, ибо среди честного люда не нашлось ни одной женщины, а значит, греху тут делать нечего. Но это вольности. Меж тем, граф продолжил, подняв к небу руки. – Давно я не был обласкан милостью королевской, а посему стал ближе к народу, нежели думает мой юный скутариус. Все люди равны пред ликом Бога.

- Ну так-то да, - пробормотал честной люд, ни хрена не понявший речей рыцаря. – Равны, равны.

- И тупы, - буркнул я, спрыгивая с Мэри и привязывая лошадку к ближайшему бревну с торчащими, обломанными сучьями. Чуть погодя я повторил процедуру и с Ирэн, которая тут же задремала, не обращая внимания на жуткие крики ослов, больше похожие на оргазмические стоны пьяных блядей. Затем, вернувшись к костру, я сел напротив сиятельного графа и пихнул рукой в бок прыщавого, который лучился счастьем, что знатный муж счел его равным. – Вы кто такие и куда идете?

- Торговцы, кузнецы, шорники, да гончары, - через минуту ответил прыщавый, ибо мой удар сбил его дыхание и заставил прыщи на мерзкой роже заалеть, как драгоценные, хоть и отвратные, рубины. – А следуем мы в замок королевы, да хранит Бог Её милость.

- И на кой ляд ей шорники и гончары?

- Так ярмарка же будет, добрый человек, - прыщавый так сильно изумился, что я невольно проникся и посмотрел на него более благожелательным взором. – Со всей страны туда ремесленники едут, подарки королеве везут, да мошну надеются пополнить.

- Истинно так и есть, - ответил на это сиятельный граф и, не теряя времени, налил себе тарелку ароматной похлебки и выудил из мешка серебряную погнутую ложку, вызвав ахи и охи кузнецов, не видавших такой тонкой работы. – Рыцари смогут латы починить после турнира, да мечи обломанные заменить на что-то более пригожее, дамы знатные духами разживутся и будут ими прелести свои умасливать, дабы сводить с ума знатных мужей, а уж сколько каменьев, горячих пирожков и самых диких лакомств будет продано, я скромно умолчу. Но главней всего подарки королеве. Верно говорю, честные люди?

- Верно, верно, - закивал честный люд, снова ни хера не поняв речей рыцаря.

- И что за подарок ты везешь? – спросил я прыщавого. Тот надул грудь колесом и, покопавшись в засаленном мешке, извлек оттуда длинную деревяшку, отполированную до блеска и имевшую весьма интересную форму. Я вздохнул и покачал головой, прося Небеса о снисхождении. Но Небеса, как всегда, были глухи к моим молитвам. – Думаешь, хорошей идеей будет дарить королеве деревянную елду?

- Деревянный огурец, - надулся прыщавый, мигом убирая странный подарок в мешок.

- И на кой он ляд нашей королеве? – спросил я.

- Чтобы напряжение снимать после трудного дня, из указов и встреч состоящего.

- Таким способом лишь престарелые распутные лярвы пользуются, друг.

- Нет и нет, - вспылил прыщавый. Ему очень не понравилось, как я критиковал его подарок. – Потребно огурцом усталые суставы разминать и мышцы, что сталью наливаются от постоянного сидения на троне. Изумительная форма моего приспособленья мигом исцелит усталое тело Её величества.

- Пожалуй, надобно мне тоже этот инструмент себе купить, - задумчиво ответил сиятельный граф, наливая третью порцию похлебки и не смущаясь злых глаз честного люда, ждущего, когда же окаянный граф наконец-то нажрется.

- Тебе это не понадобится, старый, - ответил я. – Если ты не прекратишь жрать похлебку честного люда, то честной люд тебя этим огурцом содомирует, а потом голову пробьет, когда ты в гневе ядом плеваться начнешь.

- Ох уж эта дорога. Все силы из благородных мужей тянет, как портовая девка, что подобно пиявке присасывается к мужественности мужской. Прошу, честной люд, налетайте на котел. Пусть по дну его лишь ложки ваши деревянные стучат, но не огурцы.

- Чему ж там стучать, коль ты все сожрал, паскудник? – спросил старик с фолликулярным задом, оказавшийся внезапно старухой.

- Писание гласит, что лишь на пустой желудок можно мысли святые заиметь, но никак не на полный, - ответил сиятельный граф, испуская благородную отрыжку, а я понял, что сейчас честной люд запечет самого сиятельного графа с морковкой и яблоками, ежели тот не прекратит нести ахинею.

- Писание гласит, что пора и честь знать, старый, - перебил я рыцаря и поднялся с бревна, пронизываемый раскаленными и злыми глазами честного люда. – Спасибо, что не прогнали, и не пронзили моего милорда деревянным огурцом. За это дам совет.

- Совет? – глаза у всего честного люда сразу зажглись добрым, любознательным светом, как у мельниковой Джессики, к которой я любил захаживать под утро после тяжелой ночи за чисткой репы, и которой показывал, как я эту самую репу чистил, используя в качестве подробного объекта груди маленькой затейницы.

- Совет? – переспросил сиятельный граф, который осоловел от трех порций похлебки и разучился здраво мыслить.