Страница 19 из 25
Лишь вечером Сэм смог вытащить себя из теплой постели. И первым делом пошел к Боливару…
Стих девятый Сэм и «Смерть империализму»
Глава, закрывающая книгу «И это всё о нём!»
По всему было видно – лето уже поворачивало к завершению. Ночи стали чуть короче и темнее, холоднее, звезды и Луна все чаще прятались в густые, темные облака. Когда выдавались свободные вечера, население домиков гарнизона устремлялось в лесистые сопки и собирало обильный урожай грибов и ягод. Опять же, заслуженный отпуск становился все ближе. А отпуск, братцы, это пятое, и всегда лучшее, время года!
Все эти мысли медленно и вполне мирно роились в голове Семена Волынского, более известного среди минерского люда как просто Сэм. Вроде бы все шло как обычно, и он не предвидел в обозримом будущем никаких подвигов и приключений. Даже как-то немного расслабился от благодушия. А зря!
В это самое время на стареньком плавпричале вовсю шла боевая работа. С востока и запада пирса стояли подкопченные пороховым дымом, побитые обозлившимся морем МПК, которые еще нынешней ночью отрабатывали задачи по учению.
А сейчас они принимали РГБ в свои опустевшие бомбовые погреба. Эти бомбы матросы экипажей тут же освобождали от дощатых укупорок и засовывали в жадные зевы элеваторов под установками РБУ.
Автокран разгружал длиннющие «КрАзы», освобождая их кузова от густо смазанных стальных чушек, в которых дремала до поры до времени «гроза подводников». По правде сказать, что ни одна вот такая «гроза» еще не поразила ни одного подводника. От китайских фейерверков их пострадало в разные праздники порядком поболее…
Очередной торпедовоз, отчаянно рыча стареньким ревматическим дизелем, пытался въехать на аппарель плавпричала. За рулем был Крошкин, лихой водила из молодого пополнения. Ему кто-то сказал, что он шофер и умеет водить машину. Сам «КрАз» не без оснований думал иначе.» Бессовестно на… обманули бедолагу!» и сочувственно качал свою длинную морду на скрипучих рессорах.
А весил этот великий воин примерно сорок килограмм. В мокром зимнем обмундировании и замоченных валенках, наверное «Опыта – никакого, но вот гонора!!!» – только и успел подумать Сэм, сдававший РГБ со своих хранилищ корабельным минерам на причале. Минеры и их старшины прилежно переписывали в свои блокноты номера серий на корпусах «чушек» и сверяли их с накладными. Вдруг, он каким-то шестым чувством отметил, что надвигается какая-то неминучая гадость.
«Сглазил, едрена вошь! Мысль материальна! Сколько раз уж было говорил себе!!!» – молнией промелькнуло в голове офицера и он заорал: – Берегись!
У него сжалось сердце в предчувствии грозных событий. И было – от чего! Крошкин не смог выкрутить вовремя тяжелое колесо руля, как видно, гидроусилитель не работал.
Длинный, несуразный торпедовоз, перекосило на аппарели, одна ребристая стальная дорожка встала дыбом, машина заскользила вниз, набирая скорость. Пшикали воздухом тормоза, но, как видно, не срабатывали и машина летела вниз, повинуясь всем положенным законам физики.
Сэм со сжавшимся сердцем заметил перекошенное от испуга лицо матроса-водителя. Офицер до боли, до белизны пальцев, сжал кулаки. Он уже ничем не мог помочь шоферу.
Матросы, офицеры, все, кто оказался на причале, прыснули от зеленого чудовища, кто куда.
Многотонный длинномер вместе с грузом бомб смял стойки ограждения и перемахнул через причал, с шумом и ревом двигателя, плюхнулся в серые волны и камнем ушел ко дну вместе с матросом.
Плю-ю-х! Этот звук отразился от гранитных крутых боков сторожевых сопок и зловеще прошумел над заливом. Затем протяжное, злое шипение жадно сомкнувшейся над машиной тяжелой воды. Брызги взлетели метров на пять и окатили всех, кто стоял на причале с открытым ртом. Наступила гробовая тишина. Рты закрылись, в головах взорвались ужасные мысли, витали страшные предчувствия.
Все разом бросились к месту падения, над которым расходились круги. А из глубин подымались большие пузыри воздуха, всплывал какой-то хлам, тряпки и коробки – как будто маскировочный снаряд с подводной лодки подорвали.
Сэм сбросил китель, чертыхаясь, на всю округу, на ходу освобождался от ботинок, которые не хотели сниматься с ног. Нет, он вполне понимал, что ему не донырнуть до машины, уже уютно устроившейся на грунте на глубине почти двадцать метров, но… а вдруг?
И тут среди лопающихся на поверхности пузырей появилась голова перепуганного насмерть белобрысого матросика. Он отгребал от себя плавающий вокруг него мусор, отплевывался от холодной, соленой воды, вытягивал голову над накатывающей волной. Недотепа вдруг увидел свой берет, сиротливо плавающий рядом. Ловко поймал его и нахлобучил на мокрую голову.
– Куда плыть-то? – заорал он с перепугу.
– Живой! – кто-то радостно выкрикнул. Весь народ, как по команде, зашевелился-заметался по причалу в бестолковом броуновском движении.
Тут же ему с бака МПК бросили большой пробковый круг с крепким линем. Крошкин судорожно вцепился в него, а за капроновый линь с другой стороны ухватилось минимум с десяток человек на борту корабля.
– P-раз, два, три! – командовал здоровенный старпом, сам вцепившейся в конец. Сквозь тонкую ткань кремовой рубашки можно было видеть игру тренированных мышц.
По счету «три» матрос практически влетел на причал, выдернутый из воды моряками.
– Жив? Цел? Где болит? – засыпали его вопросами, бесцеремонно тормоша «утопленника». К нему уже спешил фельдшер-мичман с одного из кораблей с сумкой первой помощи через плечо.
В сердцах Сэм отвесил ему подзатыльник. Это от облегчения, за бойца он искренне переживал. Незадачливый водитель закашлялся, плюясь водой во все стороны.
А несчастный «КрАз»-самоубийца «загорал» себе на холодном дне, едва просматриваясь черной тенью сквозь темно-зеленую толщу воды да удивленно булькал всплывающими светло-зелеными воздушными пузырями. Всполошенный известием об аварии, на раздолбаном бездорожьем, замученном временем и сумасшедшими водителями и неизвестно как сохранившемся музейном «ГАЗ-69», без тента и почти без краски приехал президент и диктатор Ефимовки Александр Днепров, в миру – капитан 2 ранга, командир базы и начальник гарнизона. За рулем его «кабриолета» восседал зампотех базы майор Аргуненко. Этот «газик» носил легендарное имя «Антилопа Гну». Он также, как и литературный прототип был собран из самых невероятных деталей.
Вот тут оно и началось!
Днепров минут десять разносил всех присутствующих и даже отсутствующих по всем сторонам света. Рикошеты и осколки взрывов долетали даже до ни в чем не повинных моряков с кораблей.
Крошкин стоял перед ним, прикрытый драным синим форменным матросским одеялом, и трясся всеми своими сорока килограммами, вполне оправдывая свою фамилию.
– Крошкин! О, позор своих учителей и стыдная болячка на интимном месте твоих несчастных родителей! Кто тебе сказал, что ты водитель? Дай, я плюну ему в глаза! Что ты пищишь в свое оправдание, прямо как мышь в заднице у слона? Я тебя и так боюсь!
Какой слепоглухонемой гаишник дал тебе права? Скажи – я откушу ему голову! Что рассказать твоим спящим под шапками командирам – я и так знаю! И расскажу, да такие ужасы впереди им обеспечу – любой режиссер ужастиков позавидует, да!
Кстати, а какой баран отпустил тебя со склада без старшего? Дайте его мне, я его поцелую! А иначе мы бы могли иметь хладный труп мичмана, упокоенный в этом убоищном саркофаге! Ибо ему не могло так повезти, как тебе! Скажи мне, родной, у вас там в Вятке что, сто лет неурожай? Почему ты худой, и мрачный, как скелет в биологическом кабинете?
Майор Аргуненко! Мать вашу и доктора с замполитом во весь перечень первооткрывателей мира! В какой такой черный треугольник вы засунули свои глаза, дети природы, а? Его же унесет первым зимним штормом в теплые страны!
Замполит! Напишите военкому, кто его призывал, что он – сволочь продажная и… как его?… олигофрен! Ты найди – кто это сделал – если буду проезжать через этот Рыбинск – заеду и утоплю его в… Какая там река? Ах, Волга! Сошла бы лучше речка-вонючка… Но… Ладно, подойдет!