Примадонна

8

Лариса ехала в монастырь со смятением в душе. Был теплый июль; почти два месяца с того дня, как она ушла от Игоря, оставив ему короткую записку. За эти месяцы многое изменилось, и Лариса прогнала через свою голову миллионы мыслей. В итоге она приняла единственно верное на её взгляд решение, однако ей хотелось, чтобы ответственность за него лежала не только на ней. Ей хотелось, чтобы именно Игорь поставил окончательную точку во всей этой истории.

Поставив машину у входа в монастырь, Лариса накинула на голову предусмотрительно захваченный с собой платок и подошла к дежурившему на воротах служке.

– Здравствуйте, мне бы Игоря Волкова увидеть.

– Он на послушании, в столярном цеху. Подождите здесь, я сейчас позову, – вежливо ответил худощавый парнишка в очках и куда-то ушел.

Лариса окинула взглядом территорию монастыря. В самом центре ухоженного клочка земли стоял красивый храм в строительных лесах, в который входили и из которого выходили паломники. За храмом белела небольшая часовенка, все вокруг было обсажено цветами и кустарниками. Слева от храма располагалось одноэтажное здание трапезной, а за трапезной – трёхэтажная монастырская гостиница. Вдали виднелось ещё несколько простых деревянных домов, очевидно, там жили монахи.

Рядом с будкой на воротах висела табличка «курение на территории монастыря запрещено». Здесь же стояла самодельная металлическая банка с прорезью, на которую был наклеен кусок бумаги: «Ваша жертва угодна Богу». Лариса, уже было потянувшаяся за сигаретой, передумала, достала из сумочки смятую сотенную купюру и положила в банку.

Через несколько минут она увидела идущего в сторону ворот Игоря. Вместо крепкого упитанного парня перед ней предстал худой и изможденный постом и трудами послушник в потрепанной рабочей одежонке.

– Здравствуй, Лариса, – сказал он приветливо.

– Здравствуй, Игорь, – она было потянулась с поцелуем к его щеке, но он уклонился и лишь слегка приобнял её.

– Хочешь поесть с дороги? Я могу проводить тебя в трапезную.

– Нет, спасибо. Я хотела с тобой поговорить. Отойдём в сторонку?

Игорь провел её в монастырский скверик, где они расположились на деревянной лавочке с облупившейся краской.

– Ну, как ты тут? Как жизнь? Не скучаешь по мне? Может, вернёшься, пока ещё не поздно? – нарочито жизнерадостно спросила Лариса, хотя у неё бешено колотилось сердце, пересохло во рту и вспотели ладони.

– Поздно, Лариса. Никто, возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадёжен для Царствия Божия. Я твёрдо решил стать монахом, через несколько недель постриг. Мне некуда возвращаться, здесь мой дом.

– Мне трудно без тебя, Игорь… – Лариса старалась подыскать нужные слова, но не находила их. Махнув рукой, она оборвала свою недосказанную мысль на полуслове.

– Трудно тому, кто берет на себя тяжелую ношу и отстраняет от себя Бога, который хочет помочь. Человек несёт скорби, потому что от Бога отошел, и тащит на себе труд непосильный. Вот мы пришли к Богу, и Господь за нас всё несет и все делает.

Лариса с недоверием посмотрела на Игоря. На его ветхую одежду, на огромные кирзовые сапоги, явно на несколько размеров больше, и у неё вдруг навернулись слёзы.

– Неужели ты счастлив здесь, Игорь? – спросила она.

– Да, – в его уверенном ответе не было ни тени сомнения. Глаза Игоря светились, лицо было спокойно и ясно, как будто на него сошла благодать. – Пойми, Лариса, монашество заключается не в чёрных ризах, не в строгих правилах монастырского устава, а во внутренней покорности воле Божьей. Всё, что происходит вокруг нас, есть великий промысел Божий, который ведет человека ко спасению. Я покорился воле Божьей, я учусь не роптать, но с благодарностью принимать всё происходящее со мной по его воле. И всем людям желал бы такой судьбы. И тебе тоже…

Больше часа пролетело в неторопливой беседе. Потом Игорь поднялся, извинился и сказал, что ему пора готовиться к службе. Спросил, останется ли Лариса в монастыре на ночлег. Лариса отказалась.

Они попрощались, чтобы никогда больше не встречаться. Она уехала обратно, так и не сказав будущему монаху, зачем, собственно, приезжала. Вот только уезжала она с лёгким сердцем, потому что неожиданно для самой себя изменила своё первоначальное решение.

Она ехала домой полная решимости дать жизнь ребёнку Игоря, новой душе, которая вот уже несколько месяцев жила в ней и не давала покоя.

9

Софи проснулась от гулкой тишины и еле слышного звона колоколов. Голова раскалывалась на кусочки, перед глазами стоял туман, руки-ноги затекли.

«Что, чёрт возьми, произошло?» – подумала Софи и попробовала открыть глаза. Но глаза никак не хотели открываться, как будто кто-то склеил ресницы прочным клеем. Софи напряглась и с трудом приоткрыла один глаз.

Гостиничный номер изменился до неузнаваемости. Высокий потолок, слабо пробивающийся сквозь шторы дневной свет, странный светильник на потолке, который почему-то не запомнился вчера. И вдруг Софи как будто пронзило током: она вовсе не в гостинице! Но если она не в гостинице, то где? Поднять голову не получалось, казалось, что она отлита из чугуна. Софи на время оставила попытки оторвать голову от подушки и попыталась вспомнить, что произошло накануне вечером.

Она вспомнила теплую воду в джакузи, цветочный запах геля, мягкость махрового халата и …красавчика Вадима, который наливал ей в бокал шампанское и робко целовал колени. Вадим! Точно! Он обещал ей какое-то приключение, звал её прокатиться. Наверное, они поехали куда-то развлекаться, и она слишком много выпила. Чёрт! Ведь сегодня же концерт!

Несмотря на свою привычку жить на широкую ногу и масштабно веселиться, Софи была дисциплинированной звездой. Она никогда не позволяла себе сорвать концерт из-за каприза или выйти на сцену «подшофе». От мысли, что она сегодня может оказаться не в форме, она пришла в ужас.

– Вадим! Вадим! Где ты? – позвала она парня, который был с ней рядом накануне вечером.

Ответом была тишина. И только колокольный звон где-то вдалеке создавал вокруг неё едва осязаемые звуковые волны.

Часть вторая «Пути неисповедимые»

1

Игорь Волков родился в обычной московской семье. Его мать ходила иногда в церковь поставить свечку и набрать святой воды, но верила без усердия и сыну веру прививать не собиралась. Отец был военным, часто уезжал в длительные командировки, и Игорь с матерью оставались одни. Мать работала на кондитерской фабрике, и у них дома всегда было полно конфет и зефира. С тех пор запах сладостей всегда напоминал Игорю о детстве.

Мальчишкой он был добродушным и безотказным. Как-то из очередной командировки отец привёз гитару, о которой Игорь давно мечтал. Однако недолго ему пришлось на ней поиграть. Буквально через несколько дней он передарил гитару своему приятелю, тоже Игорю, который был помешан на музыке.

Два Игоря дружили с незапамятных времён. И всегда всем друг с другом делились. А когда первый Игорь подарил второму гитару, они даже подумывали организовать свою музыкальную группу – Волков писал необыкновенно красивые стихи, а Каленин пытался сочинять к ним красивую музыку.

Однако, чем старше они становились, тем меньше у них оставалось общего. Волков всё чаще задумывался о жизни и смерти, об истинном смысле бытия, о том, кто и зачем сотворил этот мир, о том, для чего в этом мире появился человек… А Каленин задумывался о том, что хорошо живётся лишь тому, кто обладает властью и достаточными средствами для придания своей жизни нужной степени комфорта и свободы.

Друзья всё чаще спорили. Каленин с пеной у рта доказывал, что свобода – это власть и деньги, Волков спокойно возражал, что свобода – это мир и согласие в душе, ибо внешняя свобода ничто, гораздо важнее свобода внутренняя. Они встречались всё реже и реже, хотя продолжали дружить. Каленин был свидетелем на свадьбе Волкова, Волков помогал хоронить отца Каленина.