Ловушка для тигра

Поднялись на второй этаж, вошли в квартиру. Максим потянулся к выключателю, но адвокат остановил его:

– Подождите, не надо. Мой визит, так сказать, неофициальный, меня тут вообще не должно быть… Я не уверен, что поступаю правильно, но по-другому почему-то не могу.

– Да пожалуйста, – Максим подивился про себя: к чему такая конспирация? Но спорить не стал, шагнул в кухню, вытащил из-под стола табурет, сам устроился на пустом узком подоконнике. Адвокат в темноте видел плохо, врезался сначала в угол стены, потом налетел на стол, сшиб табуретку. Извинился за свою неловкость, поднял, уселся, наконец, и затих. Максим молча ждал, предоставил гостю право первого слова.

– Максим, я считаю, что должен предупредить вас. Сегодня мне стало известно… мне сообщили… у меня есть хорошие знакомые, они мне кое-чем обязаны… – бормотал адвокат, и по его тону было понятно, что дальше ничего хорошего Максим от него не услышит.

– Я слушаю, – негромко подбодрил он своего гостя, – говорите. И не переживайте – от меня никто ничего не узнает.

– Да не в этом дело! – с досадой махнул рукой адвокат. – Тут вот что. Я просто не знаю, как это называется – то, что произошло сегодня. Утром, часов в десять, приехал этот, который главный у них… ну, вы понимаете, – гость показал рукой куда-то себе за плечо и продолжил: – Со свитой на трех машинах, представляете, и охрана с ним. Там такое зверье, бандиты настоящие. Мне позвонили, я подъехал, а подойти побоялся. Мне кажется, что они бы меня пристрелили, – шепотом поделился своими опасениями защитник с Максимом.

«Могли», – чуть не ляпнул тот в ответ, уже представляя себе ту картину, которую старался описать ему адвокат. Но сдержался, обернулся, посмотрел в дождливую темноту за окном. А защитник продолжал:

– Так вот, к чему я это говорю… По его приказу вызвали судей, и заседание состоялось, но уже изъяв дело из юрисдикции суда присяжных, и даже знаю почему. Присяжные не обязаны мотивировать свой вердикт, а профессиональный судья обязан. За полчаса вынесли обвинительный приговор, об этом объявят на заседании в понедельник. Вас обвиняют в том, что вы расстреляли задержанных по личной инициативе, и признали виновным сразу по четырем статьям. А это организация и подстрекательство к убийству шести лиц, заведомо находившихся в беспомощном состоянии, совершенного группой лиц по предварительному сговору; организация умышленного уничтожения чужого имущества, причинившего значительный ущерб и совершенного путем поджога. И при этом вас лишили права на защиту по требованию этого уголовника! И знаете, какую он назвал причину всего этого спектакля? «Недопонимание присяжными по данному уголовному делу воли моего народа!» – Глаза защитника блеснули в темноте, и Максиму некстати вспомнилась Фекла. Как лопала она под этим самым столом мышь и не желала расставаться с добычей. И как лежала, свернувшись в клубок, в коробке, и желтый тусклый зрачок мертвых глаз кошки.

– И как только вы явитесь в понедельник в суд, вас сразу же возьмут под стражу, – вымученным шепотом договорил адвокат и умолк.

– Понятно, – после паузы отстраненно ответил Максим, – а как вы считаете, на сколько меня посадят?

– Могу только предположить, что это будет лет пятнадцать, не меньше. Максим, я вас предупредил, дальше решайте сами, – вскинулся защитник, вскочил с табуретки, забегал по кухне.

– Это не правосудие, а я не знаю, что такое! Приехала какая-то немытая горилла, и все запрыгали вокруг нее, как у новогодней елки! – возмущался он, потрясал кулаками. Максим наблюдал за своим адвокатом, одновременно прислушивался к себе – слова защитника не вызвали в нем никаких эмоций. Даже странно, впрочем, нет. Как бы он отреагировал на то, если бы сейчас рядом с домом приземлился НЛО и из него вышли зелененькие человечки? Правильно – не поверил бы своим глазам, сказал бы что-то вроде – «так не бывает». А все, сказанное адвокатом, было из той же оперы – так не бывает. Но оно было, произошло сегодня, несколько часов назад. И не просто изменило, а сломало к чертовой матери его судьбу и, может быть, судьбу близких ему людей.

– Вы не правы. Это правосудие, только другое, – прервал адвоката Максим, – называется адат, нормы, которые сложились в условиях господства родоплеменных отношений. И кровная месть, выплата «цены крови» – его неотъемлемая часть.

А сам подумал вдруг, что все это может оказаться чистейшей воды политикой. И что где-то далеко и высоко принято решение голову капитана Логинова отправить в столицу гордого племени как символ замирения.

– Простите? – не понял защитник. – При чем тут роды и племена? Это ж когда было, при первобытнообщинном строе… – и осекся, замолк, понял, наконец, с кем ему и его подзащитному пришлось иметь дело.

– У них это никуда и не делось, так и живут по сей день. Нация-дегенерат с соответствующей звериной культурой. Не удивлюсь, что будет еще один процесс, только на их территории. Там, где совершено преступление. Ну, вы меня поняли…

– Да, конечно. Максим, я вас предупредил, рассказал все, что мне стало известно. Надеюсь, что наша встреча… – защитник не договорил. Максим спрыгнул с подоконника, подошел к своему адвокату.

– О ней никто никогда не узнает. Во всяком случае, от меня, – очень тихо повторил Максим и добавил: – Я очень благодарен вам и при случае обязательно верну долг. Как порядочный человек, я просто обязан это сделать. Пойдемте, я провожу вас.

– Да, если вам не трудно, – адвокат нашел в темном коридоре брошенный там мокрый зонт, вышел из квартиры. Максим довел адвоката почти до его дома, подождал, пока тот зайдет в подъезд. И неторопливо пошел обратно, натянул на голову капюшон куртки, засунул руки в карманы. На принятие решения времени почти не осталось. Было уже воскресенье, первый час ночи, завтра, в понедельник, Максим должен явиться в суд. Для того чтобы пойти оттуда прямиком в тюрьму. Или участвовать в следующем процессе на территории, где было совершено преступление, там нужные присяжные быстро проникнутся «пониманием воли народа», а это верная смерть без суда и следствия. И без возможности защитить себя. Выходов Максим видел два – оставить все как есть, дожить до понедельника и явиться в суд. Или сейчас же, немедленно, вернуться в квартиру, взять собранный уже рюкзак и как можно скорее убираться прочь из города. Куда? Да какая разница – на все четыре стороны. Но как бы Максим ни поступил, в финале его поджидало только одно – гибель, но во втором случае она будет лишь отложена во времени на неопределенный срок. «Конечно, лучше помучиться», – мелькнула мысль, Максим улыбнулся криво, остановился перед подъездом. Но сколько в этом случае придется мучиться, зависит только от него самого. Такого задания ему выполнять еще не доводилось – одному против всех. Против тех, кто преследует дикие законы кровной мести, против руководства той злосчастной операции, стремившегося уйти от ответственности за бездарную организацию этой самой операции, в ходе которой погибли мирные жители. Против власти и всех силовых структур одновременно.

Когда они с группой выходили на боевые задания в тыл противника, их прикрывала армия и держала наготове пути для возвращения, но сейчас на чью-либо помощь рассчитывать глупо. Теперь он стал той самой костью, которую вот-вот бросят первобытной своре, чтобы задобрить ее. И он может либо покорно пойти на заклание к продавшей его власти, прося о пощаде, либо пойти против. За человеком, принявшим присягу и не отказавшимся подчиниться властям, будут охотиться все. Объявят в розыск, и вся территория России станет местом, где слишком много силовых структур будут заинтересованы в том, чтобы его, капитана Логинова, не стало. Да и дикари не успокоятся, они будут искать Максима, что ему, собственно, и нужно. Сейчас главное – отвлечь зверье от своих близких, заставить гоняться за собой, увести подальше от жены и дочери. Это будет побег не от правосудия, а в поисках его.

Вот и все, ситуация разобрана, разложена по полочкам, дальнейшие действия понятны, хоть и непросты. От этих мыслей Максиму стразу стало легко и даже радостно, так бывает всегда, когда подсознательно понимаешь, что принял верное решение и ступил на нужный путь. Ничего, у него все получится. Пусть эти твари побегают за ним, он заведет их в такие дебри, что Сусанину и не снились. «И умирать вы там будете долго, я уж постараюсь», – Максим вполголоса выругался от злости. Нет, так не пойдет, он не может позволить себе испытывать гнев, пользы от этого никакой, а вред существенный. Ненависть и злоба изматывают, а кто знает, как долго придется держать оборону и на сколько все это затянется. Надо отдохнуть перед завтрашним днем, он обещает быть долгим. До понедельника ему ничего не грозит, так и будем вести себя так, словно ничего не произошло.