Венский вальс

Та же самая судьба ждала фрейдов психоанализ. Будучи непризнанным официальной наукой, он притягивал адептов и учеников как огонь мотыльков. Именно поэтому в 1908 году здесь, в доме Фрейда на улице Бергассе, образовалось то самое «общество по средам», о котором Гитлер говорил Сталину этим вечером. Поначалу туда входили только представители психиатрической науки. А в дальнейшем, поскольку теория была связана со столь сложным и всем интересным явлением как человек и его психика, число членов общества стало расширяться, в него стали входить деятели культуры, науки, и, как видим, даже политики – легальные или нет. Шли годы, и теория стала проходить ту самую проверку временем – на практике не все ее положения оказались идеально верными, как обещал ее создатель. В 1911 году кресло короля психиатрии впервые покачнулось под Фрейдом, ушли многие его последователи, в том числе Адлер. Но остался Юнг – тот самый молодой швейцарец, с коим Фрейд связывал будущее психоанализа и которого называл своим преемником.

К 1913 году, речь о котором идет в повествовании, и Юнг начал медленно, но верно отворачиваться от своего учителя. Нет, не потому что научно теория не везде подтверждалась – ту самую прописную истину о том, что хорошая теория как хорошее вино должна быть выдержанной Юнг знал как отче наш. А потому что Юнг начал смотреть дальше своего уже пожилого учителя. Разность во взглядах коснулась подходов Фрейда к сложнейшим проявлениям человеческого характера. Старик считал, что в основе всего лежит подавленное либидо и где-то он попал в самую точку. Невозможно отыскать на планете человека, чья сексуальная жизнь в полной мере отвечала бы его к ней требованиям. И, даже если у него в общении с противоположным полом все в порядке, наверняка у предков были проблемы в этом отношении. И они-то и передались ему на некоем сакральном уровне. А от них, от неразрешенных проблем сексуального характера, все и происходит – войны и революции, убийства и великие достижения.

Юнг же считал, что проблема эта носит куда более глубокий характер и только лишь сексуальными девиациями не объясняется. Собственно, этому и был посвящен их спор накануне заседания «общества по средам», куда его член Гитлер пригласил пока не знакомого остальным членам Сталина.

– Верно, – говорил Юнг, – верно сказано в Писании, что разума человеку отпущено ровно на его, человеческую, долю. Как говорится, богу – богово, а кесарю – кесарево. И оттого, если бы только наш разум определял те исторические процессы, что происходят в мире, мы бы еще существовали в виде обезьян и даже до уровня Галилея не докатились бы. Следовательно, есть внутренняя сила, о которой человек не знает или предпочитает не знать, но которая именно дает разуму вектор и направление движения, с тем, чтобы сделать его вершителем судеб миллионов. Ну, или, напротив, убийцей или биндюжником.

– Именно. И заключается она в подавленном сексуальном влечении. Что еще внутри человека так живо и всегда активно? Что способно, выражаясь иносказательно, свернуть горы? Что есть сама жизнь в человеке и источник зарождения новой жизни? Только инстинкт размножения. Не забывайте, дорогой Юнг, что мы по сути те же животные, только наделенные разумом. Вы верно заметили, что разума у нас не так уж много, как должно бы быть – а значит, двигателем нашего утлого сознания являются именно животные инстинкты. Сильнее названного мной нет ни одного…

– Как все это примитивно, профессор. Вы так легко объясняете такие сложные явления…

– Потому что психиатрия – это наука. Она обязана все объяснять и тем служить человечеству.

– Да, но наука о человеке! А человек есть существо сложное, в котором даже на животном уровне сочленяется великое множество тех же самых инстинктов, и многие из них нами еще в полной мере не изучены. Не забывайте, что только вчера Дарвин сделал свое революционное открытие. Нам предстоит еще много времени, чтобы до конца понять происхождение разума – производного от инстинктов, – а вы торопитесь и уже сегодня упрощенчеством пытаетесь объяснит все и вся, в то же время загоняя науку в шоры древнего миропонимания.

– Ерунда. Здесь и понимать нечего. Знаю, что вы не согласны с моей теорией, хотя психоанализ считаете едва ли не высшим достижением человечества – иначе я не взял бы вас в ученики и не называл бы надеждой современной психиатрии. Но все это ваше «индивидуально» и «коллективно-бессознательное», воля ваша, есть категории настолько абстрактные… Хотя они, в сущности, не противоречат моему учению о подавленном либидо.

– Нет, уверяю вас, они шире. Это совокупность ряда условий и факторов, в числе которых подавленно либидо, если и имеет значение, то не первостепенное. Пока еще не знаю точно, из чего оно состоит, но поверьте – не только половое влечение формирует ментальность человека. Обстоятельства жизни его и его предков, неразрывно связанные с политической, экономической и социальной картиной мира, плюс инстинкты, плюс особая память, передающаяся ему от предыдущих поколений – вот неполный перечень того, что формирует бессознательное. У большинства людей эти факторы откладываются внутри слабо – во многом потому, что потрясения, переживаемые им и его пращурами, не так сильны, как у других, которые в результате этих потрясений сами становятся сотрясателями общественного спокойствия.

Фрейд рассмеялся:

– Послушайте, вы же в первую очередь биолог. Каким образом память прадеда может передаться правнуку? Это же смешно, если принять во внимание, что они никогда не видели друг друга!

– А половые проблемы? Они-то, по вашему мнению, как-то передаются?

– Это другое. Это проблемы физиологического характера, проблемы со здоровьем, влияющие на психику. А наследственные заболевания, как вам известно, к сожалению, уже широко распространены!

– Нет, вы слишком упрощаете коллега…

– Извольте, могу обосновать даже на вашем примере. Вы были последователем всех моих теорий ровно до того момента, как не появилась в вашей жизни эта жидовка, обычная психическая, возомнившая себя героиней Ломброзо и принявшая свое помешательство за гениальность. Вы просто-напросто влюбились в нее – что ж, явление обычное для молодого человека – и приняли на веру весь тот бред, который она вам поведала относительно моей теории и всех остальных научных догматов!

– Как вы можете так говорить?! Я не могу представить, чтобы вы пускались в такие субъективные оценки людей! Вы – светоч! Что она вам сделала, позвольте осведомиться?

Фрейд замолчал. Здешние сплетники давно судачили о том, что между Фрейдом и Юнгом существует гомосексуальная связь, и ответить сейчас на столь провокационный вопрос означало для профессора принять на веру эти абсурдные утверждения. Юнг понял, что перегнул палку, и продолжил:

– Уверяю вас, Сабина здесь абсолютно ни причем. Ее лечение, проявленные ею симптомы, никак не связанные с сексуальностью, в том числе с подавленной – вот что дало мне почву подумать самому, и прийти к выводу о том, что не только сексуальные девиации людей крутят эту планету.

– И потому вы решили обратиться к оккультному знанию? Еще лучше, особенно учитывая ваше врачебное образование!

– Напрасно вы так. Вы ведь согласились с тем, что человек многого не знает.

– И что из того?

– То, что позволено Юпитеру, не позволено быку. С ранних лет образы и голоса умерших предков преследуют меня. Моя теория о бессознательном также не лишена отсылок к оккультному знанию – во-первых, опыт предков и цивилизаций говорит нам о том, что не учитывать это знание в отсутствие какого-либо другого просто глупо, а во-вторых… Впрочем, это неважно. Если наука пока не отыскала ответа на вопрос о знании научном, то позвольте мне поискать его в ненаучной области – с тем, чтобы в последующем найти ему научное объяснение.

– В чем вам и поможет ваша пациентка?!

– Как знать? Иногда ответ кроется там, где мы и не подозреваем о его наличии…

Фрейд говорил о Сабине Шпильрейн. Молодая пациентка Фрейда и Юнга, страдающая психическим расстройством, она вскоре стала музой последнего – их связали романтические чувства. Начав лечить ее методом психоанализа, Юнг внезапно для себя впервые обнаружил, что ее девиации не носят на себе отчетливого сексуального оттенка. И это, сделанное им, открытие настолько поразило его, что внезапно он задумался: не случилось ли так, что и предыдущие его пациенты вовсе не страдали от своего либидо, и ранее выставленные в соответствии с теорией Фрейда диагнозы были лишь его самообманом? Не случилось ли так, что он просто заставлял их и себя думать, что именно сексуальные проблемы лежат в основе их фобий и расстройств? Не привело ли сие к нарушению клятвы Гиппократа? Сабина помогала ему справиться с находящим по этому поводу меланхолическим настроением, также активно вгрызаясь в работу психиатра и прочитывая тонны литературы по этой теме. Парадокс: то, что обычно мешает нам в жизни и отвлекает от всего на свете (влюбленность), вдруг стало помогать Юнгу. Потому он достаточно быстро и категорично (как это свойственно молодости) определил ее в свои потенциальные супруги. Совпало это с его отдалением от Фрейда – потому и стали судачить, что Фрейд затаил обиду на ученика и возможного постельного партнера из ревности, в полном соответствии с собственной теорией. Слухи, ерунда. Хотя, нет дыма без огня…