Страница 30 из 56
Гермионе же снился Люпин, который преподавал ей уроки календаря.
— Сегодня тридцать первое октября, — втолковывал ей профессор, — а завтра будет первое ноября. Это очень важно, мисс Грейнджер! К следующему понедельнику напишите восемь футов о том, какое число следует за каким, и почему именно.
Вероятно, в этом сне был какой-то смысл, но разбираться, в чем там дело, у девочки не было сил.
========== Глава 7. Милосердие ==========
1 ноября 1993 года
Утром в понедельник стало известно, что Сириуса Блэка так и не нашли, впустившая чужака в башню Полная Дама от стыда спряталась в пещере отшельника на шестом этаже, и ее временно заменил сэр Кадоган Коротышка, а профессор Люпин опять заболел, и вместо него урок защиты проведет Снейп.
— Я ознакомился с планом занятий моего... коллеги... — на лице профессора появилось выражение крайнего отвращения. — Должен заметить, что до сих пор вы учились не защите от темных искусств, а защите от мелких вредителей...
— Профессор Люпин лучший преподаватель защиты! — выкрикнул со своего места Рон Уизли.
— Минус балл Гриффиндору за бессмысленный шум в аудитории, — ровным голосом произнес Снейп. — Ученики третьего курса должны уметь распознавать и обезвреживать намного более опасных существ, чем боггарты и пикси. Откройте учебники на странице триста девяносто четыре.
— Оборотни? — воскликнула Парвати Патил. — Но сэр, мы же еще не дошли до...
— Минус два балла, мисс Патил. — перебил ее Снейп. — С кого из вас мне снять четыре? Нет желающих? Итак, я продолжу. Я, конечно, не надеюсь на ответ, но может быть кто-то из присутствующих, помимо Грейнджер, все же знает что-нибудь про оборотней? Нет? Н-да, я так и думал. Что ж, удивите меня, мисс Грейнджер.
— Оборотни бывают урожденные и проклятые, — начала Гермиона. — Первые получают ликантропию при рождении либо заражаются в возрасте до года, в человеческой форме отличаются повышенной волосатостью тела и большой физической силой, в звериной ограниченно сохраняют разумность. Некоторые из них могут обращаться в любой момент, независимо от фазы луны, хотя обращение в полнолуние дается им намного легче. В отличие от проклятых оборотней, не испытывают физического дискомфорта при обращении.
Проклятые оборотни заражаются во взрослом возрасте и большую часть времени неотличимы от обычных людей. Обращение причиняет им невыносимую боль, за несколько дней до него они начинают ощущать физическую слабость, вплоть до обмороков. Совершенно не контролируют себя в звериной форме, если только не пьют перед обращением ликантропное зелье, изобретенное несколько лет назад Дамоклом Белби.
В человеческой форме распознать оборотня невозможно. В звериной можно заметить золотистые крапинки в глазах и слегка измененную форму носа...
— Достаточно, — прервал ее Снейп. — Вы повторяете то, что написано в учебнике, авторы которого ни разу не сталкивались с оборотнями лицом к лицу. Заметить отличия в цвете глаз и форме носа у них, как правило, не удается ввиду скоропостижной смерти наблюдателя. Поэтому столкнувшись с волком, вы не должны рассуждать, настоящий ли перед вами зверь или проклятый, вы обязаны предположить худшее. Самый верный способ остаться при этом в живых — использовать специальные парализующие чары, одинаково хорошо действующие как на оборотней, так и на обычных волков. В учебнике их нет, поэтому слушайте внимательно и записывайте. Словесная формула...
— Если в учебнике этого нет, зачем мы его открывали? — спросил Рон Уизли.
Что ж, умение учиться на своих ошибках в число гриффиндорских добродетелей явно не входило.
Отработки у Снейпа Гарри ненавидел не столько даже потому, что не любил профессора зельеварения (за два года они, в общем, смирились с существованием друг друга), но и из-за необходимости несколько часов подряд отскребать котлы от отходов студенческой деятельности. Иногда он даже думал, что зельевар перед каждой отработкой нарочно пачкает котлы какой-то особенно стойкой гадостью, которую он сам же и изобрел для того, чтобы посильнее помучить учеников.
Элин же при виде грязных котлов каждый раз накрывало чувство дежавю. Она не помнила подробности, но, кажется, в прошлой жизни ей уже приходилось заниматься чем-то, связанным со словами «наряд по кухне», «бигус» и «комбижир», и на этом фоне работа с ученическими котлами казалась совсем не такой тяжелой.
Кроме того, в этом году у нее уже не было времени на дополнительные занятия со Снейпом, и назначенная отработка была хорошим поводом для того, чтобы получить ответы на накопившиеся вопросы. Правда, при этом нельзя было забывать про щетку — за пренебрежение работой Снейп легко мог назначить повторную отработку, невзирая на лица.
— И все равно, я не понимаю, — говорила Элин. — Всем известно, что второе название аконита — волчья погибель, о его влиянии на представителей семейства собачьих известно уже лет пятьсот. Так почему же за все это время никто не догадался, что на его основе можно создать ликантропное зелье?
— Отчасти потому, что оборотни — мерзкие агрессивные твари, с которыми приличные волшебники стараются не иметь никаких дел, — ответил Снейп. — Ну и кроме того...
Он ненадолго задумался, а затем подхватил только что очищенный Гарри котел, поставил его на спиртовку и наполнил водой.
— Вы! Прекратите шуметь, — бросил он Гарри и Джинни.
Оба подростка с радостью отложили щетки и принялись наблюдать за представлением.
— Это стандартная смесь ингредиентов номер три, — сказал профессор, высыпая в кипящую воду желтоватый порошок. — Вы помните, что в нее входит?
— Рог единорога, мята, слизь флоббер-червя, жала веретенницы, экстракт бум-ягоды... — принялась перечислять Элин.
— Именно. Теперь смотрите внимательно. Добавляем в смесь аконит... — Снейп достал из шкафа склянку с нарисованными на этикетке черепом и костями и добавил в котел три капли мутно-синей жидкости. — Что сейчас произошло?
— При нагревании элемент огня в бум-ягодах трансформировал мяту и был нейтрализован магией единорога, — Элин задумалась, — холодное железо в слизи флоббер-червя должно было восстановиться из окисла, но трансформированная мята вступит с ним в реакцию... Профессор, я не могу сказать вот так сразу, тут нужно считать каждое превращение.
— Я не сказал «посчитайте реакции», мисс Олсен! — Снейп явно был чем-то недоволен. — Я спросил вас, что произошло? Что вы видели?
— М-м-м... Зелье стало ядовитым? — Элин не могла понять, что хочет от нее профессор. — Жала веретенницы — сильное противоядие, но они не справятся с аконитом, надо добавлять безоар...
— Вы не можете на глаз определить, ядовито ли зелье, — прервал ее Снейп. — Что вы видели, мисс Олсен?
— Я видела, как вы добавили три капли синей жидкости в желтую основу, после чего зелье стало зеленым... — Элин задумалась. — Хм... Профессор, мне показалось, что на секунду оно стало розовым, но ведь так не должно быть? Розовому цвету там взяться неоткуда...
Взмахнув палочкой, Снейп погасил огонь, уничтожил зелье и отправил грязный котел обратно к Гарри.
— Розовый цвет, мисс Олсен, имеет так называемая слагхорнова соль, которая образуется в результате реакции аконита со слизью флоббер-червя в присутствии жал веретенницы, — удовлетворенно произнес он. — Вы про нее еще не знаете, атипичные реакции аконита были открыты лишь недавно и в школе их не проходят. Именно слагхорнова соль используется в ликантропном зелье, но в обычных условиях она распадается за долю секунды, для ее стабилизации требуется очень сложная и опасная процедура. Поэтому такое зелье может приготовить только опытный мастер, и стоит оно очень дорого.
Снейп усмехнулся.
— Что же до вашего вопроса о том, почему никто не догадался, то… видите ли, стандартная смесь номер три вошла в употребление всего сто лет назад. К тому времени мастера алхимии уже давно перестали полагаться на свои органы чувств, предпочитая использовать вместо них точные расчеты и современные измерительные приборы. Наблюдение за цветом и запахом ныне — удел студентов первокурсников и дилетантов, варящих зелья в кастрюлях из-под супа. Опытные же мастера если и наблюдали краткое появление розового цвета в той реакции, которую я вам только что показал, то просто не обращали на него внимания... До тех пор, пока я не задал этот вопрос профессору Слагхорну, преподававшему зельеварение во время моей учебы в школе. Он тогда отделался общими фразами, посоветовав мне больше внимания уделять учебникам, и я не стал настаивать, боясь показаться глупым. Впоследствии я забыл про свой наивный вопрос. Точно так же, как вы, мисс Олсен, я стал думать в первую очередь о происходящих в зелье реакциях, а не о том, что вижу своими глазами... А вот профессор Слагхорн, как оказалось, про меня не забыл и спустя три года получил премию Рипли[18] за открытие первой атипичной реакции аконита и ее производной, носящей теперь его имя.