Страница 6 из 57
Жена стрелка хотела стать богиней и обманула мужа, выкрав у него снадобье и выпив его одна. Она стала бессмертной и отправилась на небо…
- На Луну, - закончила Ева. - Как ты думаешь, видел ее там Нил Армстронг?
Сайто непонимающе взглянул на нее.
- Ты вряд ли теперь знаешь, кто такой Нил Армстронг, - поспешила сказать Ева. - Трудно жить в двух временах. Конечно, то была другая Луна. С тех пор прошло много веков, и жить в одиноком холодном дворце, быть бессмертной, отягощенной чувством вины - не так это легко, как может показаться. Новоиспеченная богина спустилась на землю и с тех пор бродит по ней - неприкаянная. И все ищет чего-то, сама не зная чего. Или кого.
Все звучало так несерьезно, такой сказочкой для маленьких детишек, что Сайто поспешил обратиться к Харуне.
- Почему вы спросили о полукровке?
Старуха оторвалась от созерцания своей цветной дребедени.
- Она затесалась в вашу судьбу. В твою и в его, - Харуна кивнула на саркофажек. - Лунная ведьма знала об этом, поэтому и взяла к себе ту немую полукровку. Она хорошо умеет перепутывать нити судьбы, этого у ней не отнять - вроде все нити те же, что и должно быть, а полотно вовсе другое. Знаешь, как нерадивая хозяйка заменяет в составе блюда одни составные и приправы на другие - вроде и такие же, да не такие. И блюдо выходит вроде то, да не то. Хорошо, что тот… тот убил девочку своими руками.
Смуглое, все в пятнах старости лицо Харуны с узкими светло-карими глазами оставалось невозмутимым, когда она, близко поднося к глазам, осматривала каждую из своих костяшек, будто взвешивая и готовясь принять важное решение.
- Ты готов вернуть ему его судьбу? - спросила она наконец. Светло-карие в желтизну глаза, немигая, уставились в лицо Сайто. И перед глазами того вдруг встало мрачное заброшенное строение, в ушах послышался шум водяной мельницы и надрывный кашель. Окита Соджи умер в неполные двадцать пять в заброшенной усадьбе в Сентагайя, отчетливо вспомнил Сайто. Куда ни кинь - всюду клин. Быть бессмертным и обреченным на вечные муки или умереть в неполные двадцать пять…
- Я хочу дать ему другую судьбу. Хорошую, какой он заслуживал, - неожиданно для себя сказал Сайто. Ему вдруг стало стыдно, стыдно мучительно - за то, что выживал там, где гибли другие, за то, что прожил долгую и относительно неплохую жизнь. Что там, что здесь. Уж кому-кому, а ему бессмертие было справедливой карой за вечное стремление выжить.
Старухины руки с костяшками замерли. Ее лицо на мгновение потеряло свою непроницаемость - на Сайто смотрели живые, страдающие глаза, а брови взлетели в жалобном изломе. Но это длилось лишь миг - со следующим взмахом ресниц лицо Харуны стало прежней непроницаемой маской.
- Хорошо, что он сам убил ту полукровочку, - повторила Харуна. - Он хотел бы вернуть все, пересновать нити так, как должно было им быть.
- Интересный способ выразить свое мнение, - пробормотала Ева себе под нос. Но старуха услышала ее.
- Уж тебе-то должно быть известно, что смерть и любовь ходят рука об руку, - ответила Харуна.
Комментарий к 2. Оборванные нити
(1) - 1844г
(2) - дифтерит
========== 3. Зеркала ==========
Глаза врагов чисты, как зеркала.
(М. Муляр, “Японский календарь”)
Танжер, наши дни, 49 дней назад
Сайто
- А теперь постарайся подумать о том, что было в нем самым главным, - сказала Харуна, кладя на колени Сайто черную пушистую тушку. Сайто погрузил пальцы в мех, показавшийся ему сейчас живым и теплым, и прикрыл глаза.
…Окита всегда был как человек с двумя лицами. Добрый, смешливый юноша - иногда он казался даже наивным, - обнажая меч, превращался в демона, холодного, рассчетливого и безжалостного.
Хотя вот уж чего, а наивности в Оките Соджи, кумичо(1) первого отряда Шинсенгуми, не было ни капли; скорее он смотрел на мир слишком уж широко раскрытыми глазами и слишком уж многое видел и замечал - даже такое, что не лежит на поверхности.
То, как преображался Окита, завораживало даже во время тренировок в додзё. Это было похоже на колдовство – когда в руках был меч, пусть даже деревянный, Окита менялся мгновенно. Исчезал угловатый паренек, на которого не за что было глянуть дважды, и возникало нечто хищное, опасное, быстрое и безусловно смертоносное. И в то же время безотчетно красивым было каждое его движение.
…Пальцы Сайто все сильнее сжимали длинный пушистый черный мех…
Вчера Ева сговорилась с чуть ли не единственным своим другом в Танжере - молчаливым арабом по имени Билаль, который сразу очень понравился Сайто своим непроницаемым спокойствием, - и Билаль отвел ее и японца в мрачного вида развалюху в Старом городе. На последнем этаже развалюхи обнаружилась уютное жилище, где обитали невообразимо старая женщина с коричневым лицом и узкими золотистыми глазами и немой мальчик лет десяти. Старуху звали Харуной.
- Харуна - привратница, - сказала Ева. Сайто не просил дальнейших пояснений, а Ева не сочла нужным ничего пояснять.
- Ты должен усвоить его силу, чтобы смочь отнести ее, - говорила Харуна, осторожно касаясь саркофажков и не отрывая взгляда узких глаз от лица Сайто. - Этой силы хватит, чтобы продлить ему жизнь в другом отражении.Отражений множество, и все они существуют отдельно друг от друга. Но между ними иногда открываются двери и протягиваются нити. Это наука непростая и не каждому под силу - не спутать, не связать непарных волокон.
Голос Харуны прерывался то и дело, словно ей каждый раз не хватало воздуха. Она делала глубокий шумный вдох, и Сайто казалось, что она всхлипывает, едва удерживая рыдания. Но лицо старухи было непроницаемым, будто вырезанным из древесной коры, и Сайто решил, что причина этих всхлипов в астме или в каком-то особом способе сосредоточения.
Потом Харуна отправила Сайто поискать “вместилище”. “Что угодно - лишь бы можно было с ним совладать, - засмеялась Харуна в ответ на вопросительный взгляд Сайто. - Ты не можешь отправиться туда в своем теле, ведь ты в том отражении уже есть”.
- Если это будет сколопендра - у тебя будет лишь столько времени, сколько живет сколопендра, - добавила Ева.
- А вы, госпожа, не желаете ли что-нибудь изменить в прошлом? - спросила Харуна, и веселость Евы тут же испарилась. Она отрицательно покачала головой.
- Где уж мне.
***
Спустившись на ночную узкую улочку, Сайто остановился и оглянулся. Улочка слепо щурилась на него щербинами желтоватых, белесых отштукатуренных стен, пятнами обнажившихся кирпичей. На стене как раз напротив двери дома Харуны был нарисован смайлик и что-то написано - черной краской из баллончика, дымной, как след пожарища. Лунный свет, яркий, холодный и безжалостный, словно лезвие клинка, делал обшарпанные стены еще более жалкими, они сиротливо дрожали, будто даже в душной танжерской ночи им было холодно. Смайлик, казалось, подмигивал Сайто и указывал взглядом куда-то в темный закоулок, куда не достигал даже лунный луч. Смайлик показался жутким лицом, какие рисуют на унгайкё(2), и улыбался он зловеще. Сайто поймал себя на том, что рука его рянется к левому боку, туда, где когда-то, в другой жизни - в другом отражении, сказала бы Харуна, - его согревали своей надежностью два меча. Хороший меч всегда безупречен, порочными или неверными могут быть лишь держащие его руки. Если воин дорастает до своего меча, он может смотреть в глаза врагов как в чистое, безупречное зеркало…
Сайто ступил в закоулок, прошел его короткую чернильную тьму и попал во дворик-колодец, куда отвесно падал свет одинокого фонаря, черт знает каким образом оказавшегося здесь. В пятне света Сайто увидел что-то черное и, приглядевшись, понял, что это труп кошки - вернее, котенка-подростка, черного и пушистого.
- Это было первое, что ты нашел? - спросила Харуна, когда Сайто вернулся. - Это хорошо. Очень хорошо. Значит, нити в вправду были разорваны. И он, - тот, к кому ты идешь, - просит тебя о помощи.
…Окита никогда бы не попросил о помощи. Никогда и ни за что.