Abyssus abyssum

Ты ведь уже понял, внимательный слушатель мой, что Мартин Бланко был человек, довольно тертый жизнью, оттого умел ценить даже самую странную и неожиданную помощь.

- Рискну дать совет вашей милости, - продолжил Мартин. - Не стоит говорить о короле, пока вы находитесь здесь.

Здесь, досточтимый слушатель, - значит на землях, за которые дерутся Арагон и бедная маленькая Наварра со своим добрым французом-королем, умудрившимся обзавестись кучей детей, но не преуспевшем в создании военных союзов.

- Благодарю, достойный капитан, - пилигрим кивнул. Сколько ему лет? Сперва Мартину показалось, что пилигрим гораздо старше его самого, за сорок, а то и под пятьдесят. Но потом решил - много меньше. Просто пошвыряла его жизнь. Мартину и самому его тридцати пяти никто не дает, все на сорок-пятьдесят сворачивают.

А еще он подумал, что не хотел бы дожить до дня, когда этот человек вздумает взыскать с него, Мартина, долг.

- У него глаза дьявола, - прошептала донья Кристабель, когда Мартин, снова обернув руку плащом, вел ее и все еще всхлипывающую дуэнью к их повозке. И вот это было самым верным, что можно было сказать про того пилигрима.

- Нам стоит молчать об этой встрече, Тереза, - властно добавила девушка, обращаясь к старухе. Сняла свою вуаль и подала дуэнье взамен разорванной. Та, прижимая пропитавшийся кровью платок к распоротой кинжалом щеке, ошарашенно взглянула на свою молодую госпожу.

Скажи-ка, графская воспитанница-то вполне умеет приказать, хмыкнул про себя Мартин. Но мы-то с тобой, досточтимый слушатель не удивимся этому, правда? Особенно если я шепну тебе, что на долю доньи Кристабель выпало немало грустного и страшного, что закалило ее душу и при внешней мягкость сковало в глуби ее сердца стальной стержень, подобный каркасу прекрасной мраморной статуи.

- Мой благородный опекун будет не слишком доволен, что некто из свиты сеньора Арнольфини напал на нас, - теперь девушка обращалась к Мартину. Лицо у нее стало непроницаемым. - Учитывая то, что мне предстоит войти в дом Арнольфини.

И снова полыхнувшая в ее глазах ненависть и отвращение озадачили Мартина. Еще более, чем известие о предстоящем браке. Брак с нужным человеком - дело понятно, и хорошо еще, коли бесприданницу Кристабель удастся вообще пристроить. Но за кого же выходит замуж графская воспитанница? Неужто Агнесс… больше не его супруга, и графский сын ищет новую жену?

***

Ты мог решить внимательный слушатель мой, что после того, как сопровождаемая солдатами повозка выкатилась на дорогу и повернула к юго-западу, наши пилигримы также поспешили покинуть аббатство Святой Марии-в-папоротниках. Нет, совсем нет. Хотя юноша, которого второй пилигрим назвал Хуанито, и доказывал, что оставаться на ночь в аббатстве небезопасно, старший обратил к нему следующие слова:

- В некоторых случаях спешка является злом, а промедление - добродетелью. Сейчас уж дело к вечеру, на дорогах народу мало. Так что повозка в сопровождении солдат де Бомона хорошо запомнится.

Он не продолжал - юноша, просияв закивал головой. - И искать, если тела обнаружат, станут уехавших.

Старший спутник его кивнул.

- Кроме того, у меня появился некоторый интерес в этом аббатстве.

Если бы кто-то мог подслушать дальнейший разговор обоих пилигримов, то был бы немало изумлен. Старший из пилигримов отдавал Хуанито приказание - вещь, безусловно самая обыкновенная. Но вот суть этого приказания была гораздо менее обыкновенной.

- Ты же мужчина, Хуанито, - сеньор напутствовал парня ощутимым толчком, так что юноша едва не распахнул дверь носом, вылетев в коридор.

***

Одно ведро воды - это не слишком много. Это, можно сказать, совсем мало. Но если каждый день приходится засыпать, едва-едва ополоснув лицо и руки в воде какого-нибудь ручья, холодной настолько, что сводит зубы и они начинают выбивать скорый перепляс, - ведро горячей воды оказывается роскошью. А если есть еще и ведро холодной, если есть еще и мыло, кусок ветоши.

Никто бродячих актеров в странноприимный дом не пустил. Нати особенно не огорчилась. Переждала, притаившись, пока с кухни уйдет приглядывавший за поварами монах, и попросила у одного из прислужников горячей воды. Прислужника она выбрала верно - степенный и медлительный, он оказался добряком и даже не попытался ущипнуть ее за зад. Напротив, сам вынес воду с черного хода кухни, отнес тяжелые ведра к кустам, у которых расположились остальные.

Джермо звучно храпел в повозке, Бьянки нигде не было - на предложение купить в складчину два ведра воды и помыться вместе она еще раньше ответила гордым отказом и заявила, что у нее сегодня будет и мягкая постель, и горячая ванна.

Похоже на Бьянку. Иногда Нати немного завидовала ей - умению переступить через отвращение для достижения цели. “Ты чистоплюй, Шарп. Дальше того, чтобы слегка поставить на место зарвавшихся цветных, ты не идешь. Да и с теми миндальничаешь”. В совсем другом, далеком и недостижимом месте, светловолосый парень вот точно также пренебрежительно отзывался о его разборчивости в средствах.

Разбавленная наполовину холодной вода скатывалась по телу - Нати старалась экономить, так чтобы воды хватило и на волосы. Мыло почти не пенилось, волосы скрипели и промывались плохо.

- Не разрешит ли сеньорита помочь ей?

Нати и не заметила, как сзади к ней подошел молоденький парнишка. Бедно одетый, но приятный собой, он страшно смущался, однако супил брови и изо всех сил старался казаться прожженым гулякой и бабником.

- Сама справлюсь, - буркнула она. Ей не понравилось, как внимательно парень рассматривает ее - будто мерку снимает. Особенно на задницу пялится.

- И все же позвольте помочь, - тихо и настойчиво сказал парень.

- Шут с тобой, - разрешила Нати. Никакого смущения она не испытывала - слишком уж деловой вид был у парня, не похож на волокиту.

Парень начал осторожно вымывать мыло из ее волос. Пальцы его, как заметила Нати, ощупывали ее череп, словно ища чего-то.

- Рогов нет, и не надейся, - фыркнула она. Парень отпрянул, едва не опрокинул ведро.

- Я не… - испуганно начал он. И Нати вдруг поняла, что именно рожки он и ищет.

- Знаешь, проваливай-ка по добру, по здорову.

Второй раз просить его не нужно было. Не обращая больше внимания на удаляющийся шаги, Нати спокойно вымылась, вытерлась верхней юбкой и надела нижнюю прямо на сорочку. Жить можно, сказала она себе.

***

- А вы впрямь думали, что она ведьма? - решился наконец спросить Хуанито. Старший спутник его с улыбкой покачал головой.

- Конечно же нет. Меня заинтересовало, как простая цыганка может знать Бокаччо. Его и знатные-то женщины редко читают, особенно девицы - считается безнравственным. И я решил, что этой девушке есть что скрывать. Например, то, что она не дочь Евы.

- Оттого вы и сказали мне поискать хвостик и рожки?

Старший рассмеялся. - Признаюсь, я немного потешался над тобой. Ты так веришь в ведьм.

Юноша потупился, снова насупил брови.

- А все же мы не с пустыми руками прибудем к королю, ваше высочество, - тихо сказал он - и, испугавшись собственной храбрости, поспешно поправился: - То есть сеньор де Вито.

- Пока мы не достигнем Олите - зови меня сеньором де Вито, - весело пропел старший на мотив романсеро. - Так, говоришь, мылась твоя красавица? Я бы вот тоже помылся…

Он потянулся и поскреб длинную спутанную темную шевелюру.

- Занятно, она вроде и не слишком испугалась, что ты про рога сказал. Странно. С виду - не то марранка, не то мориска, а такого не боится. И Бокаччо…

Хуанито развел руками, всем своим видом говоря “Рад бы подсказать, да не соображу”. Но пилигрим махнул рукой.

- Отправляйся-ка спать.

У них сегодня был хороший день, думал пилигрим. И вчера. Возможно, судьба снова повернулась к нему своим пресветлым ликом. И в самом деле, не успел он покинуть свое укрытие, где залечивал сломанную ногу и трещину в кости руки, как нашел много интересного. Например, узнал, что, несмотря на голод в окрестностях Вьяны и в самом городе, засевший там граф де Бомон пользуется поддержкой крестьян, которые согласны скорее пойти под руку Фердинанда Арагонского, нежели признать королем француза д’Альбре, Иоанна Наварского.