Страница 24 из 30
О безжалостном обращении с военнопленными свидетельствуют многие очевидцы: «В середине января 1942 г., в одну из морозных ночей, когда на улице был мороз минус тридцать градусов, в Вязьму прибыл эшелон с пленными советскими солдатами, захваченными на линии фронта под городом Ржевом после неудачного нашего декабрьского наступления. Везли пленных в товарных вагонах несколько дней без пищи, раненых, обмороженных.
Выгрузили ночью на станции Вязьма и, с обмороженными ногами, гнали их через весь город. Некоторые пленные делали попытки спастись от холода, пытаясь войти в ближайшие дома. Здесь, на ступеньках домов, их настигал выстрел в спину от немецкой охраны. Стреляли без предупреждения. Один из таких пленных, с простреленной грудью, зашел во двор нашего лагеря. Часовой сжалился над ним и пропустил к нам в барак. Мы его накормили, чем смогли, и уложили спать. Но утром немцы пришли за ним в наш барак, забрали его и расстреляли. Утром, когда нас везли на грузовиках на станцию на работу по погрузке и разгрузке вагонов, нам представилась страшная картина: около домов по обеим сторонам улицы лежали десятки убитых наших солдат. Их никто за ночь не похоронил. Конвоиры убивали узников без всякого повода, для развлечения и для устрашения» (из воспоминаний А. М. Петербурцева)[111].
В статье В. Антонова «Вязьма сегодня» приведен со слов вязьмичей еще один случай, страшный для лагеря по своей жестокости и обыденности:
«Однажды пленный красноармеец нагнулся, чтобы поправить развязавшуюся обмотку. В ту же секунду к нему подскочил часовой и схватил за шиворот. Он приволок пленника в огород к старику и застрелил под окнами хижины. Судьба пленных находилась целиком в руках конвоиров».
Обстановка усугублялась бесчинствами со стороны лагерной полиции, которая находилась под покровительством немцев. В своих воспоминаниях А. М. Согрин свидетельствует:
«Вы только посмотрите, что вытворяют помощники Гитлера – черта ему в душу, эти с повязками на рукаве, бывшие уголовники и прочий сброд. Человек еще жив, а они его разувают и раздевают, и ко мне уже приходили. Никогда столько мрази я не видел, откуда они выползли? Они тут сами свои порядки устанавливают, им лагерь что дом родной, и им все едино, что советский, что немецкий, лишь бы пожива была. Эта шваль все награбленное меняет уже за колючей проволокой у местных спекулянтов на самогон и сало»[112].
М. В. Яковенко в своих воспоминаниях писал:
«В лагере полицаев называли „русские иуды“»[113].
Как вспоминает ополченец писательской роты 8-й ДНО Краснопресненского района г. Москвы, состоящей из литераторов и почти полностью погибшей под Вязьмой, Борис Рунин, не выдерживая изуверских условий, многие бойцы оканчивали жизнь в немецком плену самоубийством[114].
Факты злодеяний над советскими военнопленными в «Дулаге-184» констатируются в Сообщениях Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников и причиненного ими ущерба гражданам, колхозам, общественным организациям, государственным предприятиям и учреждениям СССР в разделе «О злодеяниях немецко-фашистских захватчиков в г. Вязьме, Гжатске и Сычевке Смоленской области и в г. Ржеве Калининской области»:
«Стремясь к массовому истреблению советских военнопленных, германские военные власти обрекают красноармейцев на вымирание от голода, тифа и дизентерии. Военнопленным не оказывают медицинской помощи.
В Вязьме имелся госпиталь для военнопленных в неотопляемом каменном сарае. Лечения и ухода за больными никакого не было. Ежедневно умирало от 20 до 30 человек. Больным выдавали в день пол-котелка супа без хлеба. По данным врача Михеева Е. А.[115], в один из дней в этом госпитале умерло от истощения и болезни 247 человек. Кроме того, немецкие солдаты избрали в виде мишени для стрельбы больных пленных красноармейцев, когда они проходили по двору госпиталя.
Хирургу Раздершину В. Н. вместе с группой врачей пришлось провести в помещении лагеря для военнопленных одну ночь. Врачи рассказывают, что всю ночь из разных помещений лагеря доносились крики истязаемых: „спасите“, „помогите“, „за что бьете“, „ох, умираю“.
Днем, во время раздачи еды, военнопленные столпились у кухни. Для наведения порядка немецкий охранник снял с ремня гранату и бросил ее в толпу. Несколько человек было убито и много ранено.
Нечеловеческим истязаниям и казням подвергал советских военнопленных комендант лагеря № 2 старший унтер-офицер Раутенберг.
…В июне 1942 г. по приказанию начальника жандармерии капитана Шульца из Вяземского лагеря военнопленных были выведены 5 красноармейцев, конвоиры велели им бежать и стали стрелять в них: трое были убиты сразу, а двоих раненых они добили прикладами.
В Вязьме, на Комсомольской улице, один из красноармейцев отошел от группы других пленных, чтобы напиться из ручья, текущего с края тротуара. Немец-конвоир избил красноармейца прикладом, затем отвел в сторону и застрелил.
Около станции Вязьма пленный красноармеец зашел в столовую для рабочих и попросил тарелку супа. За ним вошел конвоир и потребовал, чтобы красноармеец немедленно вышел из столовой. Пленный попросил разрешения доесть суп. Конвоир вытащил красноармейца из столовой на улицу и тут же у дверей застрелил его.
В декабре 1942 г. немец-конвоир застрелил двух пленных красноармейцев на улице Софьи Перовской. Трупы их валялись на улице несколько дней»[116].
Немцы проводили в лагере политику, направленную на стравливание людей по национальному признаку и склонение их к предательству Родины, вербуя согласных работать на них пленных на службу в полицию и особенно выделяя среди узников украинцев. С. И. Анваер пишет, что в лазарете № 1 немцы отобрали украинцев и поместили в другой половине больничного барака. «Кормят получше, обращаются помягче, режим свободней. На рукавах повязка с буквой „У“».
В связи с большим количеством раненых и больных военнопленных в «Дулаге-184» немцам пришлось создать три лазарета в составе лагеря (лазареты создавались практически во всех лагерях военнопленных). Для их размещения в Вязьме были приспособлены три места, примыкающие к основной территории лагеря с разных сторон. Лазарет № 1 размещался по ул. Красноармейское шоссе, в зданиях старинной, начала XX века, городской «лютовской больницы». До вторжения немцев в ней находился советский госпиталь. Это подтвердили георадарные обследования территории воинского кладбища, проведенные в марте 2014 г. поисковиками Российского военно-исторического общества, в ходе которых в погребениях были обнаружены гробы, покрашенные красной краской, – так могли хоронить советских военнослужащих, умерших от ран в советском госпитале.
В здании маслозавода № 3 по ул. 25 Октября, где сейчас находится ОАО «Вяземский завод синтетических продуктов» (ВЗСП), размешался лазарет № 2, ориентировочно в районе сквера С. Савицкой по ул. Репина – лазарет № 3. Под размещение раненых были приспособлены также полуразрушенные пустые крестьянские домики в разных частях города.
Благодаря комментариям (в том числе на немецком языке) к Спискам погибших главного врача лазарета № 2 М. Ю. Чуловского, особенно за период с 1 сентября по 7 октября 1942 г. (27 страниц), можно документально проследить, откуда в лазареты поступали люди.
Кроме мест боевых действий больные поступали с территории основного содержания военнопленных «Дулага-184» (место расположения недостроенного авиационного завода) – 56 человек поступило в сентябре и 35 человек – в октябре 1942 г., а также из других мест содержания и работы пленников («рабочий кожевенного завода», неизвестный человек «с работы без сознания»). Из лазарета № 1 поступило 10 человек – 28 июля 1942 г. «Лейвиков Захар Михайлович доставлен мертвым», 9 человек доставлены в сентябре. В марте 1942 г. 12 человек были доставлены в лазарет из Ржева и 1 – из Темкино. 36 человек поступило из мест строительных работ, которые велись немецкой военно-строительной организацией Тодта[117].
111
Там же.
112
Из воспоминаний Александра Михайловича Согрина о пребывании в «Дулаге-184» // Шилов С. Страшная одиссея солдата Согрина // Альманах «Тобол». 2009. № 1 (17), № 2 (18).
113
Яковенко М. В. Воспоминания времен Отечественной войны 1941–1945 гг.
114
Рунин Б. М. Записки случайно уцелевшего. Издательство «Возвращение», 2010.
115
Михеев Евгений Александрович – военврач 3-го ранга, командир взвода 87-го омедсб 1-й Механизированной дивизии Западного фронта, 1891 г. р., уроженец г. Москвы, русский, служащий, беспартийный. В РККА с 1918 г. Считался пропавшим без вести между 10.1941 г. и 12.1941 г. (24. ЦАМО РФ. Ф. 33. Оп. 11458. Д. 106. Донесение Западного фронта о безвозвратных потерях № 05721 от 01.11.1943 г.) Оставил воспоминания о «Дулаге-184», которые приведены в обзорном томе Всероссийской Книги памяти, 1941–1945 гг. (25. Обзорный том Всероссийской Книги памяти, 1941–1945 гг. М.: Воениздат, 1995. С. 451.).
116
Ни давности, ни забвения… По материалам Нюрнбергского процесса. М., 1983. С. 56–59. 23. [Опубликовано в газете «Известия» от 06.04.1943. Злодеяния над советскими военнопленными].
117
Военно-строительная организация рейхсминистра вооружения и боеприпасов Фрица Тодта (ОТ) была создана в 1933 г., занималась восстановлением путей сообщения, мостов, строительных укреплений, где использовался тяжелый труд советских военнопленных. С осени 1942 г. – в составе Вермахта. Ф. Тодт погиб в авиационной катастрофе под Растенбургом 8 февраля 1942 г., но организацию по-прежнему называли его именем («Военная литература». Организация Тодта в войне (URL:http://militera.lib.ru/h/ergos/18.html)). Указанные в Списках лазарета № 2 пятизначные номера немецких полевых почт принадлежали этой организации.