Страница 27 из 43
– А что-нибудь помните? Как закончилась игра?
– Вот это как раз я хорошо помню! Они нас разнесли в пух и прах! То ли 5:1, то ли 6:0… Вдребезги, одним словом. А почему вам интересно это? Вот уж… Вы действительно удивительный человек! Вы мне Шерлока Холмса напоминаете. Вас все какие-то мелочи интересуют.
Михаил Георгиевич рассмеялся.
– Да, вот такой я мелочный. А никого из игроков не запомнили?
– Чьих? Наших? Нет. Они все были обычные.
– А у соперников?
– Одного запомнила. Точно запомнила. Он там всем руководил у них. Парень среднего роста, темноволосый… Крепкий такой, усатый. Сбоку солдаты из нашей части сидели, пьяные, и все время орали. И я помню, как один сказал: «Мартова этого надо вырубить! Мартова! Он им всю игру делает…» То есть про какого-то Мартова.
– А может, Маранова?
Вероника вздрогнула, в глазах отразилось удивление.
– Не помню точно… Может, и Маранова. Не Мартова. А вообще… Точно, Маранова! – вдруг встрепенулась она она. – Сергей потом по телефону говорил кому-то, мол, этот Маранов всей нашей команды стоит… Полная ж…па. Ой, простите… А что, он стал известным?
Михаил Георгиевич смотрел на нее странным взглядом.
– А вы этого Мартова… То есть Маранова вблизи не видели?
– Я сейчас вспоминаю… Мне почему-то хотелось его увидеть. Я даже хотела посмотреть, когда они шли под трибуны. Даже не знаю почему. И он уже показался, но меня Сергей потащил в другой выход. Не разглядела я его.
Михаил Георгиевич помолчал, а потом улыбнулся и сказал:
– Похоже, завязывается любопытная интрига… До свидания, Вероника. Я выйду на связь, когда нужно будет. Очень скоро.
Заинтригованная Вероника смотрела на него широко открытыми глазами. Но ничего более спрашивать не стала.
…Когда она шла к метро, обдуваемая холодным резким ветром, единственной ее мыслью было не потерять те две книги, что он дал ей.
Глава 11
Скоростной поезд Москва – Питер шел мощно и упруго. Дробно-пружинистый, слегка звенящий звук создавал ощущение бешеного ритма и напряжения; казалось, что он вот-вот оторвется от земли и он, Сергей Падин, привычно увидит проваливающуюся в темноту космоса Землю со сверкающими россыпями огней жизни. Плоские лампы освещения слегка подрагивали на ходу; их мертвенное мерцание сообщало пространству вагона оттенок нереальности.
Сергей Падин любил смотреть в окно мчащегося поезда, в мерцающую ночную мглу. Ему нравилось представлять фрагменты той жизни, что протекала во мгновенно выскакивавших из тьмы объектах: в стоящих у шлагбаумов машинах, небольших домиках на окраинах пристанционных поселков.
Он представлял, что в зеленых «Жигулях» каких-то лохматых советских годов, конечно же, сидит бодрый пенсионер с сигареткой «Ява» во рту, с нездоровым свисающим вниз животом, с больной печенью, и писклявым голосом поливает бранью Гордина за то, что местная губернаторская мафия тащит на себя все бюджетное одеяло района, а дороги все разбиты. Или как в домишке, вдруг проявившемся из тьмы, молодая пара купает в ванной ребенка, а второй ребенок кувыркается на полу с веселым черным пуделем… Сбоку через два ряда кресел сидел его помощник и охранник Серафим. Сзади еще двое. Поезд качнуло. И тут же правый бок отозвался знакомой давящей болью, вдруг отдающей в тошноту…
«Черт… Опять… – с тревогой подумал он. – Неужели все-таки дискинезия?.. Доигрался…»
Но через минут пять боль стала более тупой, и постепенно ушла куда-то вглубь, оставив в правом боку ощущение зудящего вакуума.
На Форуме в Питере все шло по четко разработанной технологами Гордина схеме: давали сыграть игрокам оппозиционного лагеря – независимым экономистам и политологам; однако перевес оставался все равно за людьми президента. В основном лился «одобрям» его экономической политике. Одобрялось создание глобальной цифровой управляющей системы, которой предстояло, по сути, отодвинуть чиновников от управления, взять на себя все нити управления экономикой регионов, ЖКХ, распределение денег, медицину и прочее. Одобрялось строительство огромного предприятия по производству дископланов на протонном топливе. Одобрялось строительство трех городов-миллионников в Восточной Сибири. Одобрялось масштабное развитие альтернативной безотходной энергетики. Одобрялось строительство газопровода в Индию. Одобрялось строительство автогиганта в Западной Сибири, который должен был наладить выпуск грузовиков нового поколения с экологически чистыми электродвигателями. И так далее. Все одобрялось.
Едва дождавшись перерыва, Падин вышел в обширный холл перед залом. К нему тут же подбежали журналисты, прося поделиться впечатлениями. Он вежливо уклонялся, говоря о том, что рано еще говорить об успехе форума, но он уже слышал трезвые оценки ситуации и конструктивные предложения. Журналисты сразу поняли, что от него не получить какой-либо острой и интересной информации. Только один немолодой телевизионщик сделал попытку прощупать его получше.
– Сергей Валерьевич, говорят, что вы все дальше дистанцируетесь от Гордина. Я думаю, что такой интеллектуал, как вы, не может не понимать, что Гордин буксует. И страна буксует вместе с ним… Вы не хотели бы его заменить на его посту? Выборы ведь не за горами?
Падин привык к таким, провокационным по сути вопросам, хотя этот журналист не относился к контролируемым Гординым СМИ, представлял скорее оппозиционное крыло. Однако Падин был начеку: он не хотел давать поводов для кривотолков.
– Вы понимаете, совершенную политику в такой стране, как наша, вести невозможно, поскольку ни у кого нет представления о том, как такая политика может выглядеть.
– Но если вы не имеете таких представлений, какой смысл было создавать свою партию? – резонно возразил журналист.
– Влиять на процессы все равно надо. Вникать в суть происходящего, искать лучшие модели и схемы тоже надо. Одно дело, когда ты один варишься в своем соку, и совсем другое, простите, когда у тебя есть люди, что анализируют происходящее на местах. Потом, заметьте. Партия моя пока карликовая… И руковожу ей не я… Так, консультирую…
– Но все же, Сергей Валерьевич… Ведь вы реальный кандидат. Когда вы создали партию, все так и решили: Падин пойдет на президентские. Но вы не выходите из тени. Почему?
Падин улыбаясь смотрел на опытного журналюгу. Оба понимали свои задачи: журналюга знал, что камера фиксирует малейшие оттенки выражений на лице Падина, выискивая нужные для последующего монтажа. Падин это тоже понимал, но ему нужен был журналист для того, чтобы его реально не списывали со счетов будущие избиратели – ведь его будущая супер-команда уже начала формироваться.
– Меня, в принципе, устраивает та социальная позиция, на которой я нахожусь, – подумав, начал отвечать журналисту. На него теперь смотрели уже две камеры, не считая нескольких айфонов. – Делать дальние просчеты я привык только в бизнесе. Какая ситуация сложится в стране через год, не знаю. Шансов на то, что я сочту необходимым сильно изменить свой статус, немного. Но настроения людей я отслеживаю. Посмотрим, какая будет ситуация.
Старый журналист понимающе улыбнулся. Он понял, что Падин хитрит и что наверняка что-то затевает. Падин слегка кивнул, и двинулся в сторону кофе-бара. Но внезапно выяснилось, что его поджидал один неизвестный ему человек. Он не то чтобы преградил ему дорогу, но как бы перекрыл часть ее таким образом, чтобы Падин не мог пройти мимо. Мужчина в очках был ростом даже выше Падина, лет 50 на вид. Он сделал едва заметный поклон и произнес:
– Сергей Валерьевич, Валентин Леонидович хотел бы с вами переговорить. Он ожидает в кабинете рядом с третьим входом.
Падин этого не ожидал. Бывший премьер-министр с ним не был близко знаком.
Сергей Падин был озадачен, но заинтригован.
– Спасибо, – ответил Падин неизвестному. – Скажите Валентину Леонидовичу, что я сейчас подойду.
Он двинулся в направлении президентского сектора, намереваясь посетить туалетную комнату. Он был намерен проверить, пустят ли его туда, не было ли указания вычеркнуть его из списка особых персон, в котором еще в прошлом году его фамилия значилась.