Футляр для музыканта

– Думаю, что содержать такие поместья недешево, – заметил Скорцени все с той же иронией.

– Ни Монморанси, ни тем более Габсбурги никогда не нуждались в средствах, как тебе известно, – спокойно парировала Маренн. – Они всегда знали, что у них большие расходы, и потому заботились о том, чтобы ни у кого не занимать на это.

– Что ж, королевские привычки иногда очень помогают, – заметил Скорцени задумчиво и, подойдя к окну, посмотрел вниз. – Вот нам, например, при планировании нашего броска из Льежа в Париж не пришлось ломать голову, где найти укрытие. Версальский дворец Монморанси оказался очень кстати. Как твоей домоправительнице удалось избежать того, чтобы здесь расквартировали парочку американских взводов? – спросил он насмешливо. – Обычно они не церемонятся. Какие-нибудь чернокожие ребята из Кентукки вволю посидели бы здесь на королевских диванах и поплевали бы жвачкой в потолок.

– Я не спрашивала Женевьеву, – ответила Маренн, внимательно взглянув на него, его насмешливый тон ей не нравился, он всегда свидетельствовал о том, что оберштурмбаннфюрер не в духе. Значит, что-то пошло не так.

– Я во всем полагаюсь на свою домоправительницу. Она умеет договариваться с квартирмейстерами, на каких бы языках они ни говорили. У нас, у феодалов, как ты заметил, большой опыт в том, чтобы откупиться от незваных гостей.

– Моя заброска отменяется, Отто? – Раух спросил осторожно, они с Маренн переглянулись, она кивнула, догадываясь, что так и есть.

– Мы получили радиоперехват, – сообщил Скорцени, не оборачиваясь к ним, но скулы напряглись, шрам на щеке стал заметнее. – Эйзенхауэр в течение часа покинет свою резиденцию в Версале. Он направляется в Верден и вызвал туда генералов Патона и Брэдли. Похоже, они догадываются, что сегодня начнется наше наступление в Арденнах, и собираются намеренно ослабить фронт на направлениях удара, чтобы наши колонны могли его легко прорвать и углубиться в их расположение. Они отводят силы, формируя мобильные группы с севера и юга, чтобы затем нанести ответный удар и взять наступающие немецкие силы в клещи. Видимо, все это будет решаться на совещании в Вердене. Наша задача теперь, – он наконец-то повернулся к ним, – сделать так, чтобы Эйзенхауэр не добрался до места встречи. Мы должны перехватить его по дороге.

– А что, если поездка Эйзенхауэра – дезинформация? – предположил Раух.

– Мы не можем игнорировать такую возможность, – Отто кивнул. – Цилле и люди из его группы сейчас следят за резиденцией Эйзенхауэра. И мы постоянно получаем радиоперехваты из Берлина Как только станет ясно, что Эйзенхауэр действительно покинул Версаль, мы должны подготовить засаду и напасть на кортеж. Такая задача. Как я сказал, это решится в течение часа. Так что нечего разгуливать по комнатам, – добавил он, и Маренн поймала на себе его жесткий взгляд. – Всем собраться внизу и быть готовыми. Ясно, гауптштурмфюрер? – спросил он Рауха.

– Так точно, – адъютант щелкнул каблуками.

– Отлично.

Скорцени направился к двери.

– Господин оберштурмбаннфюрер, – навстречу ему попался радист. – Еще одно срочное сообщение из Берлина. Этот музыкант Миллер так и не прибыл в Париж. По некоторым данным, его самолет потерпел крушение. Похоже, его разбомбили над Ла-Маншем свои.

– Мне сейчас не до музыкантов. – Скорцени поморщился. – Вернемся к этому позже, – решил он, подумав мгновение. – Все внимание – на Эйзенхауэра! Музыкант подождет. Если он не на дне Ла-Манша, конечно, что вероятнее всего.

Снег был рыхлый и влажный. Прижавшись щекой к мокрому стволу сосны, Маренн неотрывно смотрела на пустую дорогу внизу. С веток капало, она натянула на лоб капюшон белого маскировочного комбинезона. Сдернув перчатку, Раух взял ее за руку.

– Замерзла? – спросил шепотом.

– Нисколько, – ответила она, пожав его пальцы. – Не волнуйся за меня.

Сзади послышался скрип веток, потом глухой стук, кто-то упал в снег рядом со Скорцени.

– Герр оберштурмбаннфюрер, – услышала она громкий шепот Цилле. – Кортеж проехал третий поворот. Они приближаются. Через шесть минут будут здесь.

– Всем приготовиться! – приказал Скорцени, обернувшись.

Вскоре послышался шум моторов. Два «виллиса», окрашенных в блеклый оливковый цвет, выехали на горную дорогу. Их сопровождал грузовик с охраной.

– Приготовиться! – приказал Скорцени. – Как только они поравняются с нами, взрывай фугасы, – скомандовал Цилле.

– Слушаюсь, герр оберштурмбаннфюрер!

Минуты, казалось, тянулись очень долго. Наклонившись вперед, Маренн видела, как «виллисы» приближаются. Она даже могла различить лица солдат в грузовике. Трое из них были чернокожими. Они сидели друг напротив друга и, активно двигая мощными челюстями, жевали жвачку. Она даже различила, как на пухлых коричневых губах одного из них выступила слюна. «Жаль, что рейхсфюрер не разрешил включить в отряд негров, – подумала она иронически. – Мы бы гораздо больше походили на них. А так даже и жевать так, как они, у нас вряд ли получится. Настолько серьезно и сосредоточенно». Сверху на Маренн упало несколько комков снега. Она подняла голову. Пушистая серая белка уселась на ветку сосны прямо над ней и шелушила шишку. Как будто и не было войны – в полной безопасности.

– Уходи, уходи!

Маренн тихонько постучала краем фляги по стволу. Белка насторожилась и, схватив шишку, скрылась в ветвях. Через мгновение последовали две яркие вспышки: одна – впереди «виллисов», другая – позади грузовика. Колонну заволокло дымом. Послышался дробный стук автоматов.

– Вперед! Вниз! – скомандовал Скорцени. Десантники побежали вниз по склону. Маренн видела, как Раух подбежал к первому «виллису», резко рванул на себя дверцу. Навстречу ему с пассажирского сиденья вывалилось тело в генеральской шинели – человек был явно тяжело ранен или даже убит. Подхватив сумку с медикаментами, Маренн подбежала к нему. За разбитым стеклом «виллиса» она видела водителя, уткнувшегося лицом в руль. Он не шевелился – лицо было залито кровью. Раух вытащил генерала на снег, перевернул его.

– Он жив? – спросила Маренн, упав на колени рядом.

– Это не Эйзенхауэр. – Раух вскинул голову и взглянул на нее. – Они провели нас.

Она и сама поняла это. Сдернув перчатку, она убрала снег с лица генерала – глаза его были закрыты, лицо совсем не напоминало известные изображения американского главнокомандующего. Вольф-Айстофель подбежал к ней и уткнулся мокрым носом в руку. Она обхватила его за шею и снова взглянула на Рауха.

– Эйзенхауэр поехал другой дорогой, – констатировал тот мрачно.

В Версале, присев на пушистый ковер перед ярко горящим камином, она грела пальцы о теплый бокал с анисовым глинтвейном и слышала, как, меряя шагами пространство гостиной, Скорцени выговаривает Рауху.

– Я убеждал Кальтербруннера, что в отряд необходимо зачислять только членов ваффен СС, людей убежденных и опытных. Но ему необходимо было выслужиться перед Кейтелем, блеснуть способностями: мол, он умеет оригинально действовать. В результате в отряд пришлось включить этих армейских болванов, так называемых знатоков американского диалекта английского, которых объединили в группу гауптштурмфюрера Хардика. Из всех них только Хардик имел необходимый опыт участия в диверсионных операциях. Остальные же обычные армейские служаки. В результате они сбились с курса, подорвались на минах, их взяли в плен, а с ними в руках американцев оказался план всей операции по захвату Эйзенхауэра. Они даже не потрудились его уничтожить.

– Они не выходили на связь, но Берлин только полчаса назад сообщил, что они захвачены «томми», – добавил Цилле.

– Они проверяли, на это ушло время, – ответил Раух.

– А еще, мне помнится, Кальтенбруннер хотел послать на операцию Джилл, – напомнила Маренн. – Интересно, что он хотел показать этим? И кому? Новую героиню рейха? – она спросила с горькой усмешкой. – А если бы Джилл оказалась в группе Хардика?

– Что же теперь? – поинтересовался Цилле. – Нам надо прорываться назад к Льежу?